Маргарита со всей силы сжимала в руках кружку с остывшим чаем, но не замечала этого.
В гостиной, на мягком ковре, ползала восьмимесячная София. Она усердно тянулась к яркой пирамидке, гулила “агу”, и весь ее мир был прекрасен и полон открытий.
Она не знала, что ее бабушка, Елена Викторовна, живущая в тридцати минутах езды от них, ни разу не навестила ее за последние три месяца.
И не знала, что для нее, Софии, у бабушки всегда была “плохая погода”, “скачки давления” или “внезапные планы”.
Ключ щелкнул в замке, что означало, что с работы вернулся Алексей, муж Маргариты.
Увидев жену у окна с поникшим лицом, он вздохнул. Мужчина отлично знал эту позу и этот взгляд.
— Рита, опять ты себя накручиваешь, — мягко сказал Алексей, подходя и обнимая ее за плечи.
Маргарита молча кивнула головой в сторону телефона, лежавшего на подоконнике.
— Звонила твоя мама. Просила передать, что в субботу не сможет посидеть с Софией. У нее снова возникли срочные дела.
— Ну, дела и дела, — Алексей старался говорить спокойно, но в его голосе проскальзывала привычная усталость и досада. — Может, правда, что-то важное?
— Важное? — Рита резко развернулась к нему, и ее глаза заблестели. — Алексей, ты сам-то веришь в это? В пятницу у Артема, у твоего сына, футбольный матч. И она, как всегда, будет на нем стоять с шариком и горячим какао в термосе, как будто он один на весь стадион. А у меня, у матери твоей дочери, запись к врачу, которую я переношу уже второй раз, потому что твоя мама “не может” на два часа подменить.
Алексей прошел в гостиную, подхватил дочь на руки. София радостно засмеялась, ухватив его за нос.
— Папа, — лепетала она.
— Видишь? — тихо сказала Рита. — Она знает слово “папа”. А “баба” нет. Она для нее просто тетя, которая иногда появляется на пару часов с подарком не по возрасту и смотрит на нее, как на чужую.
— Не драматизируй, Рита. Мама просто… у нее свои представления обо всем, и они не должны совпадать с нашими…
— Какие, Алексей? Какие представления? Что Артем — это твой сын от первого брака, продолжение вашего рода, а София — это ребенок от меня, женщины, которая увела тебя из семьи? Но ты же не уходил от жены, ты был уже три года в разводе, когда мы с тобой встретились! Она до сих пор дружит с твоей бывшей, Людмилой, они вместе ходят по магазинам! Я что, на всю жизнь должна быть “другой женщиной” в ее глазах, и моя дочь — ребенок “другой женщины”?
Ее голос дрожал. Эта тема тревожила ее каждый день. Елена Викторовна не устраивала сцен и не говорила гадостей.
Она просто выстроила вокруг себя невидимую стену равнодушия и исполняла роль бабушки для Артема с каким-то рвением: водила его в музеи, помогала с уроками, проводила с ним каждые выходные.
Для Софии же у нее находились лишь формальные, вежливые отговорки. В прошлую субботу они все же встретились, по настоянию Алексея, у него на дне рождения.
Елена Викторовна пришла с крошечным пазлом для Софии, который был ей еще не по возрасту. Маргарита пыталась наладить контакт.
— Елена Викторовна, София уже пытается ползать, так смешное получается, на животе, как гусеница. Хотите, покажем?
— Ой, Рита, не сейчас, — отмахнулась та, усаживаясь рядом с Артемом. — Артемушка, покажи бабуле, что тебе в школе по математике поставили. Я слышала, у тебя пятерка!
Двенадцатилетний Артем, хороший мальчик, но избалованный вниманием, важно достал дневник.
Елена Викторовна уткнулась в него, как в священную грамоту, полностью вычеркнув из пространства и Риту, и лепетавшую на полу внучку. Алексей в тот день пытался вмешаться.
— Мам, посмотри на Софию, она же пальчиком на тебя показывает, хочет общаться.
— Ага, милая, — бросила Елена Викторовна беглый взгляд в сторону внучки и тут же вернулась к Артему. — Так это за контрольную? Молодец! Мы с тобой в воскресенье в планетарий сходим, я уже билеты купила.
Маргарита встала и вышла из комнаты, чтобы не расплакаться. Она слышала, как Алексей тихо говорил матери:
— Мама, ну нельзя же так. Они оба твои внуки.
— Как “так”? — искренне удивилась Елена Викторовна. — Я что, пришла с пустыми руками? Артем в том возрасте тоже в пазлы не играл, все у него было в порядке. А тебя, Леш, я предупреждала, не надо было торопиться со вторым браком, вот теперь и пожинаешь.
Эту фразу Рита запомнила дословно. “Пожинаешь”. Как будто ее дочь была не благословением, а наказанием.
Вечер после разговора выдался тяжелым. Алексей пытался быть миротворцем, но получалось плохо.
