Алёна неторопливо повернула голову к Кириллу. Её глаза слегка прищурились, в них промелькнула искра едва уловимой иронии. Она знала, что задевает его, но не могла удержаться – слишком уж забавной казалась ей вся эта ситуация.
– Что, не простила? – произнесла она негромко, делая паузу после каждого слова. Ей хотелось, чтобы Кирилл ощутил всю тяжесть вопроса, прочувствовал его. – Только зря деньги на цветы потратил, да?
Кирилл резко обернулся. В его взгляде мгновенно вспыхнуло раздражение, ведь она коснулась очень болезненной темы.. Он попытался спрятать неловкость за маской равнодушия, но получалось плохо – слишком явно читалось в его лице нежелание обсуждать то, о чём шла речь.
– Вот и чего ты такая противная? – бросил он, стараясь, чтобы голос звучал небрежно, почти равнодушно. – Как Макс с тобой вообще живёт?
С этими словами он демонстративно отвернулся к телевизору, уставившись в экран с преувеличенным интересом. Новости мелькали перед глазами, но смысл слов ускользал. Мысли Кирилла были далеко – там, на лестничной площадке чужой квартиры, где он стоял всего несколько часов назад. В руках – букет свежих цветов, в голове –надежда. Теперь эта надежда казалась глупой, наивной, почти смешной…
Но Алёна не собиралась отступать. Она скрестила руки на груди, и на её лице появилась лёгкая усмешка – не злобная, но явно торжествующая.
– Отлично живёт, – ответила она уверенно, почти с гордостью. – Я даже так скажу: жизнью со мной он наслаждается.
Она сделала шаг ближе, сокращая дистанцию, словно хотела убедиться, что Кирилл не сможет отвернуться, что он выслушает её до конца.
– И я не противная, – продолжила она, чуть понизив голос, вынуждая гостя прислушаться. – Просто заранее понимала, что твоя затея обречена на провал. Это же элементарно! Ни одна уважающая себя женщина такого простить не сможет!
Кирилл недовольно фыркнул, чуть ли не с ненавистью глядя на злорадствующую девушку.
– Ты что, серьёзно думал, – она слегка наклонила голову, глядя на него с искренним недоумением, – что Маша расплачется от счастья и бросится в твои сильные объятия?
По выражению лица Кирилла сразу стало ясно: да, именно на это он и рассчитывал. В его глазах читалась растерянность, словно он сам только что осознал всю нелепость своих ожиданий. Он ведь искренне верил, что Маша примет его обратно – просто потому, что так должно быть. Прошло всего полгода! Разве этого достаточно, чтобы чувства угасли? В его памяти ещё живо стояла их последняя встреча: Маша, вся в слезах, хватала его за руки, умоляла не уходить, чуть ли не падала на колени… Разве такое забудется? Разве это не доказательство настоящей любви?
А теперь выясняется, что она не просто живёт с другим – она уже вовсю готовится к свадьбе. Как такое возможно? Где та безнадёжная тоска, которую она должна была испытывать все эти месяцы? Где бесконечные звонки и сообщения с мольбами вернуться? Почему вместо этого – тишина, а теперь ещё и новость о чужой помолвке? В голове Кирилла не укладывалось, как можно вот так, в одночасье, перечеркнуть всё, что было между ними.
Алёна внимательно наблюдала за ним, замечая каждую смену эмоций на его лице. Она не спешила с выводами – просто ждала, когда он сам осознает всю абсурдность своих ожиданий. Наконец, не выдержав, она заговорила:
– Ты реально думал, что Машка будет ждать, пока ты не одумаешься? – её голос звучал спокойно, но в нём чувствовалась твёрдая уверенность. – Поставит на своей личной жизни крест и будет грустно вздыхать у окна, вспоминая самые счастливые мгновения, что у вас были?
Кирилл резко вскинул голову. В его взгляде мелькнула злость – не столько на Алёну, сколько на самого себя, на ситуацию, на весь мир, который вдруг перестал подчиняться его представлениям о том, как всё должно быть. Он сжал кулаки, пытаясь сдержать нахлынувшее раздражение.
