Через десять минут телефон начал разрываться от звонков Андрея. Я сбросила первый, второй. На третий раз просто выключила звук. Пусть переварят.
Вечером того же дня он приехал в отель. Его лицо было серым, глаза — затравленными. Он выглядел так, будто постарел на десять лет.
— Алина… это правда? Ты… ты купила дом?
Я молча кивнула, глядя на него. Не на мужа, а на чужого, растерянного мужчину.
— Но как? Зачем? Это какая-то жестокая шутка?
— Никаких шуток, Андрей. Твоя мама хотела продать дом, чтобы рассчитаться с долгами. Я его купила. Все законно.
— Но… назвать ее прислугой? Выгнать на улицу? Алина, это же моя мать!
— А я — твоя жена. Которую твоя мать вышвырнула из дома, назвав нищей и жалкой. И ты ей поверил. Ты даже не попытался меня выслушать. Ты выбрал ее сторону, не зная всей правды. Так почему я должна сейчас выбирать твою?
Он осел на стул, закрыв лицо руками.
— Я не знаю… Я запутался… Она сказала…
— Она всегда будет что-то говорить, Андрей. Вопрос в том, кого ты слушаешь.
Ровно через неделю, в последний день данного мной срока, я приехала к дому. К своему дому.
Дверь мне открыл Андрей. За его спиной маячила тень Тамары Игоревны. Она смотрела на меня с ненавистью, но в глубине ее глаз плескался страх.
— Ну что? — спросила я, входя в гостиную. — Вы решили? Съезжаете или остаетесь на моих условиях?
— Алина, пожалуйста, не надо так, — взмолился Андрей. — Мы поговорим. Мы все решим.
— Мы уже все решили. Я — точно.
Я повернулась к его матери. Она сжалась, но не отвела взгляд.
— Я не буду вашей прислугой, — прошипела она.
— Правильно, — неожиданно согласилась я. — Не будете. Это было бы слишком просто.
Они оба уставились на меня в недоумении.
— Вы останетесь здесь жить, Тамара Игоревна. В своей комнате. Будете пользоваться кухней и ванной. Но теперь это не ваш дом. Это мой дом. И вы будете платить мне аренду.
— Аренду? — выдохнула она. — У меня нет денег!
— Есть, — отрезала я. — Я знаю точную сумму, которую вы получили от продажи. Ее хватит надолго. Аренда будет символической. Скажем, пять тысяч в месяц.
Андрей посмотрел на меня с проблеском надежды.
— Алина…
— Но, — я подняла руку, прерывая его. — Есть правила. Вы больше никогда не повысите на меня голос.
Вы не будете входить в мою часть дома без приглашения. Вы не будете обсуждать меня и мою жизнь.
Вы будете просто… тихой соседкой. И каждый раз, просыпаясь в этих стенах, вы будете вспоминать, что живете здесь только по моей милости. Не из-за моей доброты. А потому, что я так хочу.
Я смотрела прямо на нее. На женщину, которая хотела меня уничтожить. И я поняла, что не хочу ей мстить. Месть — это эмоция. А я хотела утвердить порядок. Свой порядок.
— Это не жизнь, это тюрьма, — прошептала Тамара Игоревна.
— Это выбор, — поправила я. — Который вы сделали сами, когда открыли рот в тот вечер.
Я повернулась к Андрею.
— А у тебя тоже есть выбор. Ты можешь остаться здесь, со мной, в моем доме. Или можешь уйти вместе с мамой и дальше позволять ей решать за тебя.
Он смотрел то на меня, то на свою мать, которая теперь плакала — тихо, беззвучно, слезы просто катились по ее щекам.
В его взгляде была мука. Он любил меня. Но он был ее сыном. И эта новая, сильная, почти жестокая я пугала его до смерти.
— Я… я не могу, — прошептал он. — Она моя мать.
Я кивнула. Медленно, понимающе. Внутри ничего не дрогнуло. Я все поняла еще в тот день, в отеле.
— Хорошо. Тогда собирайте вещи. Ваши вещи.
