Дверь в прошлое
Он всегда смеялся последним. Даже когда я выносила коробки из нашей общей квартиры, бросив ему в лицо ключи и фразу «Ты недостоин даже прощального плевка», Артём стоял на лестничной площадке, прислонившись к перилам, и усмехался. Его смех — низкий, с хрипотцой, будто он только что затянулся сигаретой, — преследовал меня до самого такси. «Скоро вернёшься, Лерка, — крикнул он вдогонку. — Ты же без меня как без воздуха».
Через полгода он умер.
Случайно. Глупо. По иронии судьбы — от астмы, которой у него не было. По крайней мере, так написали в некрологе. Я узнала об этом из соцсетей, перелистывая ленту в три часа ночи. Фото Артёма в чёрной рамке, подпись: «Скорбим…» и куча комментариев от женщин с аватарками в купальниках. «Ангел», «Светлая память», «Как же так…». Я чуть не разбила экран телефона, швырнув его в стену. Ангел. Да он был демоном в коже от Armani.
Но смерть — не конец. Особенно если покойник оставил после себя сюрпризы.
Первой ласточкой стал звонок от адвоката.
— Вам положена часть имущества, — сказал мужчина с голосом, напоминающим скрип старого паркета. — По завещанию.
— У нас не было общих детей, машин и даже кота, — я закусила губу, вспоминая, как Артём «забыл» купить корм, и животное сбежало через балкон. — Что он мог мне оставить? Пыль с полок?
— Квартиру.
Тишина. Часы в зале суда, куда меня вызвали, тикали громко как бомба.
— Какую квартиру? — прошептала я. — Мы жили в лофте на Павелецкой. Его продали ещё до…
— Не ту, — адвокат протянул конверт. Внутри — ключ и адрес: Большой Козихинский переулок, 12, кв. 44.
…
Дом был старым, с облупленными стенами и арками, заросшими плющом. Квартира на четвёртом этаже, без лифта. Дверь — чёрная, с потёртой табличкой «44». Ключ влез в замок с трудом, будто сопротивлялся.
Внутри пахло затхлостью и дорогим табаком. Артём всегда курил Cubanos — эксклюзивные сигары, которые заказывал из-за границы. Я замерла на пороге. Всё здесь дышало им: бархатный диван цвета бургунди, хрустальная пепельница на мраморном столике, даже шторы — тяжёлые, кроваво-красные, — были его стилем. Театральным. Ядовитым.
Но это было не самое странное.
На стене висел мой портрет. Тот самый, что он нарисовал на шестой месяц наших отношений. Я в платье с открытой спиной, смотрящая в окно. Только теперь на картине появились детали: синяк под глазом, царапина на шее, а в руке — нож.
— Мило, — пробормотала я, сжимая ключ до боли в ладони.
Комната хранила следы чужой жизни. Женской. Тушь Chanel на туалетном столике (я ненавидела чёрный), платок с монограммой «А.С.» (мои инициалы — А.Л.), и… детская погремушка в ящике комода.
Сердце упало. Мы никогда не говорили о детях. Артём называл их «бомбами замедленного действия».
Я рылась в шкафах, пока не нашла сейф. Встроенный в стену, с цифровой панелью. Код? Попробовала его дату рождения — ошибка. Мою — то же. Тогда, дрожащими пальцами, ввела дату нашего расставания.
Щёлк.
Внутри лежали папки. Документы на квартиру, выписки из банков, фотографии… Мои фотографии. Снятые тайком: я в магазине, у подъезда, спящая. На обороте одной — его почерк: «Почему она не боится?».
Но главной находкой стал ноутбук. Старый MacBook, с царапиной на крышке в форме полумесяца. Артём подарил мне такой же на день рождения, а через неделю разбил его в приступе ревности к коллеге.
Пароль. Я вдохнула и ввела: LeraNeVerneshsya (ЛераНеВернешься).
Экран вспыхнул. Рабочий стол был завален папками: «Проект 44», «Отчёты», «Клиенты». Но одна выделялась — «Для Леры».
Внутри — видеофайл.
Я нажала play.
Артём сидел в этой же комнате, в том же бархатном кресле. На нём был халат, который я подарила ему на Новый год.
