Он протиснулся между людей, которые стали спешно убирать свои куличи со столов, и быстрым шагом направился в супермаркет, который располагался в доме неподалёку.
…Через двадцать минут мальчик деловито раскладывал на лавочке, стоящей около супермаркета, свои покупки. Деньги у него с собой были, немного. И он купил маленький кулич и десяток яиц в картонной упаковке, а ещё… Ещё он купил наклейки для их украшения.
— Красить и варить мне вас некогда, люди около храма сказали, что освящение скоро закончится… Но украсить я вас могу, — тихонько произнёс мальчик, держа в одной руке яичко, а в другой наклейку…
Получилось здорово! Прямо, как у всех. Паша полюбовался на свою работу и, подхватив пакет, поспешил к храму.
На столе из досок было только одно свободное место, с самого краю. Снова пришло много народу, и снова батюшка освящал куличи.
Паша развернул свой пакет пошире: он хотел, чтобы на кулич попало побольше святой воды, а потом решил красиво выложить вокруг него яйца из упаковки, как было сделано у многих людей. Только Паша взял одно яйцо в руку, как кто-то случайно его толкнул локтем, и яйцо упало на асфальт. И разбилось…
Стоявшие рядом люди ахнули и зашикали на мальчика:
— Как так можно?! Нехристь!!! Сырое яйцо освящать принёс! Ты что, совсем ничего не соображаешь?! — ругалась одна пожилая женщина.
— А родители-то твои где? Стыдоба! — оглядываясь, произнесла другая бабушка.
— В храм не ходють, ничего не соблюдають, яйца не варють, а всё туда же, примазываются! — нахмурившись, ворчала вполголоса стоявшая рядом с Пашей совсем старенькая бабуля. Вдруг она резко изменилась в лице, начала креститься и улыбаться.
Паша, который, втянув голову в плечи, уже собрался уходить, поднял голову и увидел, что к ним подошёл священник.
— Разве так можно? — укоризненно спросил батюшка. — Накинулись на ребёнка. Нельзя так, тем более в такой день. В храме каждому место должно быть. Разве яйцо, варёное или нет, повод для того чтобы злословить? Гордыня — смертный грех.
Сказав так, батюшка взмахнул кропилом и окропил растерянного Пашку святой водой, словно летним дождиком. Потом тепло улыбнулся мальчику и продолжил освящение куличей дальше.
…Довольный Паша принёс кулич домой и торжественно поставил на тумбочку рядом с кроватью в бабушкиной комнате.
Бабуля приподнялась с подушки и посмотрела на кулич и яйца, на которых ещё блестели капли святой воды.
— Пашка? Ты кулич, что ли освящать ходил? — спросила она.
Мальчик, улыбаясь во весь рот, кивнул.
— А яйца, не варёные что ли? — спросила бабушка и начала смеяться, да так заразительно, что Пашка тоже засмеялся.
Отсмеявшись, мальчик сказал, что бабушка завтра обязательно должна съесть весь кулич. И тогда она обязательно поправится, ведь кулич «весь вымок от святой воды».
— Ах, ты мой золотой, спасибо! — произнесла бабушка. Она вытирала слёзы, которые у неё выступили на глазах от смеха. Она давно так не смеялась.
Паша сиял, как начищенный самовар. Он верил, что бабушка, после поедания волшебного освящённого кулича обязательно пойдёт на поправку.
***
Ольга Семёновна вскоре действительно пошла на поправку. Кризис миновал. Она всё меньше лежала, и больше двигалась. В один из дней она даже решилась выйти из дома.
Встретив у подъезда соседку, Ольга Семёновна тут же выслушала её рассказ, про то, что Пашка у неё совсем глупый. Потому что принёс к храму освящать сырые яйца. Она, дескать, там была и видела этот позор.
— За собой смотри, Валентиновна! — ответила Пашина бабушка. — Завидуешь что ли? Зависть — смертный грех. Как и гордыня.
Сказав так, бабуля гордо повернулась и на ещё слабых ногах, пошагала к детской площадке, чтобы там посидеть на солнышке.
А Паша, который тоже вышел из подъезда следом за бабулей, и слышал весь разговор, в который раз подумал о том, что у него самая замечательная в мире бабушка! Как же здорово, что она поправилась!
