– Анечка, — она села на кухне, сложила руки на столе. — Мне Серёжа всё рассказал.
– Что именно?
– Что ты не хочешь жить одной семьёй.
– Валентина, я не против того, чтобы вы жили рядом. Но не в одном доме.
– А в чём разница?
Как объяснить разницу между рядом и вместе? Между помочь и раствориться?
– Мне нужно личное пространство.
– Личное пространство, — свекровь повторила эти слова, как что-то неприличное. — А семья тебе не нужна?
– Нужна. Но семья — это не только обязанности.
– А что ещё?
– Уважение. Понимание. Желание быть вместе, а не принуждение.
Валентина помолчала, потом вздохнула.
– Жалко Серёженьку. Он так мечтал о большом доме.
– Пусть мечтает. Но на свои деньги.
– У него денег нет. Зарплата не шикарная, кредиты. А ты могла бы помочь. Всё ради детей, ради будущего. Ты же сама говорила — хочешь двоих.
– А у меня есть?
– У тебя квартира есть.
Вот оно. Квартира. Не Анна, не жена, не человек. Квартира с ножками.
– Валентина, а если бы у меня не было квартиры, Серёжа бы на мне женился?
Свекровь растерялась, не ожидала такого вопроса.
– Ну что ты говоришь. Конечно, женился бы.
– Тогда почему он ставит ультиматум? Квартира или развод?
– Он не ультиматум ставит. Он объясняет, как правильно.
Правильно. По мнению кого? Того, кто хочет получить чужую собственность?
Вечером Анна позвонила Оле.
– Держись, — сказала подруга. — Не сдавайся. Если уступишь сейчас, потом будешь всю жизнь уступать.
– А вдруг он правда разведётся? Мне же уже тридцать шесть. Я детей хочу, а потом поздно будет.
– Ну и пусть. Лучше одной, чем с теми, кто тебя не ценит. А дети — это не повод терпеть.
– Легко говорить…
– Трудно делать. Но нужно.
Анна положила трубку, села у окна. За стеклом мелькали огни вечернего города. Где-то там жили люди, которые тоже решали, уступить или остаться при своём.
Сергей вернулся поздно, прошёл мимо неё на кухню.
– Серёж, давай поговорим.
– О чём?
– О нас.
– А что о нас говорить? Ты своё решение приняла.
– А ты своё.
Он повернулся, посмотрел на неё усталыми глазами.
– Аня, ну объясни мне. Чего ты боишься?
– Того, что перестану быть собой.
– Как это?
– Твоя мама умеет делать так, что я чувствую себя виноватой во всём. В том, что дышу, что ем, что существую.
– Ерунда.
– Не ерунда. Помнишь, как она сказала про макароны?
– При чём тут макароны?
– При том, что это не про макароны. Это про то, что я плохая жена.
Сергей помолчал.
– Может, и правда плохая?
Слова ударили больнее пощёчины. Анна почувствовала, как внутри что-то оборвалось.
– Понятно.
– Что понятно?
– Всё.
Она встала, пошла в спальню. Сергей остался на кухне.
Ночью Анна не спала. Лежала и думала о том, что пять лет назад выходила замуж за другого человека. Того, который говорил, что любит её смех, её упрямство, её привычку читать в постели. А этот требует продать квартиру и жить с его мамой. А ей тридцать шесть, и если уйдёт — будет одна, и детей не будет. Или будут, но не сразу. Или не будет вообще. А если останется — будет жить чужой жизнью.
Утром она встала рано, собрала сумку.
– Куда? — спросил Сергей.
– К Оле. На несколько дней.
– Надолго убегаешь?
– Не убегаю. Думаю.
– О чём думать? Всё ясно.
– Мне не ясно.
Анна взяла ключи, остановилась у двери.
– Серёж, а помнишь, что ты говорил, когда делал предложение?
– Что говорил?
– Что будешь любить меня любой. Богатой и бедной, здоровой и больной.
– Ну и что?
– А сейчас ты любишь мою квартиру.
– Не неси чушь.
– Тогда откажись от неё. Живи со мной без моей недвижимости.
Сергей промолчал. И в этом молчании был ответ.
У Оли Анна прожила три дня. Думала, плакала, злилась. А потом вдруг поняла — она не хочет жить с человеком, который видит в ней источник дохода. И пусть ей тридцать шесть, и пусть детей, может, не будет. Но зато будет она сама.
Вернулась домой вечером. Сергей сидел на кухне с мамой, что-то обсуждали.
– Решила? — спросил муж.
– Решила.
– И?
– Квартиру не продаю.
Валентина всплеснула руками.
– Ну как же так, Анечка? Мы же договаривались.
– Мы ни о чём не договаривались. Вы мне ультиматум поставили.
– Какой ультиматум? — возмутился Сергей. — Я предложил жить лучше.
– Ты предложил жить по-твоему.
– По-нашему. По-семейному.
– Семья — это когда учитывают мнение всех. А не только твоё и маминого.
Валентина встала, взяла сумочку.
– Серёженька, я пойду. Вижу, я здесь лишняя.
– Мам, не уходи.
– Нет, сынок. Твоя жена ясно дала понять — старухам тут не место.
Анна смотрела на эту сцену и понимала — так будет всегда. Валентина будет играть жертву, Сергей будет её жалеть, а Анна будет виноватой.
– Хорошо, — сказала она. — Тогда я ухожу.
– Куда?
– К себе. В свою квартиру.
– А как же мы?
– А что мы? Ты выбрал маму.
– Я не выбирал. Я хотел всех вместе.
– На моих условиях.
– На нормальных условиях.
– Нормальных для кого?
Сергей не ответил. Валентина вернулась, села обратно.
– Анечка, ну давайте без эмоций. По-взрослому.
– Хорошо. По-взрослому. Я не буду жить в одном доме с вами.
– Почему?
– Потому что не хочу.
– Это не аргумент.
– Для меня достаточный.
Валентина посмотрела на сына.
– Серёжа, ну скажи ей что-нибудь.
– Анна, последний раз спрашиваю. Продаёшь квартиру?
– Нет.
– Тогда мы разводимся.
– Хорошо.
Анна удивилась, как легко произнесла это слово. Будто камень с души свалился.
Через месяц они подали на развод. Сергей до последнего надеялся, что жена передумает. Но Анна была спокойна, как никогда.
– Жалеешь? — спросила Оля.
– Нет. Жалею, что не поняла раньше.
– Что поняла?
– Что любовь не должна стоить денег. И что детей лучше заводить с тем, кто тебя любит, а не с тем, кто считает твои метры.
Сейчас Анна живёт в своей двушке. Работает, встречается с подругами, читает по вечерам. Иногда думает о Сергее, но без боли. Скорее с удивлением — как можно было так ошибиться в человеке? Квартира по-прежнему сдаётся через раз, но теперь это уже не так важно.
А недавно узнала от общих знакомых — Сергей женился на коллеге. Молоденькой, без собственности. Валентина её терпеть не может, но молчит. Видимо, понимает — выбора нет.
Анна улыбнулась, когда услышала эту новость. Справедливость восторжествовала. Каждому по заслугам.