— Привет, Лерка, — он улыбнулся, и мне захотелось швырнуть в экран пепельницу. — Если ты это смотришь, я либо мёртв, либо ты наконец-то догадалась, где искать. Надеюсь, второе.
Он затянулся сигарой, выпустил дым кольцом.
— Ты всегда была умнее, чем я тебе отводил. Поэтому спрятал это здесь. Квартира, документы, деньги — всё твоё. Но есть условие. — Он наклонился ближе к камере, и я увидела в его глазах тот самый огонь, из-за которого когда-то потеряла голову. — Найди то, что я украл у тебя.
Видео прервалось.
Я перезапустила запись пять раз, пока не расслышала фоновый звук: тиканье часов. Такие же висели в углу комнаты — антикварные, с маятником.
Сняв их со стены, я обнаружила сейф поменьше. Внутри — конверт с ключом-картой от хранилища в банке и запиской:
«Ты же помнишь, что случилось 14 октября? Вернись туда. И проверь счёт 4857-62».
Дата. Наша годовщина. День, когда я узнала, что беременна. И день, когда он устроил истерику, обвинив меня в измене. Тогда я потеряла ребёнка. Или…
В ушах зазвенело. Я схватилась за стол, чтобы не упасть.
Телефон в кармане завибрировал. Неизвестный номер.
— Нравится подарок? — женский голос, знакомый и ледяной. — Артём предупреждал, что ты начнёшь копать. Но если не остановишься, следующая картина будет с твоим трупом.
Связь прервалась.
За окном стемнело. Где-то внизу захлопнулась дверь подъезда. Я подошла к окну и отпрянула: на противоположной стороне переулка, в чёрной BMW, сидела женщина в красном пальто. Та самая, с фото с Артёмом инстаграме за месяц до его смерти.
Она поднесла к глазам бинокль. И помахала мне рукой.
Игра в тени
Красное пальто мелькнуло за углом, как пятно крови на сером асфальте. Я прижалась к стене, стараясь заглушить стук сердца. BMW уехала, но ощущение слежки не исчезло. Женщина знала, где я. Значит, знала и про квартиру.
Возвращаться туда было безумием. Но в кармане жгло ключ-карту от банковского хранилища. Артём любил символизм: 14 октября, дата, которая разделила нашу жизнь на «до» и «после». Он хотел, чтобы я вернулась туда — в тот день, в ту больницу, где всё кончилось. Или началось?
Первым делом — сменить внешность. В ближайшем магазине купила чёрную худи, зашла в общественный туалет и смыла макияж. Волосы спрятала под капюшон. Теперь я была тенью, сливающейся с толпой.
Банк «Фиделити» на Тверской встретил мраморным холодом. Менеджер, молодой парень с натянутой улыбкой, провёл меня в приватную комнату.
— Счёт 4857-62, — сказала я, протягивая ключ-карту.
Он вставил её в терминал, и экран завибрировал. На лбу мужчины выступил пот.
— Вам доступно… — он проглотил слюну, — одно deposit box. Номер 14.
Хранилище напоминало склеп. Сейфы уходили ввысь, подсвеченные тусклым голубым светом. Я остановилась у ячейки 14. Внутри лежал конверт и USB-накопитель в форме черепа.
«Лерка, ты близко. Но помни: каждое знание — это гвоздь в твоём гробу. — А.С.»
На флешке оказались аудиозаписи. Голос Артёма, но не тот насмешливый тон, а сдавленный, будто он говорил под давлением:
«…Если они узнают, что ты в курсе, тебя устранят. Проект 44 не просто отмывание. Они встроены во все структуры. Даже мой «уход» — их рук дело…»
Файл обрывался на полуслове. Следующая запись — диалог. Женский голос, тот самый, что звонил мне:
«Ты зашёл слишком далеко, Артём. Думаешь, твоя Лерочка справится? Она сломается после первого же удара».
«Она сильнее вас всех. И если я умру… она вас уничтожит».
Щелчок. Тишина.
Конверт содержал фотографии. Я на них — в больнице, без сознания. Дата съёмки: 14 октября. И… документы. Выписка из медкарты: «Самопроизвольный аборт. Причина: внешнее воздействие».
