Родион не просто «проветривался». Он уехал к Олесе. Два дня он жаловался ей на «истеричную» жену, которая «выносит мозг на пустом месте». Он был абсолютно уверен, что это очередной каприз, который рассосется сам собой.
Он вернулся через два дня. Без чемодана, но с видом победителя. Он пришел не просить прощения. Он пришел ставить ультиматум.
На кухонном столе лежал толстый конверт.
— Что это? — спросил он, брезгливо кивнув на бумаги.
— Исковое заявление о расторжении брака и разделе имущества.
Он рассмеялся. Громко, искренне.
— Раздел имущества? Ксюша, ты в своем уме? Все, что у нас есть, оформлено на мои компании или на мою мать. Тебе по закону отойдет пылесос и половина сервиза.
Он сел напротив нее, весь его вид излучал уверенность.
— Я пришел предложить тебе сделку. Ты забираешь свое заявление, прекращаешь этот цирк, и я, так и быть, тебя прощаю. Будешь и дальше жить как у Христа за пазухой.
— Я не заберу заявление.
Его лицо окаменело.
— Ты не поняла. Это не просьба. Ты домохозяйка с десятилетним стажем. Ни один суд не оставит тебе сына. Миша будет жить со мной. У меня есть связи, деньги. Я найму лучших адвокатов. Они докажут, что ты нестабильная, неуравновешенная. Что ты плохая мать.
Ксения молчала, и ее спокойствие выводило его из себя.
— Ты будешь видеть его по выходным, если я разрешу. Он будет расти с отцом, который может дать ему будущее, а не с обиженной истеричкой в съемной однушке.
Это была точка невозврата. Он был готов сломать жизнь собственному сыну, чтобы доказать свою правоту. Внутри что-то щелкнуло. Не с болью, а с холодной, звенящей ясностью. Всё. Хватит.
— Хорошо, — сказала она так тихо, что ему пришлось прислушаться.
— Что «хорошо»? Ты согласна?
— Я все поняла. Можешь идти.
Он был сбит с толку. Он ожидал битвы, а получил капитуляцию.
— Вот и умница. Жду твоего звонка об отзыве иска.
Как только за ним закрылась дверь, Ксения открыла ноутбук. Создала анонимную почту.
Она нашла электронный адрес службы безопасности головного офиса тех самых иностранных инвесторов. Ксения прикрепила к письму один-единственный файл. Аудиозапись.
На ней Родион веселым, чуть пьяным голосом рассказывал своему заместителю, как они «нагреют» этих «западных идиотов» на смете по новому проекту.
Тема письма была короткой: «Относительно вашего будущего партнера, господина Вересаева».
Она нажала «Отправить».
Реакция последовала не сразу. Прошло несколько дней. Родион звонил, требовал отозвать иск. Ксения не отвечала. А потом зазвонил его телефон. Звонили не инвесторы.
Звонил их российский представитель, которого поставили в известность. Он задавал очень неудобные вопросы. Проверки еще не начались, но в воздухе запахло грозой.
Родион ворвался в квартиру без звонка. Лицо было белым, как полотно.
— Это ты сделала?
Она спокойно посмотрела на него, отставляя лейку.
— О чем ты, милый?
В его глазах впервые за долгие годы не было снисхождения. Только животный страх. Он наконец понял.
— Что тебе нужно? — прохрипел он. — Деньги? Сколько?
— Раньше мне была нужна семья. Теперь — справедливость.
— Сделку могут сорвать! Они хотят провести дополнительный аудит! — кричал он.
— Какая жалость, — безразлично произнесла она.
Он схватил ее за плечи.
— Уничтожь эту флешку! Я дам тебе все, что захочешь!
— Убери руки. И никогда больше ко мне не прикасайся.
Он отступил.
— Та аудиозапись — это все, что у тебя есть? Да? Это просто пьяная болтовня! Я выкручусь!
Ксения медленно покачала головой.
— Та аудиозапись — это вишенка на торте. А сам торт, Родион, это вся папка «Корректировки». И этот торт уже лежит на столе у моего адвоката.
Она выдвинула ящик стола и достала оттуда лист бумаги.
— Это мировое соглашение. Его составил Федор Михайлович.
Он выхватил лист. Его руки дрожали.
— Квартира… машина… половина счета… алименты… Ты с ума сошла!
— Я считаю, это очень скромно, — заметила Ксения. — Учитывая, что вторая половина твоего счета — это деньги, украденные у партнеров. Я беру только то, что принадлежит нашей семье по праву.
— Я не подпишу.
— Хорошо. Тогда Федор Михайлович передаст материалы не только в налоговую, но и в отдел по экономическим преступлениям. Он говорит, там очень любят такие истории. Это уже не про деньги будет, Родион. Это будет про тюрьму.
Родион смотрел на нее, и в его взгляде была ненависть, смешанная с ужасом. Он видел перед собой чужого, незнакомого человека. Расчетливого и беспощадного.
— Зачем?.. — прошептал он. — Я же тебя любил.
Ксения впервые за все это время усмехнулась.
— Не лги хотя бы сейчас. Ты любил свое отражение в моих глазах. А оно разбилось. Подписывай.
Он рухнул на стул и дрожащей рукой подписал бумагу.
Через месяц их развели. Карьера Родиона испарилась. Аудит вскрыл все его схемы. Олеся исчезла в тот же день, когда у него заблокировали первую кредитную карту.
На заседании по опеке над сыном Миша сам сказал судье:
— Я хочу жить с мамой. Папа все время занят, а когда не занят — он злой.
Ксения не чувствовала триумфа. Она чувствовала… порядок. Как будто она долго и муторно делала генеральную уборку и наконец-то вынесла последний мешок с мусором.
Эпилог. Два года спустя.
Ксения открыла небольшую кофейню «Зерно». Она сама стояла за стойкой, зная по именам большинство постоянных клиентов. Ушла былая напряженность из плеч, взгляд стал открытым.
Оказалось, что сводить бюджет кофейни намного интереснее, чем семейный.
Она больше не была «женой Родиона Вересаева». Она была Ксенией Потаповой.
Однажды вечером в кофейню вошел он. Родион. Похудевший, осунувшийся, в потертых джинсах.
— Можно эспрессо?
Она молча кивнула.
— Слышал, у тебя свое дело, — сказал он тихо. — Я… я пытался начать все сначала. Но никто не хочет иметь со мной дел. Репутация. И сына… он не хочет со мной разговаривать.
— Миша разговаривает с теми, кто сдерживает обещания, — ровно ответила она. — Мы как раз собираемся на рыбалку в эти выходные. У него теперь есть удочка, которую он сам выбрал.
Родион поднял на нее глаза. В них плескалось отчаяние.
— А можно… можно мне с вами?
Ксения посмотрела на него. Впервые за долгое время она не почувствовала ни злости, ни обиды. Только пустоту.
— Нет, Родион, — ответила она спокойно. — Это наша с Мишей рыбалка. У тебя была своя.
Он допил свой эспрессо одним глотком и вышел, не прощаясь.
Ксения смотрела ему вслед. Она не победила его. Она просто перестала играть в его игру.
Она создала свою, с простыми и честными правилами. И в этой новой реальности для него просто не было места. Это было не наказание. Это было естественное последствие его выбора.
Она заперла дверь кофейни, выключила свет и пошла домой. К сыну. В свою тихую, упорядоченную и, наконец-то, счастливую жизнь.
