Тишина. Только потрескивание костра и чья-то неуместная шутка на заднем фоне про цены на бензин.
Он смотрел прямо. Не выискивал, не изучал – просто смотрел в глаза, как раньше, в темноте их подъезда, когда они прощались по вечерам.
– Ты… как?
– Живу, потихоньку – пожала плечами она.
– А я вот… остался тут. Хотя собирался уехать, помнишь?
– Помню. Ты хотел в Питер, на художника.
– Ага. Не сложилось. Сестра заболела, мать тогда с ума сходила, ну, и не поехал , остался с ними .Потом техникум, потом армия… А потом вроде всё и закрутилось. Оглянулся – а половина жизни уже прошла.
Они стояли у костра, смотрели друг на друга, и Наталье вдруг стало до боли обидно за него. И за себя тоже. Как будто у обоих был шанс. Один, короткий, но важный.
– А ты, – продолжил он, – совсем другая стала. Такая… взрослая что ли, На вид такая строгая. Но глаза– всё те же. Только много задумчивости в них стало.
Она усмехнулась.
– Жизнь, дело серьезное.
– Да. Жизнь.
Уже после, ближе к ночи, когда все начали разходиться, Саша догнал её у ворот.
– Проводишь? – спросила она, сама удивившись себе.
Он просто кивнул.
Они шли медленно. Мимо тёмных заборов, знакомых улиц, тех самых фонарей, под которыми когда-то стояли и целовались. Но теперь было не то. Время как будто выровняло всё. Уже не дрожали руки. Не было глупых надежд. Осталось – только уважение. И вопросы.
– Саш, скажи честно… Ты тогда… любил меня?
Он посмотрел в сторону. Потом – на неё.
– Глупый вопрос. Конечно. По-настоящему. Долго. Даже когда ты уехала – ждал, что вернёшься .Год ждал. Писал письма тебе на старую почту, может, помнишь.
– Нет, я ничего не получала.
– А потом?
– Потом появился Артём. В институте. Мы жили вместе пять лет, потом поженились. Потом развелись. Он нашёл другую. Красивую.
Саша кивнул.
– У меня была жена. Тоже ушла. Сын остался со мной. Сейчас ему девятнадцать. Учится в Воронеже. Хороший парень. Тихий, умный. Не в меня.
Они замолчали. Наталья вдруг почувствовала, как по щекам бегут слёзы, просто так… .
– Знаешь, Саша… Мне казалось, я тебя забыла. А сейчас вот иду – и всё будто рядом. И вся та Наташа… вернулась.
– Она никуда и не уходила,она была с тобой.
Они подошли к её дому. Остановились.
– Ты зайдёшь? – спросила она. – На чай.
Он покачал головой.
– Нет. Не надо. Пусть останется вот так. Светло. Без сожалений. Я рад, что ты приехала. Правда. Просто – рад.
Она кивнула. Улыбнулась. Тепло, чуть грустно.
– И я.
Он развернулся и пошёл. Не разу не оглянувшись . Просто ушёл – как человек умеющий не цепляться за прошлое.
А Наталья стояла возле дома, глядя на старые перила, и впервые за долгие годы думала не о том, что было, а о том, как жить дальше.
На следующий день она разбирала мамины вещи. Аккуратно. По-своему всё складывая.
В одном ящике нашла конверт. Внутри – записка от матери. Ровным, знакомым почерком:
> «Доченька. Если ты читаешь это – значит, ты вернулась. Спасибо тебе.
Я всегда знала, что ты сильнее, чем думаешь.
А если захочешь– поговори с Сашей. Он был хорошим тебе другом.
И не бойся жить, Наташенька. Плакать – можно. Жалеть – можно. Только не держи в себе всю жизнь.
Я тебя очень люблю».
Она долго сидела с этим письмом в руках. И просто смотрела в окно ,без всяких вопросов, без планов на будущее
.В воскресенье Наталья пошла на кладбище. К матери. Небольшая плита, аккуратная, с фото. На снимке мать была в платке, чуть прищуренная, как будто всегда подозревала, что фотограф не тот угол выбрал.
Могилка вся поросла травой, которую никто не косил. Наталья села прямо на корточки и начала руками убирать сорняки.
– Прости, мам. Семь лет… Я не приезжала. Потому что не могла. Не потому что не хотела . Просто… не могла.
Никто не отвечал. Но она и не ждала.
Иногда достаточно просто сказать. Вслух.
– Я вспоминаю, как ты плакала ночью, думая, что я не слышу. Как сидела у телефона, пока я в Москве всё не брала трубку. Как говорила: «Наташа, уезжай, тебе здесь нечего делать». А сама потом неделями болела.
Наталья вытерла глаза.
– Знаешь, мне никто не говорил, как быть взрослой. Как пережить одиночество. Как просыпаться одной и не сойти с ума. Как разбирать мамины вещи, не срываясь в истерику. Но я справляюсь. Слышишь? Справляюсь, мам. Потихоньку.И у меня будет все хорошо.
Тишина. Ветер. Чей-то шорох на соседней аллее.
Она встала. Оглянулась.
А потом впервые за всё время улыбнулась прямо в лицо своей боли.
Дома она нашла ещё одно сокровище — фотоальбом. Пожёлтевшие снимки, школьные фотографии, вечера, походы, выезды, утренники.
А в конце — несколько фото, на которых были они с Сашей. Совсем юные. Смеются. Обнимаются. На скамеечке у школы.
Она смотрела на эти кадры, и будто возвращалась туда — в себя до всего, до работы, разводов, выкидышей, одиночества, разочарований.
Там была живая Наташа, наивная, но весёлая.
– Привет, девочка, – прошептала она. – Я снова тебя вижу. Прости, что забыла, какая ты была.
В последний день перед отъездом Наталья зашла в тот самый магазин, где когда-то покупала жвачки в детстве. Хозяйка была уже другая, но пахло так же.
Там же она увидела Сашу.
Он выбирал хлеб. Они встретились глазами.
– Привет, – сказала она. – Ещё раз.
– Привет.
Пауза.
– Я уезжаю завтра.
– Знаю. Слышал.
– Слушай… спасибо тебе. За всё.
– За что именно?
– За то, что не обиделся. За то, что остался нормальным человеком, несмотря на всё. И за то, что… просто был в моей жизни.
Он кивнул.
– А ты… не теряй себя больше. Та Наташа была хорошая.
– Я попробую.
Они больше ничего не сказали.
Не обнялись. Не обменялись номерами. Не договорились «созваниваться».
И это было правильно.
Через день она снова сидела в электричке. Потом в поезде. Потом в метро. Потом — дома.
На кухне – привычная тишина. В холодильнике – пустота. На телефоне – ни звонков, ни сообщений.
Но внутри Натальи было не пусто.
Она вернулась не только из города. Она вернула себя. Через слёзы, стыд, воспоминания, прощения. Она приняла своё прошлое. Без прикрас. Без подделки и переделки.
Прошло полгода.
Весной Наталья устроилась работать в районную библиотеку. Да, зарплата небольшая, но ей было по-настоящему там спокойно. Там пахло книгами, старыми журналами и детством.
Иногда она писала рассказы . Один из них назывался: «Вспомнить прошлое». Не художественный. Просто честный. Просто – чтобы ни чего не забыть.
Однажды в окно светило солнце. Она посмотрела на себя в отражение стекла.
– Жива. И этого достаточно, – сказала она себе.
– Всё остальное – потом.
