Часть 1. ЖЕМЧУЖНАЯ РОСА
— Знаешь, а я, кажется, нашла идеальный оттенок для кухни, — Настя щегольски закинула ногу на ногу, и свет от дизайнерской люстры играл на каблуке ее туфель. — «Жемчужная роса». Тот самый, что у тебя.
Я сидела напротив в ее безупречной гостиной, где каждая вещь кричала о ее успехе. На стене в серебряной раме сияла фотография: Настя, ее муж — преуспевающий хирург Петя и их дочь Машенька.
— У меня? — переспросила я, чувствуя, как что-то шевельнулось под сердцем.
— Ну да! Я у вас в гостях была, помнишь, пару месяцев назад? Сфотографировала твою кухню и показала своему дизайнеру. Он подобрал один в один.
Я кивнула, стараясь, чтобы улыбка не соскользнула с лица. Оттенок «жемчужная роса» был моим мучительным выбором, результатом трех недель походов по магазинам и ссор с мужем, который ворчал, что все оттенки белого на одно лицо. Для Насти же это было просто решение, принятое между записью на маникюр и визитом к стилисту.
Так было всегда. Двадцать лет дружбы. Со студенческой общаги, где мы делили одну шоколадку на двоих и мечтали о будущем. Тогда мы были равны. А потом ее жизнь пошла по накатанной колее успеха, а моя — по петляющей тропинке скромных достижений. Я, Оля, — скромный бухгалтер, она — владелица небольшого, но крайне модного PR-агентства. Мой муж Саша — хороший, надежный, работает инженером. Ее Петя — тот, чье имя и профессия вызывали уважение в любом обществе.
Но дело было не в этом. Дело было в том, что наша дружба давно превратилась в тихое, но методичное копирование моей жизни.
Часть 2. КУСОЧЕК МОЕЙ ЛИЧНОСТИ
Все началось с мелочей. Помады оттенком, как у меня. Туфли той же марки. Затем — больше.
— Оль, ты не представляешь! — воскликнула она как-то раз, хлопая в ладоши. — Мы купили машину!
— Поздравляю! Какую?
— Да ту же, что и у вас! Ты же так ее хвалила. Я Пете сказала — берем только эту модель. Бежевую, как у тебя.
Я посмотрела на свою бежевую иномарку, купленную в кредит на пять лет, и почувствовала не радость за подругу, а странную опустошенность. Это было похоже на то, как будто у тебя украли не вещь, а кусочек твоей личности, твоего выбора, и выдали за свой.
Кульминацией стал день, когда она, перехватив меня в школьной раздевалке после выступления наших дочерей, сказала:
— Мы тоже записались на скрипку к вашему педагогу. Светлана Викторовна, да? Говорят, она лучшая в городе. Маша так загорелась после концерта, тоже захотела играть.
У моей Кати не было особого таланта к скрипке. Она плакала перед занятиями, и мы с Сашей уговаривали ее потерпеть еще немного. Это был трудный, неидеальный, но наш выбор. А Настя просто скопировала и его, поставив галочку в своем списке.
Я перестала делиться с ней радостями, рассказывать о планах. Но это не помогало. Она словно чувствовала, в каком направлении я двигаюсь, и появлялась там на день, на неделю, а иногда и на час раньше. Ее жизнь стала идеальной калькой с моей, но отпечатанной на более дорогой и глянцевой бумаге.
Часть 3. КАК У ТЕБЯ
Однажды вечером я зашла в соцсети и застыла. Настя выложила новое фото. Она и Петя в ресторане. Он смотрел на нее с обожанием, а она сияла в том самом платье цвета морской волны, с открытой спиной и изящной вышивкой. Точно такое же я примеряла три дня назад в бутике и, с тоской вздохнув, повесила обратно на вешалку — цена кусалась.
Но дело было даже не в платье. На шее у нее висел кулон. Нежный, с лунным камнем, в серебряной оправе. Тот самый, о котором я сказала Саше месяц назад, в день нашего рождения. Мы с Настей родились в один день.
Я сидела и смотрела на экран, и во рту было горько. Она не просто копировала мою жизнь. Она ее присваивала. Она жила моей жизнью, но в своей, более совершенной редакции.
Вдруг телефон ожил. Звонила Настя.
— Оль, ты видела фото? — ее голос звенел от счастья.
— Да, — мой собственный голос прозвучал хрипло. — Платье… красивое.
— Спасибо! И кулон! Петя с ума сходил, искал такой же, как у тебя. Говорит, раз уж мы с тобой как две половинки, то и украшения должны быть парные.
«Такой же, как у тебя». Но у меня его не было. Я так и не решилась на него. А у нее — был.
И тут во мне что-то оборвалось.
— Настя, — сказала я, и в моем голосе прозвучала непривычная твердость. — У меня нет такого кулона.
В трубке повисла тишина. Такая густая и глубокая, что казалось, можно было потрогать.
— Что? — наконец выдавила она.
— Я сказала, у меня его нет. Я его лишь хотела купить . Но, видимо, ты захотела сильнее.
Часть 4. СВОБОДА БЫТЬ СОБОЙ
Она пыталась шутить, оправдываться, говорила что-то про великие умы и общий вкус. Но заговор был разрушен. Магия рассеялась. В ее голосе я впервые услышала не уверенность, а растерянность и какую-то детскую обиду.
Мы больше не говорили о кулоне. Перестали говорить о многом. Наши встречи стали реже, а потом и вовсе сошли на нет.
Сегодня я зашла в кофейню, заказала капучино и села у окна. И вдруг увидела ее. Она шла по улице, такая же безупречная. Рядом с ней шла ее точная копия, девушка лет двадцати пяти, с такой же стрижкой, в таком же пальто, как у Насти. Новая подруга? Новая сотрудница? Не знаю.
Но я увидела, как Настя что-то живо ей рассказывает, а та слушает с восторженным вниманием и кивает, ловя каждое слово.
И я все поняла. Это не была зависть. Это был голод чужой жизни, потому что своей ей казалось недостаточно. Она не хотела быть мной, она хотела быть кем-то, а я была самым близким и удобным образцом.
Я допила свой кофе. Моя жизнь, с моим скромным, но любимым мужем, с моим ремонтом, который уже немного обветшал — была моей, настоящей. Со своими трещинками и шероховатостями, которые невозможно скопировать. И впервые за долгие годы я почувствовала не горечь, а тихую, спокойную грусть. И свободу быть просто собой. Без отражения в чужом зеркале.