— Если бы она тебя любила, Илюша, она бы босиком по снегу за тобой пошла!
Визгливый голос из динамика телефона пронзил тишину вечерней квартиры. Анна замерла с чашкой чая в руке. В соседней комнате Илья в очередной раз разговаривал с матерью по видеосвязи, и приоткрытая дверь не скрывала ни единого слова.
— Да, мама, я понимаю… Конечно, ты не одна, но…
Анна почувствовала, как внутри всё закипело. Шестой год одна и та же песня. Шестой год намёки, упрёки и вздохи свекрови о том, что сын «совсем забыл родную мать». Она поставила чашку на подоконник и прислонилась лбом к холодному стеклу. За окном мерцали огни ночного города — их города, где они с Ильёй построили свою жизнь.
Кошка Слива потёрлась о ноги, мурлыкнув что-то утешительное. Анна наклонилась погладить её и услышала, как в соседней комнате Илья устало прощался:
— Мам, уже поздно. Давай завтра поговорим, хорошо?
***
Анна и Илья познакомились восемь лет назад на третьем курсе университета. Он изучал информационные технологии, она — дизайн. Встретились случайно в библиотеке, когда оба тянулись за одной и той же книгой по истории искусства. Илье она была нужна для общеразвивающего предмета, Анне — для курсовой. Договорились читать по очереди, потом стали готовиться вместе, а через месяц уже не расставались.
После выпуска остались в областном центре. Илья быстро нашёл работу в IT-компании, Анна устроилась дизайнером в небольшую, но перспективную студию. Через два года сняли квартиру вместе, ещё через год взяли ипотеку на собственное жильё в новостройке. Обустраивали его с любовью: Анна выбирала каждую деталь интерьера, Илья собирал мебель и развешивал полки для их общей библиотеки. На новоселье друзья подарили им котёнка — чёрную кошечку с белым пятном на лбу, которую назвали Сливой.
Валентина Петровна, мать Ильи, жила в трёхстах километрах от них, в посёлке Светлояровск. Когда-то это был процветающий городок при химическом заводе. Но завод закрыли пятнадцать лет назад, и Светлояровск начал медленно умирать. Молодёжь разъехалась кто куда, остались в основном пенсионеры да те, кому некуда было деваться.
Валентина Петровна упорно держалась за свой дом с огородом.
— На своей земле лучше, — говорила она сыну при каждом удобном случае. — Вот картошка своя, помидоры, огурчики. А у вас там в городе одна химия в магазинах.
Звонила она часто. То «просто узнать, как дела», то рассказать про очередной недуг, то пожаловаться на цены и соседей. И каждый раз между строк звучало одно и то же:
— Вот бы ты, сынок, вернулся. Дом большой, места всем хватит. Аннушку твою устроим — у нас тут и школа есть, могла бы детишкам рисование преподавать. И библиотека работает, правда, полставки всего, но это ж лучше, чем ничего.
Анна улыбалась, кивала во время редких видеозвонков, но внутри росла тревога. Она видела, как после каждого разговора с матерью Илья становился задумчивым и грустным.
***
В начале осени позвонила соседка Валентины Петровны:
— Илья Сергеевич? Это Галина Васильевна, мамина ваша соседка. Её в больницу увезли, давление подскочило сильно. Она просила вам позвонить.
Илья побледнел. Через час дозвонился до матери. Голос у неё был слабый, дрожащий:
— Илюшенька, не знаю, выкарабкаюсь ли… Сердце совсем сдаёт. Врачи ничего толком не говорят.
На следующий день Илья взял отпуск и уехал в Светлояровск. Анна осталась — на работе как раз начинался важный проект, который она вела.
— Езжай, — сказала она, обнимая его на прощание. — Я справлюсь. Передавай Валентине Петровне, чтобы выздоравливала скорее.
Илья провёл в Светлояровске неделю. Валентину Петровну выписали на третий день — оказалось, ничего критического, просто нервы и погода. Но она умело изображала слабость, вздыхала и охала при каждом движении. Илья готовил, убирал, ходил в аптеку и магазин.
Дом, где он вырос, показался ему меньше и темнее, чем в детстве. Пахло лекарствами, варёной свёклой и старостью. По вечерам заходила тётя Глаша — та самая соседка. Пили чай с вареньем и вспоминали прошлое.
