Стекло
Рада убиралась в шкафу, как в трансе. Каждое платье, каждый свитер она брала в руки, как воспоминание. Некоторые пахли старыми духами, другие — химчисткой, третьи — ничем. Она складывала их в коробки. Без цели. Без плана. Просто складывала.
На дне шкафа лежала старая папка. Забытая. С её дипломом, сертификатами с прежней работы, грамотой за участие в конференции. Когда-то это значило что-то. Когда-то она мечтала преподавать.
Теперь — просто бумага. Бумага, которую никто не смотрит.
Сквозь приоткрытое окно доносились детские голоса. Соседские дети играли во дворе. Кричали, смеялись, строили воображаемые миры. Они ещё верили, что всё возможно.
А Рада смотрела на них и не понимала, когда и как перестала верить сама.
Её взгляд остановился на зеркале.
Собственное отражение. Без макияжа, с кругами под глазами. Волосы собраны в неряшливый пучок. Одежда домашняя, выцветшая.
— Это не я, — тихо прошептала она.
Она подошла ближе. Коснулась зеркала пальцами.
— Это… не может быть.
Но это была она. Та, которая годами исчезала за чужими словами, чужими требованиями, чужим голосом в трубке. Она, которая уступала, сглаживала, терпела. Становилась незаметной.
Зеркало дрогнуло — не от ветра. От того, что впервые за долгое время кто-то в него посмотрел по-настоящему.
В глубине её глаз, под усталостью, что-то шевельнулось.
Словно впервые за долгое время внутри неё кто-то проснулся. Кто-то, кто давно молчал.
И этот кто-то больше не хотел прятаться за стеклом.
Трещина
Когда Сева вернулся вечером, он был в духе. Из тех, что называют “нормальным” — не кричал, не ворчал, не упрекал. С порога махнул рукой:
— О, порядок навела. Молодец. А то, как в бабьем царстве было.
Она промолчала. Просто кивнула.
Он уселся на диван, включил спортивный канал, закинул ногу на ногу, открыл банку пива. Всё по сценарию. Всё привычно. А внутри у Рады — как будто что-то едва слышно хрустнуло.
— Ты чего молчишь-то? — спросил он, не отрываясь от экрана. — День был дерьмовый. Все тупые, начальник козёл. Дай пульт, киса.
Она подала пульт. Механически.
— А ты чего в шкафу рылась? — добавил он, бросив взгляд в сторону спальни. — Опять перебираешь своё барахло?
Она пожала плечами.
— Просто освободить место решила.
— Место? Для чего? Ты что, беременна? — усмехнулся он, но без радости.
— Нет.
— Тогда зачем?
— Для себя.
Он на секунду отвлёкся от экрана. Посмотрел на неё. Словно впервые что-то в её голосе ему показалось странным.
— Что значит — для себя?
Она подняла взгляд. Не агрессивно. Не вызывающе. Просто ровно. Устало, но с каким-то новым оттенком.
— Я просто больше не хочу, чтобы в доме всё напоминало, что я здесь чужая.
Он замер. Секунда. Две. Потом хмыкнул, отвернулся:
— Опять началось. Чего ты выдумываешь?
— Я не выдумываю, — спокойно ответила она.
— Чего?
— Ничего, — тихо сказала она.
Он снова отвернулся. А она прошла мимо него, не обернувшись. Зашла в ванную, включила воду. Громко. Пусть шум скроет дрожь в её голосе. Она впервые сказала вслух хоть кусочек правды.
И это была первая трещина в стене, которую он годами возводил вокруг неё.
Под кожей
Ночью ей не спалось. Ветер гнал редкие облака по небу, и их тени скользили по потолку спальни, как медленные привидения. Она лежала с открытыми глазами, чувствуя, как гул мыслей будто вибрирует под кожей.
В голове крутились фразы. Обрывки. Воспоминания. Чужие и свои.
“Ты что, беременна?” — сказал он. Словно это была угроза. Словно возможность новой жизни — это повод для сарказма.
Она вспомнила, как в начале их отношений он умел говорить ласково. Редко, но умел. Тогда она ловила каждое слово, как глоток воздуха. А потом слова стали тяжелеть. Звенеть металлом. Ранить.
Сначала он просто требовал. Потом ждал. Потом — стал считать её обязанности само собой разумеющимися. А когда она уставала, он говорил:
“Что ты вообще делаешь? Домой приходишь — и отдыхаешь!”
Она тогда не отвечала. Не спорила. Улыбалась. Сглаживала.
Теперь эти улыбки будто въелись под кожу. Как татуировки чужими руками.
Она встала. Тихо, чтобы не разбудить. Пошла на кухню. Открыла ноутбук.
В поиск она ввела:
Аренда квартиры на месяц. Без посредников.
Пальцы дрожали. Но она нажала Enter.
Окно браузера заполнилось строками. Цены. Адреса. Фото. Некоторые — убогие, другие — слишком дорогие. Но главное — они были. Возможности.
И в этой возможности — воздух.
Она не знала, как. Не знала, когда. Но знала одно: больше она не хочет спать в тени страха. Не хочет жить под потолком, который давит.
Этой ночью она впервые разрешила себе помечтать. Не о чуде. Не о принце. Не о том, чтобы он изменился.
А о том, чтобы уйти.
И это было гораздо реальнее, чем все мечты, которые ей когда-либо продавали.