Я осталась одна в огромной пустой гостиной. За окном садилось солнце. Я не чувствовала себя победительницей.
Не было ликования или радости. Была лишь оглушающая пустота и холодное осознание, что иногда, чтобы отстоять себя, приходится разрушить все. И что власть, даже справедливая, — это тяжелая ноша. И очень одинокая.
Прошел месяц. Андрей и его мать съехали в тот же вечер. Я больше не видела и не слышала их. Пустота в доме стала привычной. Она больше не оглушала, а превратилась в фон. Я занялась делами.
Деньги дяди нужно было вкладывать, управлять, приумножать. Я с головой ушла в работу, открывая для себя мир, о котором раньше и не подозревала. Мир больших цифр, рискованных сделок и холодных расчетов. Он мне нравился.
Я наняла дизайнера и начала переделывать дом под себя. Старая, тяжелая мебель Тамары Игоревны отправилась на склад.
Стены были выкрашены в светлые, холодные тона. Пространство, свет, воздух — вот что мне было нужно.
Однажды вечером, когда я просматривала отчеты новой инвестиционной компании, раздался звонок. Незнакомый номер.
— Слушаю.
— Алина? — голос был надломленным, едва узнаваемым. Это был Андрей.
Я молчала, давая ему собраться с мыслями.
— Алин, я… Мне нужно с тобой поговорить.
— Говори, — мой тон был ровным, безразличным.
— Мы… мы не можем так больше. Мама… она сводит меня с ума. Мы живем в крошечной съемной квартире. Она каждый день пилит меня. Что я тряпка, что я позволил тебе отобрать у нее дом. Что я должен был заставить тебя…
— Заставить? — я усмехнулась. — Интересно, как?
— Я не знаю! — он почти кричал. — Она невыносима! Она винит меня во всем. Говорит, что я не оправдал ее надежд, что я такой же никчемный, как мой отец…
Я слушала его и не чувствовала ничего. Ни злорадства, ни жалости. Просто констатировала факт: хищник, лишившись своей территории, начал пожирать собственное потомство.
— Андрей, чего ты от меня хочешь?
Он замолчал. Потом тихо, с отчаянием в голосе, произнес:
— Я ошибся, Алин. Я так ошибся. Я должен был выбрать тебя. Я люблю тебя.
Слова, которые я когда-то так хотела услышать. Теперь они звучали фальшиво и жалко. Как последняя ставка в проигранной игре.
— Любишь? — переспросила я. — Ты не меня любишь, Андрей. Ты любишь комфорт. Силу. Стабильность. Раньше все это давала тебе мать. Теперь это могу дать я. Вот и вся твоя любовь.
— Это неправда!
— Правда, — отрезала я. — Ты сделал свой выбор. Живи с ним.
— Я не могу! Алина, я прошу, дай мне шанс. Я все сделаю, что скажешь. Только забери меня отсюда.
И тут я поняла, чего хочу. Это решение созрело мгновенно.
— Хорошо, — сказала я после долгой паузы. — Я дам тебе шанс.
Он недоверчиво выдохнул.
— Правда?
— Да. Я как раз ищу личного водителя и помощника. С проживанием. В домике для персонала, разумеется. Зарплата достойная. Будешь возить меня на встречи, выполнять поручения.
На том конце провода повисло ошеломленное молчание.
— Ты… ты серьезно? — пролепетал он.
— Абсолютно. Это единственное место, которое я могу тебе предложить в своей жизни. Место человека, который работает на меня. Ты ведь сказал, что сделаешь все, что я скажу. Вот и проверим.
Я ждала. Ждала, что он возмутится, оскорбится, бросит трубку. Но он молчал. Слишком долго.
— Я согласен, — наконец прошептал он.
И в этот момент я почувствовала укол чего-то ледяного. Я победила. Окончательно и бесповоротно.
Я не просто вернула себе достоинство — я забрала его у них. Но, слушая униженное согласие человека, которого когда-то любила, я впервые задала себе вопрос: а не стала ли я такой же, как они?