В глазах помутнело. Артём знал. Значит, тогда это не случайность. Он толкнул меня во время ссоры, я упала с лестницы… Но врачи сказали — стресс. Врали.
Телефон завибрировал. Неизвестный номер.
— На выходе тебя ждут, — сказал мужской голос. — Беги. Через служебный вход.
Я не спросила «кто ты?». Инстинкт выживания заглушил логику. Свернув за угол, я заметила двух мужчин в чёрном у главного входа. Один держал в руке фото — моё.
Служебная дверь вывела в аллею. Там стоял серый микроавтобус с затемнёнными стёклами. Дверь открылась.
— Садись, если хочешь жить, — за рулём был незнакомец в кожаной куртке. Шрам через левый глаз делал его похожим на пирата.
Мы рванули, едва я захлопнула дверь.
— Кто вы? — спросила я, цепляясь за сиденье.
— Антон. Я друг Артёма. Вернее, был. Пока он не решил сыграть в героя.
Он свернул в переулок, резко остановился.
— Всё, что ты нашла — лишь верхушка. Проект 44 — сеть. Чиновники, банки, даже медиа. Артём вляпался, пытаясь их шантажировать. Думал, если соберёт доказательства, то станет неуязвимым. Но они нашли его слабость. Тебя.
— Почему я? Мы уже год как расстались!
— Ты его единственное незакрытое дело. Он любил тебя, Лера. По-своему. Поэтому и оставил тебе квартиру — там всё, что нужно для их уничтожения. Но ты должна исчезнуть. Сейчас.
Он протянул паспорт. Моё фото, но имя — Алина Сергеева.
— Деньги, документы, билеты — в сумке под сиденьем. Выбирай: месть или жизнь.
Микроавтобус тронулся. Я вышла на пустынной улице, сживая паспорт. Антон исчез, оставив меня наедине с выбором.
Но Артём научил меня: бегство — это поражение. Я вызвала такси до Большого Козихинского.
Квартира 44 встретила тишиной. Портрет на стене теперь казался пророческим — нож в моей руке блестел зловеще. Я подошла к компьютеру. Папка «Клиенты» была зашифрована. Пароль… Дату 14 октября пробовала уже десяток раз. Тогда ввела имя: Ребёнок.
Файлы открылись.
Списки. Платежи. Видео с приёмами у высокопоставленных чиновников. И среди них — глава банка «Фиделити», мэр, телеведущий… Все впутаны в схему отмывания через фейковые благотворительные фонды.
Но последний файл ударил сильнее. Видеонаблюдение из нашей бывшей квартиры. Дата: 14 октября. Я на кухне, держу тест на беременность. Артём входит, видит полоски, и… улыбается. Не злорадствуя. С искренней радостью. Потом камера переключается на больницу. Он спорит с врачами, требует сохранить ребёнка. А потом — кадры из морга. Тело младенца в пластиковом пакете. И подпись: «Образец №44».
Меня вырвало. Артём не толкал меня. Он пытался спасти нашего ребёнка. Но кто-то приказал врачам…
Звонок в дверь. Я подошла к глазку. Женщина в красном пальто. За ней — те же двое из банка.
— Открой, Лера. Мы знаем, что ты внутри. Давай поговорим, — её голос звучал сладко, как сироп.
Я отступила, схватив нож с портрета. В кармане зажужжал телефон. Сообщение от Антона:
Вентиляционная шахта в ванной. Беги. Сейчас
Игра на выживание
Вентиляционная решётка поддалась с третьего удара. Я пролезла в узкий тоннель, царапая колени о ржавые края. Сзади донеслись крики: «Она здесь!». Голос женщины в красном звучал как лезвие.
Шахта вела в подвал. Свет фонарика выхватывал ящики с маркировкой «44», пачки документов, жёсткие диски. И вдруг — детскую коляску. Розовую, с плюшевым мишкой. Внутри лежал конверт.
«Лера, если ты это нашла, значит, они уже близко. Бери диск с меткой „Финал“ и беги. Не оглядывайся. — А.С.»
Диск был спрятан под игрушкой. Я сунула его в карман, услышав шаги над головой. Тоннель раздваивался. Направо — тупик. Налево — свет.