– Может, хватит уже? – его голос дрогнул, но он постарался говорить твёрдо. – И без тебя тошно! И вообще, я пришёл к твоему мужу, чтобы отвлечься, и последнее, что мне нужно – это нотации самодовольной девчонки!
Алёна не стала настаивать. Она молча наблюдала, как Кирилл борется с собой, как его лицо то краснеет от гнева, то бледнеет от осознания реальности. В комнате повисла тяжёлая тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов на стене – размеренным, безжалостным, напоминающим, что время не ждёт никого и не возвращается назад.
Девушка мягко улыбнулась, словно только что услышала что то очень приятное, и неторопливо поднялась с дивана. В руке она держала чашку с кофе – аромат ещё витал в воздухе, лёгкий и уютный. Не торопясь, она направилась к двери, но на пороге остановилась и обернулась.
– Общайтесь, мальчики, – произнесла она с лёгкой ноткой иронии в голосе, а в глазах мелькнуло что то неуловимое – то ли насмешка, то ли едва скрытое удовлетворение.
Затем, будто невзначай, добавила:
– Если проголодаетесь – холодильник в вашем полном распоряжении. Можете готовить всё, что вашей душеньке угодно.
С этими словами она вышла из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь. Её шаги затихли где то в глубине квартиры, а в гостиной повисла короткая пауза.
Алёна прекрасно понимала, какой эффект произведёт её фраза. Она давно знала: муж, несмотря на свою надёжность и умение решать любые бытовые проблемы, к готовке даже не притронется. “Ну не умеет человек готовить! – думала она не без теплоты. – И что в этом такого? Зато на него всегда можно положиться в других делах”.
А Кирилл… Кирилл был из тех мужчин, кто искренне считал, что кухня – это исключительно женская территория. При этом он обожал вкусно поесть, с удовольствием нахваливал чужие блюда, но сам к плите ни за что бы не подошёл.
Теперь оба мужчины остались наедине с её ненавязчивым, но весьма ощутимым посланием. Холодильник за стеной будто молча напоминал о себе, а мысль о том, чтобы встать и что то приготовить, казалась обоим одинаково неуютной.
Макс слегка поёрзал на диване, бросил косой взгляд на Кирилла, будто ожидая, что тот первым нарушит молчание. Кирилл, в свою очередь, сделал вид, что полностью поглощён разглядыванием потолка, хотя в его глазах читалось лёгкое замешательство.
Тишина растягивалась, и в ней ясно ощущалась невысказанная мысль: “Ну и кто из нас теперь будет готовить?”
Кирилл резко выпрямился в кресле, его лицо покраснело от возмущения. Он посмотрел на друга с явным негодованием, будто не мог поверить в то, что видит и слышит.
– Как ты её вообще терпишь? – выпалил он, повысив голос. – Она у тебя совсем от рук отбилась! Долг каждой хозяйки – угодить гостю! Ну пригласила – так будь добра, прояви гостеприимство. А она что? Только и умеет, что язвить да насмехаться!
Макс вздохнул, но не спешил отвечать. Он откинулся на спинку дивана, задумчиво потёр подбородок, подбирая слова. Ему не хотелось обострять ситуацию, но и молчать он не мог – правда была на стороне Алёны, и он это прекрасно понимал.
– Алёнка просто золото, ничего ты не понимаешь! – наконец произнёс он, стараясь говорить спокойно, без раздражения. – Она добрая, чуткая, всегда готова помочь. Просто ты её не так понял.
Он сделал паузу, глядя на Кирилла, словно пытаясь донести до него самую суть.
– А ты сам виноват, нечего было мою жену обижать. Она как лучше хотела – предупредить тебя, открыть глаза. Ведь Алёна тебя предупреждала? Предупреждала. Ты её слушать не стал, вот и получил.
Кирилл вскочил с кресла, его глаза сверкнули гневом. Он нервно провёл рукой по волосам, будто пытаясь собраться с мыслями.
– И вот этот человек зовётся моим другом! – проговорил он в пустоту, обращаясь скорее к самому себе, чем к Максу. – Ты априори должен быть на моей стороне! Когда у меня проблемы – ты обязан поддержать, а не вставать на сторону той, кто меня только что унизила!
