Люба нарезала помидоры для греческого салата — Коля любил греческий. И вино взяла красное, из того, что он всегда хвалил. И свечи достала. Потому что годовщина же, правда? Надо красиво.
Хотя — если честно — последние месяцы что-то шло не так. Коля приходил поздно, отмалчивался, тыкал в телефон. Один раз она заметила, как он прятал экран, когда она подошла. «Работа», — бросил он коротко. Люба кивнула. Поверила. Проглотила это слово, хотя оно царапало горло изнутри.
— Люб, ты что там колдуешь? — голос Ирины из гостиной. — Может, помочь?
— Да всё, всё готово почти!
Ирина с Олегом пришли первыми — как всегда. Друзья старые, ещё с института. Ирка — та самая подруга, которая знает про тебя всё и никогда не спросит лишнего. Олег принёс коньяк и букет огромный — «для хозяйки дома». Коля же появился только к восьми, хмурый, без цветов.
За столом было тихо. То есть нет — говорили, конечно, смеялись даже. Но Люба чувствовала что-то. Как перед грозой бывает — воздух густой, тяжёлый. И Коля молчал больше обычного. Сидел, крутил бокал в руках, смотрел куда-то сквозь стену.
— Коленька, может, тост? — осторожно предложила Ирина.
Он поднял глаза. Посмотрел на Любу долго так, будто видел впервые. Или в последний раз.
— Нет, Ира. Тоста не будет.
И встал.
Люба тоже встала — автоматически, по привычке. Хозяйка же. Надо торт принести, свечи задуть, улыбнуться. Она вышла на кухню, взяла торт — шоколадный, Колин любимый — и понесла в гостиную.
И тут он сказал.
— Снимай фартук, Люба. Ты мне больше не жена.
Время остановилось. Нет — не остановилось. Оно разбилось.
Люба стояла с тортом в руках — дурацким, с розочками из крема, — и не понимала: это правда или ей показалось? Может, он пошутил? Коля же иногда так шутит, странно, но шутит.
— Ты чего это? — голос какой-то не её.
— То и говорю. Я давно с другой живу. Полгода уже. Устал врать. Не хочу больше притворяться. Сегодня пора все сказать.
Ирина вскочила, схватила Олега за рукав:
— Николай, ты что творишь?! Сегодня же годовщина!
— Именно поэтому, — он говорил спокойно, почти безразлично. — Хватит обманывать. Она молодая, красивая, нормальная. А я что? Двадцать лет одно и то же. Дом, работа, дом. Надоело.
Олег молча встал и вышел. Ирина осталась.
Люба стояла. Торт всё ещё в руках.
— Коля, — прошептала она. — А как же наша жизнь?
— Твоя жизнь, Люб. Не моя.
Он взял куртку с вешалки, ключи — и ушёл. Дверь хлопнула тихо. Почти вежливо.
И Люба поняла: всё кончено.
Гости разошлись почти сразу же.
Первую неделю Люба будто шла по дну.
Ирина приходила каждый день. Приносила пиццу, сидела молча рядом, держала за руку. Не пыталась успокоить. Не говорила «всё будет хорошо». Просто была.
— Люб, может, тебе к маме съездить? На недельку? — предложила она как-то вечером.
— Зачем? Чтобы она мне про своё замужество рассказывала? Как она отца пятьдесят лет терпела? Нет, спасибо.
— Тогда хоть работу не бросай. Отвлечёшься.
Но на работе было хуже. Все знали. Все смотрели с жалостью. Шептались за спиной. И главное — бухгалтерия, цифры, отчёты, всё это казалось таким бессмысленным. Будто чужая жизнь.
Через две недели Люба написала заявление на увольнение.
— Ты с ума сошла?! — Ирина смотрела на неё с ужасом. — Люб, деньги нужны!
— Пойму, что делать, тогда и вернусь. А сейчас не могу. Не могу туда ходить, отчитываться, улыбаться. Не могу видеть их жалостливые взгляды.