— Эх, раньше-то как хорошо было, — вздыхала тётя Глаша. — Завод работал, люди были. А теперь? Молодёжи совсем не осталось. Вот Илюша бы вернулся — мужская рука в хозяйстве нужна.
Валентина Петровна смотрела на сына влажными глазами:
— Я понимаю, у вас там своя жизнь. Но я ведь одна совсем. Дом разваливается, огород зарастает. Скоро и ходить не смогу — что тогда?
Когда Илья вернулся домой, Анна сразу заметила перемену. Он стал молчаливым, часто смотрел в окно, задумавшись. На её расспросы отвечал односложно: «Нормально всё, мама поправляется».
Но она чувствовала — что-то надломилось.
***
Прошёл месяц. Октябрьским вечером, когда за окном моросил дождь, они ужинали на кухне. Анна рассказывала о новом заказчике, который наконец одобрил её концепцию после десятка правок. Илья молча ковырял вилкой салат.
— Ань, — вдруг сказал он, — я тут подумал… Может, всё-таки поедем в Светлояровск? Маме действительно тяжело одной. Я бы что-нибудь нашёл по работе, удалённо можно…
Анна замерла с вилкой в руке.
— Илья, ты серьёзно?
— Почему нет? Дом большой, места хватит. Воздух чистый, природа. Для детей самое то…
— Каких детей? — Анна положила вилку. — Мы даже не планировали пока. И потом, какая работа? Я смотрела вакансии в Светлояровске — там три предложения, все на полставки, и все — продавцом или сторожем.
— Не всё в жизни измеряется деньгами, — пробормотал Илья, но сам звучал неуверенно.
— Дело не в деньгах! — Анна встала из-за стола. — Мы столько всего построили здесь! У нас квартира, за которую мы выплачиваем ипотеку. У меня работа, которую я люблю, клиенты, репутация. У тебя карьера, перспективы. У нас друзья, любимые места, наша жизнь! А там что? Умирающий посёлок, где даже интернет еле ловит?
— Это мой дом, — тихо сказал Илья.
— Нет, — Анна покачала головой. — Твой дом здесь, со мной. А там — дом твоего детства. И это разные вещи.
Они замолчали. Слива запрыгнула на стол и потёрлась о руку Анны, будто почувствовав напряжение.
***
На следующий вечер Илья предложил:
— Давай позвоним маме вместе. Поговорим втроём, может, найдём компромисс.
Анна согласилась, хотя внутри всё сжималось от предчувствия.
Валентина Петровна появилась на экране — причёсанная, в нарядной кофте, явно готовилась к разговору.
— Аннушка, здравствуй! — улыбнулась она слишком сладко. — Как дела? Илюша говорит, ты много работаешь.
— Здравствуйте, Валентина Петровна. Да, работы хватает, но мне нравится.
— Конечно-конечно, молодым надо работать. Только вот Илюше, я вижу, тяжело. Разрывается он между вами и мной, бедный.
— Мам… — начал Илья, но она продолжила:
— Я ведь ничего такого не прошу. Просто одиноко мне. А если бы вы переехали — и мне спокойнее, и вам дешевле жить. Знаешь, Аннушка, настоящая женщина, если любит, она за мужем везде пойдёт. Хоть в поле, хоть в тайгу. Босиком по снегу пойдёт!
Анна глубоко вздохнула. Илья напрягся, ожидая взрыва. Но Анна заговорила спокойно и твёрдо:
— Валентина Петровна, я люблю вашего сына. Люблю настолько, что хочу для него лучшего. А лучшее — это не выживание в уми рающем посёлке, а полноценная жизнь. У Ильи здесь прекрасная работа с перспективой роста. У меня — тоже. Мы можем позволить себе путешествовать, развиваться, строить планы. А в Светлояровске? Что там ждёт нас, кроме медленного угасания?
— Но я же одна… — Валентина Петровна всхлипнула.
— Вы не одна. Мы можем приезжать чаще. Можем помочь вам переехать сюда, найти хорошую квартиру поблизости. Можем нанять помощницу, если нужно. Но губить свою жизнь ради того, чтобы доживать век в захолустье — это не любовь, это глупость.
Повисла тишина. Валентина Петровна открыла рот, чтобы возразить, но слов не нашлось. Илья смотрел на жену с удивлением и… восхищением?
— Я подумаю, — наконец выдавила Валентина Петровна и отключилась.