Макс медленно поднялся, подошёл к окну и посмотрел наружу. Вечерний город мерцал огнями, но ему сейчас было не до красоты пейзажа. Он глубоко вдохнул, прежде чем повернуться к другу.
– Ты меня, конечно, прости, но я на стороне здравого смысла. И он мне подсказывает, что ты был не прав. Ты пришёл в наш дом, рассчитывал на тёплый приём, но при этом не подумал, как твои слова и поступки могут задеть Алёну. Она просто защищала себя и наши отношения. А ты… ты ожидал, что все будут закрывать глаза на твои ошибки?
В комнате повисла тяжёлая тишина. Кирилл медленно опустился обратно в кресло, уставившись в пол. Макс молча наблюдал за ним, не спеша нарушать молчание. Он знал: иногда человеку нужно просто время, чтобы осознать то, что он не хотел видеть.
Кирилл резко поднялся с кресла, в котором провёл последние пару часов. Движения его были резкими, нервными – видно было, что он едва сдерживает раздражение. Он хлопнул ладонью по подлокотнику, будто хотел выпустить пар, и бросил через плечо:
– Конечно! Я всегда во всём виноват!
Его голос дрожал от сдерживаемых эмоций. Он начал ходить по комнате, заложив руки за спину, словно искал, к чему придраться, на что выплеснуть накопившееся недовольство.
– Виноват, что моя любимая девушка оказалась меркантильной заразой. Виноват, что моя бывшая жена, которая клялась в своей огромной любви ко мне, почти сразу после разрыва нашла себе другого… А у нас, между прочим, общий сын!
Он остановился посреди комнаты, обернулся к Максиму, ожидая поддержки или хотя бы сочувствия. Но вместо этого встретил спокойный, твёрдый взгляд друга.
Максим медленно выпрямился в кресле. Лицо его стало серьёзным, почти строгим. Он давно замечал, как меняется Кирилл, но предпочитал не вмешиваться – считал, что каждый должен сам разбираться со своими проблемами. Однако сейчас молчать уже не мог.
– И когда ты о нём в последний раз вспоминал? – спросил он ровным, но твёрдым голосом. – Ты с головой погрузился в новые отношения, совершенно забыв о своих обязанностях, – продолжил Максим, не отводя взгляда. – Ты сына даже с днём рождения не поздравил! Не говоря уже о том, чтобы купить ему подарок.
Кирилл замер. Он явно не ожидал такого от друга. В его глазах промелькнула растерянность, но почти сразу сменилась привычной защитной агрессией. Он сжал кулаки, но вместо того, чтобы ответить, начал торопливо собирать свои вещи – ключи, телефон, куртку, лежавшую на спинке дивана.
– Знаешь что… – пробормотал он, не глядя на Максима. – Я, пожалуй, пойду.
Он говорил быстро, будто боялся, что друг скажет ещё что то, что окончательно выбьет его из колеи. Движения стали суетливыми: он никак не мог попасть рукой в рукав куртки, несколько раз уронил ключи, но даже не попытался их поднять.
Максим хотел что то сказать, остановить его, но промолчал. Он видел, как Кирилл, не попрощавшись, резко распахнул дверь и вышел, громко хлопнув ею на прощание.
Оставшись один, Максим тяжело опустился в кресло. Он понимал, что разговор вышел непростым, но необходимым. Кирилл давно нуждался в том, чтобы кто то сказал ему правду – даже если эта правда была неприятной.
Алёна появилась в проёме двери почти сразу после громкого хлопка. Она не спешила входить в комнату – остановилась, прислонившись к косяку, и внимательно посмотрела на мужа. В её взгляде читалось усталое понимание: она давно привыкла к подобным сценам.
– Ушёл? – спросила она, хотя и так всё видела. – Опять обижен на весь свет?
Максим лишь кивнул, не поднимая глаз. Он всё ещё сидел в кресле, в той же позе, в которой остался после ухода друга. Пальцы нервно постукивали по подлокотнику, а взгляд был устремлён куда то в угол комнаты, словно там можно было найти ответы на невысказанные вопросы.
Алёна сделала несколько шагов внутрь, медленно, не торопясь. Она не хотела давить, но и молчать не могла – слишком уж ярко перед глазами стояла картина недавнего разговора.