Квартира превратилась в камеру. Люба лежала на диване, смотрела в потолок. Не ела. Не одевалась. Телефон не брала. Коля звонил пару раз — спрашивал про документы на развод, про квартиру. Говорил сухо, деловито. Будто про покупку холодильника.
Как так можно?
Двадцать лет вместе — и вот так, за минуту. Раз — и всё стёрто. Будто не было ничего.
А потом пришла Ирина. С предложением.
— Слушай, знаешь кафе на Тверской? «Уголок»? Там нужен человек. На подработку сначала, пару смен в неделю. Зарплата не ахти, но хоть что-то. И главное — отвлечёшься.
— Ир, я бухгалтер. Не официантка.
— А ты попробуй. Вдруг понравится?
Люба пошла туда только потому, что Ирина не отставала. И ещё потому, что деньги действительно заканчивались.
Хозяйка кафе — круглолицая Тамара Фёдоровна с громким смехом — посмотрела на Любу оценивающе:
— Опыта нет? Ну ничего, научим. Главное — с людьми умей. А ты умеешь?
Люба пожала плечами. Она и не знала.
Первую неделю она едва справлялась. Руки тряслись, когда несла тарелки. Путала заказы. Клиенты раздражались, кто-то даже нахамил. Тамара Фёдоровна только качала головой:
— Эх, девонька. Ты что, боишься что ли?
Конечно, боялась. Боялась ошибиться. Боялась, что не справится.
А потом Люба поняла: да, ей страшно. Да, она не знает, что дальше. Но — она здесь. Она работает. Она встаёт по утрам, одевается, выходит из дома. И это уже больше, чем неделю назад.
Через месяц Тамара Фёдоровна предложила ей стать администратором.
— Ты с людьми ладишь. Видишь же — они к тебе тянутся. И башка у тебя светлая. Бухгалтер была? Значит, с цифрами подружишься. Бери.
Люба взяла. И неожиданно поняла — ей нравится. Нравится придумывать, как организовать зал, как встретить гостей, как сделать, чтобы люди возвращались. Нравится, что она важна. Что от неё что-то зависит.
За полгода кафе изменилось. Люба ввела систему скидок, начала вести соцсети, придумала акцию «бизнес-ланч». Клиентов стало больше. Тамара радовалась, считала выручку, гладила Любу по плечу:
— Золото ты моё. Не знаю, что бы я без тебя делала.
Люба улыбалась. И впервые за долгое время чувствовала: она нужна.
А потом пришёл Николай.
Вечер пятницы. Людно. Люба стояла у стойки, проверяла счета. И услышала знакомый голос:
— Столик на двоих, пожалуйста.
Обернулась. Коля. Рядом — девушка. Та самая, наверное. Молодая, яркая, но с каким-то усталым взглядом.
Он увидел Любу — и застыл. Рот приоткрылся. Девушка дёрнула его за рукав:
— Коль, что встал?
— Люба, — пробормотал он. — Ты что, здесь работаешь?
— Работаю, — спокойно ответила Люба. — Проходите, пожалуйста. Столик у окна свободен.
Она проводила их, принесла меню. Коля смотрел на неё так, будто не узнавал. И правда — она изменилась. Похудела. Начала краситься. Волосы подстригла короче. И главное — в глазах появилось что-то новое. Что-то, чего раньше не было.
Уверенность что ли.
— Я хотел поговорить, — сказал он, когда девушка отошла в дамскую комнату. — Может, мы…
— Не стоит, Коля. Тогда ты сказал: «Снимай фартук». А теперь я его надеваю каждый день. Только это уже моя жизнь.
Она развернулась и ушла на кухню. Не оглянулась.
После той встречи в кафе Люба чувствовала себя странно. Словно кто-то снял с плеч тяжёлый рюкзак, который она тащила всю жизнь. И вроде должна была радоваться — но вместо этого внутри была пустота.
Она ожидала, что почувствует удовлетворение. Мол, вот, смотри: я справилась без тебя! Я не сломалась! А получилось по-другому. Получилось жалко его.
Коля звонил на следующий день. Потом ещё. И ещё. Она не брала трубку. Но однажды вечером, когда смена закончилась и Люба вышла на улицу, он стоял у входа.