Выбрав левый путь, я выползла в канализационный коллектор. Вонь ударила в нос, но страх заглушал всё. Где-то впереди шумела вода. Антон ждал у решётки, держа фонарь.
— Ты жива! — он схватил меня за руку. — Диск взяла?
— Что на нём?
— Всё. Имена, схемы, доказательства. Этого хватит, чтобы свалить пол-Москвы. Но его нужно обнародовать. Сейчас.
Он протянул ноутбук. Я вставила диск. Файлы грузились мучительно долго. Антон нервно поглядывал на тоннель.
— Почему ты помогаешь мне? — спросила я, пока экран мигал.
— Артём спас мне жизнь. Когда «они» решили, что я лишний, он подстроил мою смерть. Но я должен был остаться в тени… пока не нашёл тебя.
— А женщина в красном?
— Елена Сорокина. Глава «Проекта 44». Она…
Выстрел оглушил. Антон рухнул, обхватив грудь. Из темноты вышла Елена. В красном пальто, с пистолетом в белой перчатке.
— Милая, ты зашла слишком далеко, — она навела ствол на меня. — Диск. Или я отправлю тебя к твоему нерождённому сыну.
Сердце остановилось. Сын. Артём знал. И она знала.
— Вы убили его, — прошептала я. — И моего ребёнка.
— Не я. Медики просто… выполнили заказ. Бизнес, ничего личного. — Она шагнула ближе. — Артём сам всё начал. Хотел нас шантажировать, дурак. Но когда узнал, что ты беременна, передумал. Попытался выйти из игры. За это и поплатился.
Она махнула рукой. Из тени вышел человек в чёрном. В его руках — бензиновая канистра.
— Диск или я сожгу всё. Включая то, что осталось от твоего мальчика.
На экране ноутбука завершилась загрузка. Я нажала «Enter».
— Посмотрите сначала, — кивнула я на экран.
Файл открылся. Видео: Елена передаёт чемодан с деньгами мэру. Аудиозаписи её переговоров с судьями. И… медицинские отчёты. О том, как по её приказу умерщвляли детей из неугодных семей, чтобы шантажировать родителей. Среди документов — отчёт о моём ребёнке. «Образец №44».
— Выложено в сеть, — соврала я. — Убьёте меня — всё увидят.
Елена засмеялась.
— Думаешь, это нас остановит? Мы контролируем медиа. Завтра это назовут фейком.
— Но Артём предусмотрел другое, — я достала телефон. — Прямой эфир. Ваше лицо уже в кадре.
Это была блеф. Но её глаза дрогнули.
— Тварь! — она выстрелила.
Пуля пробила экран, но я уже бежала. Антон, истекая кровью, схватил Елену за ногу.
— Беги! — закричал он.
Я метнулась к выходу. Сзади раздались ещё выстрелы, потом взрыв — подожжённый бензин превратил подвал в ад.
На улице меня ждала полиция. Камеры, крики, Елену в наручниках выводили из дыма. Антона вынесли на носилках. Он успел улыбнуться, прежде чем дверь «скорой» захлопнулась.
…
Через месяц я стояла у новой могилы. Артёма. Настоящей. Его тело нашли в тоннеле — он умер от удушья, пытаясь спасти доказательства. На памятнике я велела выбить: «Смеялся последним».
В кармане жгло письмо от Антона, переданное через адвоката:
«Лера. Артём хотел, чтобы ты жила. Он любил тебя. И ребёнка. Когда узнал о заказе Елены, решил сжечь „Проект“ изнутри. Прости нас. И живи. За троих».
Дождь смывал слёзы. Я повернулась, услышав за спиной смех. Но это был лишь ветер в ветвях.
Дело «Проекта 44» взорвало страну. Елену и её сообщников осудили. Антон выжил, исчезнув в witness protection. Квартиру на Козихинском я продала, а деньги перевела в фонд помощи жертвам коррупции.
Иногда мне кажется, я вижу Артёма в толпе — с сигарой и той же ядовитой усмешкой. Но это лишь тени. Его последняя шутка оказалась самой жестокой: он заставил меня поверить, что даже после смерти можно любить.