***
После разговора они долго молчали. Экран ноутбука погас, оставив их в полумраке кухни. Анна чувствовала, как Илья весь напрягся рядом с ней, словно готовился к удару.
И удар не заставил себя ждать. Через пять минут телефон взорвался сообщениями от Валентины Петровны. Илья молча показывал их Анне:
“Вот так всегда! Стоит матери попросить о помощи, как сразу становишься обузой!”
“Я тебя растила одна, ночей не спала, а теперь что? Бросить меня в старости?”
“Анна твоя просто эгоистка, думает только о себе. Настоящая жена поддержала бы мужа!”
Илья тяжело вздохнул и начал печатать ответ:
“Мам, мы никого не бросаем. Предложение переехать к нам остаётся в силе…”
Ответ пришёл мгновенно:
“В твой муравейник? Где я никого не знаю? Нет уж, помру тут одна, раз сын такой!”
Валентина Петровна ещё долго пыталась давить: то плакала в трубку, жалуясь на одиночество и болезни. То обвиняла Анну во всех смертных грехах. То давила на жалость, рассказывая, как упала во дворе и никто не помог подняться. Присылала фотографии заросшего огорода, жаловалась родственникам, что сын её бросил, даже пригрозила лишить наследства. Но Илья держался. Тяжело, с болью, но держался.
— Знаешь, — сказал он однажды вечером, когда они лежали в постели, — я понял одну вещь. Нельзя сделать другого человека счастливым против его воли. Мама выбрала роль жертвы, и что бы я ни делал, ей всегда будет мало.
***
Прошло полгода упорного противостояния. Валентина Петровна постепенно сдавалась. Манипуляции не работали. Она по-прежнему жаловалась и вздыхала, но уже без прежнего напора. Илья больше не велся на слёзы и причитания. Он приезжал раз в месяц, помогал с тяжёлой работой по дому, привозил продукты и лекарства, но на все намёки о переезде отвечал одно:
— Мам, я тебя люблю, но моя жизнь там. Мы поможем, чем сможем, но переезжать не будем.
А осенью Валентина Петровна позвонила с неожиданным предложением:
— Илюша, а что если… что если мне пожить у вас зимой? А на лето возвращаться в Светлояровск? Дом-то не продавать, просто закрывать на зиму.
Илья переглянулся с Анной. Она кивнула — почему бы не попробовать?
Они сняли для Валентины Петровны небольшую однокомнатную квартиру в пятнадцати минутах ходьбы от них. Первое время свекровь ворчала:
— В городе шумно! Машины всю ночь ездят!
— А воздух какой! Дышать нечем!
— И люди все чужие, никого не знаю!
Но постепенно освоилась. Нашла подруг в соседнем дворе, записалась в поликлинику, даже на занятия скандинавской ходьбой начала ходить.
По воскресеньям они собирались у Анны и Ильи на обед. Валентина Петровна приносила пирожки с капустой — научилась печь в мультиварке, которую ей подарили на новоселье.
— А ведь удобно в городе-то, — признавалась она соседкам. — Всё рядом: и магазины, и аптека, и дети под боком.
Весной, когда сошёл снег, она уехала обратно в Светлояровск — заниматься огородом, приводить в порядок дом. Илья помог с тяжёлой работой, починил крышу сарая, вскопал грядки под картошку.
— Хорошо тут, — призналась Валентина Петровна, сидя на крыльце родного дома. — Но осенью я вернусь к вам. Зимовать тут тяжело одной.
Такой режим всех устраивал. Летом она жила в своём доме, ухаживала за огородом, общалась с соседями. Зимой перебиралась в город, где было тепло, удобно и дети рядом.
В конце лета Анна узнала, что беременна. Когда сообщили об этом Валентине Петровне, та расплакалась от счастья:
— Внук! Или внучка! Боже, дожила!
Она вернулась в город раньше обычного, уже в сентябре, чтобы помочь Анне готовиться к рождению малыша. И тут произошло неожиданное — они подружились. Валентина Петровна учила Анну вязать пинетки, рассказывала, как ухаживать за новорождённым, делилась опытом. А Анна водила свекровь на курсы компьютерной грамотности, чтобы та могла общаться по видеосвязи с внуком, когда уедет на лето в Светлояровск.
Так и жили — между городом и посёлком, находя в каждом месте своё хорошее. Валентина Петровна больше не говорила про снег и босые ноги. Она поняла, что любовь — это не жертва, а умение найти компромисс, где хорошо всем.