— Может, она просто не чувствует связи? Нужно время. Артема она нянчила с пеленок, помогала Люде, пока я на работе пропадал. А тут ты самостоятельная, сама справляешься…
— Я самостоятельная, потому что у меня нет выбора! — воскликнула Рита. — Я не прошу ее нянчиться, Алексей! Я прошу простого человеческого участия! Чтобы она хотела ее видеть. Чтобы она, как настоящая бабушка, спросила: “Как там моя девочка? Вышли фото”. А она даже в Ватсапе не пишет. Зато у нее с Артемом отдельный чат, и она скидывает ему мемы!
Она замолчала, глядя на спящую Софию, прижимавшую к себе плюшевого зайку.
— Знаешь, что самое обидное? Я вижу, как она смотрит на Артема. В ее глазах — обожание, гордость, любовь. А на Софию она смотрит… как на чужого, но симпатичного котенка. Мило, но не более. И я боюсь, что София вырастет и почувствует эту разницу. Что она будет задаваться вопросом: “Чем я хуже? Почему брата любят больше?”.
Алексей не нашел что ответить жене. Он и сам это видел, но признаться вслух было равносильно тому, чтобы окончательно разрушить хрупкий мост между его старой и новой семьей.
Развязка наступила через неделю. У Софии поднялась высокая температура. Врач заподозрил инфекцию, и малышку положили в больницу для наблюдения.
Это были сутки паники и страха для Маргариты и Алексея. Они дежурили у кроватки по очереди.
На вторые сутки, когда температура наконец начала спадать, измученная Рита написала в семейный чат короткое сообщение: “С Софией все в порядке, выписываемся завтра”.
Она не ждала ответа от Елены Викторовны, но та отреагировала почти мгновенно: “Слава Богу! Бедный ребенок! Леша, ты на работе? Тебе передать что-то? Может, обед приготовить?”
Рита прочла сообщение, и что-то в ней надломилось. Не “Рита, как ты держишься?”, не “Какая помощь нужна?”, а обед для Алексея.
Она вышла в коридор и набрала номер свекрови. Та подняла трубку после второго гудка.
— Рита? Ну что, как девочка?
Голос был деловым, без тревоги.
— Елена Викторовна, — начала Рита, стараясь говорить спокойно, но ее голос предательски дрожал. — София была в больнице с температурой под сорок.
— Я же прочла, что все в порядке. Какое облегчение…
— Да, слава Богу, — Рита сделала паузу, набираясь смелости. — Елена Викторовна, я хочу спросить вас как мать и как бабушку. Почему? Почему с Артемом вы всегда на связи, всегда готовы помочь, дарите ему подарки, а для Софии вы словно чужая? Что мы сделали не так? Чем перед вами провинилась я и моя дочь?
На том конце провода повисло молчание. Было слышно только ровное гудение линии.
— Рита, не придумывай проблем на пустом месте, — наконец ответила Елена Викторовна. — Я ко всем отношусь одинаково. Просто Артем — мальчик, ему нужно мужское воспитание, отец не всегда рядом, а я помогаю. А вы с Лешей самостоятельная ячейка, справляетесь. Я не лезу без спроса.
— Это не ” не лезть без спроса”! — не выдержала Рита. — Это — любить! Любить свою внучку и хотеть ее видеть! Вы знаете, что она уже говорит слова “мама”, “папа”? А слово “бабушка” она даже не слышала, потому что вы не бываете с ней! Вы знаете, какой у нее любимый цвет? Она обожает смотреть на желтые листья! Это мелочи, Елена Викторовна, из которых и складывается любовь!
— Не повышай на меня голос, — ледяным тоном резко одернула ее свекровь. — Я прожила жизнь и знаю, как и с кем нужно разговаривать. Артем — это моя кровь, моя первая радость, мой любимый внучек. А то, что вы с Лешей там понаделали…
Свекровь не договорила, но Рита и так все поняла. Она сжала челюсти так, что зубы заскрипели.
— Понаделали? Вы имеете в виду нашу дочь? — ее голос стал тихим. — Так вот знайте, Елена Викторовна. Моя дочь — это не понаделали, это самое лучшее, что случилось с вашим сыном и со мной. И если вы не хотите быть частью ее жизни, то это ваше право и ваша огромная потеря. Но я больше не позволю вам делать больно ни ей, ни мне. Больше не позволю.
Она положила трубку. Руки у нее тряслись, но на душе было странно спокойно. Она высказала все, что копилось месяцами.
Вернувшись в палату, она увидела, что Алексей разговаривает по телефону. По его лицу было видно, что на том конце провода — его мать.
Он говорил коротко: “Да, мама. Я все понял. Нет, это был не срыв. Это была правда. Да, я ее поддерживаю”.
Алексей посмотрел на Риту, на их спящую дочь, и, вздохнув, положил телефон.
— Все, значит? — тихо спросил он. — Ты ей все сказала?
— Все, — кивнула Рита. — Я ей все высказала. Больше твоей маме нечего делать в нашем доме.
Она подошла к кроватке и поправила одеялко дочери. Девочка во сне улыбнулась.
И Маргарита поняла, что отныне ее материнская обязанность — не только любить и защищать свою дочь, но и ограждать ее от токсичного равнодушия бабушки.
Рита не могла заставить Елену Викторовну любить их, но она могла создать для Софии такой мир, где ценность ребенка не зависела от предрассудков и обид старшего поколения.