— Мне надо с тобой поговорить, — сказал он. Выглядел неважно.
— О чём, Коля? — Люба устала. От дня, от людей, от этого разговора, который ещё не начался.
— О нас.
— Нас больше нет.
— Люб, послушай, — он сделал шаг ближе. — Я ошибся. Понимаешь? Я всё понял. Катя — она не то. Она совсем не то. Молодая, да. Красивая. Но пустая. С ней не о чем говорить. Когда стали жить вместе, она мне надоела уже через месяц. А я продолжал из принципа.
Люба смотрела на него. И понимала: когда-то эти слова разбили бы её. Заставили бы плакать, кричать, хвататься за надежду. Но сейчас они ничего не значили.
— Знаешь, Коль, есть такой момент. Ты уже не можешь вернуться туда, где был. Потому что того человека больше нет.
— Что ты хочешь сказать?
— Что я тебя не люблю, — просто ответила Люба. И сама удивилась, как легко это прозвучало. — Не ненавижу. Не злюсь. Просто не люблю. Ты для меня — как старая фотография. Вроде помнишь момент, а чувств уже нет.
Коля побледнел:
— Ты серьёзно?
— Да.
— Но Люб, мы же двадцать лет вместе! У нас всё было! Дом, планы. Дети могли бы быть.
— Могли. Но не были. Потому что ты не хотел. А я молчала. Боялась, что ты уйдёшь, если буду настаивать. И знаешь, что самое смешное? Ты всё равно ушёл. На моей годовщине. При друзьях.
Он опустил голову:
— Я был дурак.
— Был.
— Но я могу измениться! Люб, дай мне шанс! Я вернусь, мы начнём сначала. Поедем куда-нибудь, в отпуск. Ты же всегда хотела на море!
— Поеду. Одна. Или с Иркой. А ты иди к Кате. Или к кому-то ещё. Только не ко мне.
— А если я не уйду? Если буду ждать? Если докажу тебе, что я изменился?!
Люба вздохнула. Достала из сумки ключи — от квартиры, их общей квартиры.
— Вот. Забирай. Я всё равно оттуда съезжаю. Снимаю студию возле работы.
Он не взял ключи. Просто стоял и смотрел. И Люба видела: он ждёт. Ждёт, что она сорвётся, заплачет, скажет «останься».
Но она не сказала.
Она повернулась и пошла. Через квартал обернулась — Коля всё ещё стоял на месте. Маленькая одинокая фигура под фонарём.
И Любе стало легче.
Через неделю Тамара Фёдоровна позвала её в кабинет.
— Люб, у меня предложение. Хочу открыть второе кафе. В другом районе. Нужен человек, который будет там всем заниматься. Управлять, контролировать, развивать. Думала — может, ты?
— Я? — Люба растерялась. — Но я же не менеджер. Не управленец.
— А кто ты? Бухгалтер? Который за полгода научился работать с людьми лучше, чем мои официанты за пять лет? Который придумал акции, которые сработали? Который сделал из обычной забегаловки место, куда хочется вернуться?
— Тамара Фёдоровна.
— Послушай. Я старая. Мне за шестьдесят. Управлять двумя точками — уже тяжело. Нужен партнёр. Младший. С мозгами и энергией. Я вложу деньги. Ты — голову. Пятьдесят на пятьдесят. Идёт?
Люба молчала. В голове роились мысли.
— Идёт, — сказала она. И улыбнулась.
Ирина узнала новость первой. Приехала сразу, с бутылкой шампанского.
— Люб! Ты офигеть! Свой бизнес! Да ты крутая!
— Ир, я боюсь, — призналась Люба. — Вдруг не справлюсь? Вдруг провалюсь?
— А вдруг взлетишь? — Ирина обняла подругу. — Люб, ты же видишь? Ты уже взлетела. Полгода назад ты лежала на диване и не хотела жить. А сейчас? Сейчас ты открываешь кафе. Своё кафе. Ты — молодец. И я горжусь тобой.
Люба заплакала. От того, что она наконец поняла: жизнь не закончилась.
Она только началась.