– Ничего нового! – продолжила она, слегка покачав головой. – Едва ему сказали что то для него неприятное – сразу же уходит. Ещё и обижается.
Она подошла к окну, машинально поправила штору, будто это могло как то упорядочить мысли. За стеклом уже сгущались вечерние тени, огни города начинали мерцать всё ярче, но ей сейчас было не до этой красоты.
– А с Машуней он поступил просто ужасно, – сказала она, повернувшись к мужу. В её голосе не было злорадства, лишь твёрдая уверенность в том, что говорит. – Бросил её, когда она больше всего нуждалась в поддержке. Почти не общался с сыном. А теперь что? Пришёл с цветами, думал, она всё забудет, простит и побежит за ним?
Максим наконец поднял глаза. Он хотел что то сказать, но Алёна продолжила, не дожидаясь ответа:
– И ещё что то от неё хотел! – девушка чуть повысила голос, но тут же попыталась успокоиться, сделав глубокий вдох. – Нет, я всё понимаю! Но нельзя же быть таким… слепым! Она столько всего пережила, а Кирилл даже не попытался понять, что она чувствует.
Она замолчала, снова посмотрела в окно. В отражении стекла виднелся силуэт Максима, его задумчивое лицо. Алёна знала: он тоже переживает. Друг – это не просто слово, это ответственность. Но иногда нужно говорить правду, даже если она ранит.
– Знаешь, – тихо добавила она, уже мягче, – я не хочу его судить. Но он сам всё усложняет. И пока не захочет посмотреть правде в глаза, ничего не изменится.
***************************
Маша стояла у кухонного стола, аккуратно нарезая фрукты для школьного перекуса сына. Движения её были размеренными, привычными – каждое утро она готовила Егору что нибудь полезное и вкусное. В воздухе пахло свежезаваренным чаем и тостами, за окном светило яркое солнце, и день обещал быть обычным, спокойным.
Вдруг в дверях появился Кирилл. Он вошёл без шума, остановился в двух шагах от жены и произнёс будничным тоном, будто сообщал что то само собой разумеющееся:
– Мы разводимся. Я уже подал заявление.
Нож в руке девушки дрогнул и соскользнул, едва не задев палец. Она резко выпрямилась, повернулась к мужу, не веря своим ушам. В груди будто что то оборвалось, а в голове мгновенно стало пусто.
– Что?.. – прошептала она, сжимая рукоятку ножа так, что побелели пальцы. – Почему? За что ты так со мной?
Она всматривалась в лицо Кирилла, ища хоть малейший признак шутки, но его взгляд был холодным, отстранённым.
Маша знала: Кирилл не стал бы шутить такими вещами. Если он говорит – значит, решил. Окончательно и бесповоротно. От этой мысли внутри всё сжалось, а к горлу подступил комок.
Кирилл пожал плечами, словно отвечал на самый обычный вопрос:
– Вот только истерики закатывать не надо, – произнёс он с лёгким раздражением, наблюдая, как жена пытается сдержать слёзы. – Я встретил потрясающую девушку. Умную, красивую, не ленящуюся заниматься собой. Мне есть о чём с ней поговорить, она понимает меня с полуслова. А ты… ты мне просто надоела.
Каждое слово резало, как лезвие. Маша почувствовала, как ноги становятся ватными, и оперлась на стол, чтобы не упасть. Она хотела что то сказать, возразить, но слова застревали в горле.
– Подожди… – наконец выдавила она, с трудом сглотнув. – Давай поговорим. Я могу измениться, правда! Я сделаю всё, что ты захочешь. Только не уходи…
Она шагнула к нему, протянув руку, но Кирилл отступил на шаг, будто боялся, что она его коснётся.
– Не надо, – отрезал он. – Всё уже решено.
Девушка опустилась на стул, чувствуя, как слёзы катятся по щекам. Она умоляла, просила, даже всхлипывала, но он оставался холодным и равнодушным. Его взгляд скользил по кухне, по фруктам на столе, по детским рисункам на холодильнике – будто он уже мысленно был где то далеко.
Позже, когда начались формальности развода, Кирилл показал себя во всей красе. Он забрал почти всё: машину, дачу, где Егор так любил проводить лето, деньги со счетов. Даже при разделе имущества он вёл себя так, будто делал ей одолжение, великодушно отказавшись от своей доли в квартире.
А когда суд назначил алименты, он недовольно морщился:
– Слишком много. Я не могу столько платить.
На заседании суда Маша сидела, не отрывая взгляда от мужа. Она смотрела на него и не узнавала. Где тот человек, который когда то клялся любить её вечно? Тот, кто обещал носить её на руках, защищать, быть рядом в любой беде?
Сейчас перед ней сидел чужой мужчина – холодный, расчётливый, равнодушный. Он отвечал на вопросы судьи чётко, без эмоций, будто обсуждал не конец их брака, а какую то деловую сделку.
В голове Маши крутился один и тот же вопрос: “Как он мог так измениться?” Она вспоминала их первые встречи, смех, мечты о будущем, тёплые вечера у камина. Всё это казалось теперь далёким сном, который растаял без следа.
Когда заседание закончилось, она вышла из зала суда, сжимая в руках документы. Солнце по прежнему светило ярко, люди вокруг спешили по своим делам, но для неё мир будто потерял краски. Она глубоко вдохнула, пытаясь собраться с силами, и пошла к выходу. Впереди была новая жизнь – без Кирилла, без его обещаний, без той иллюзии счастья, в которую она так долго верила.
***********************
Алёна сидела в уютном кресле, поджав под себя ногу и обхватив чашку горячего чая обеими руками. За окном медленно опускались сумерки, в комнате горел мягкий свет настольной лампы. Она задумчиво посмотрела на мужа, который устроился напротив с книгой, но явно не читал – мысли его были где то далеко.
– Ненадолго хватило новую пассию Кира, да? Всего на полгода, – произнесла она тихо, словно разговаривала сама с собой. – Мне кажется, этой его Насте нужны были только деньги, а когда их стало мало – быстренько нашла себе другого.
Макс отложил книгу, потёр переносицу, будто пытаясь собраться с мыслями. Он не спешил отвечать – сначала хотел хорошенько обдумать слова.
– У Кирилла и характер не сахар, – наконец сказал он, слегка пожав плечами. – Кто знает, что там у них не срослось. Может, он опять начал вести себя как царь вселенной, а она не стала терпеть. А может, и правда дело в деньгах. Сейчас не разобраться.
Он сделал паузу, взгляд его стал серьёзнее.
– Но вот как он посмел прийти к Маше и заявить, что так уж и быть, он готов вернуться, – я не понимаю. Я бы на её месте с лестницы нахала спустил.
Алёна резко выпрямилась, глаза её сверкнули. Она поставила чашку на столик так резко, что чай чуть не выплеснулся.
– Я бы ещё и врезала… – сказала она с горячностью, сжимая кулаки. – Представь только: бросить жену с ребёнком, вести себя как последний эгоист, а потом, когда самому стало плохо, прийти и ждать, что она всё забудет? Да ни за что!
Её голос дрожал от возмущения. Она вспомнила недавний разговор с Машей – та держалась мужественно, но Алёна видела, как ей тяжело. Как она по ночам плачет в подушку, как вздрагивает от любого звонка, боясь, что это снова Кирилл.
Макс кивнул, соглашаясь. Он встал, подошёл к окну, глядя на огни вечернего города.
– Самое гадкое, что он даже не понимает, насколько был неправ. Всё ещё считает себя жертвой обстоятельств. А Маша… Она столько вытерпела, а Кир даже не извинился толком.
Алёна поднялась, подошла к мужу, положила руку на его плечо.
– Знаешь, я рада, что она не приняла его обратно. Пусть он хоть сто раз будет раскаиваться – нельзя так просто вернуться после всего, что натворил. Это не игра, это жизнь.
Макс повернулся к ней, обнял за плечи.
– Да, ты права. Маша сильная. Она справится. А Кирилл… Пусть теперь сам разбирается со своими ошибками.
В комнате повисла тишина, но теперь она была не тяжёлой, а скорее спокойной. За окном продолжали мерцать огни, где то вдалеке слышался гул проезжающих машин. Жизнь шла дальше – у каждого своя, со своими испытаниями и уроками…