Судья зачитала решение монотонным голосом, будто объявляла прогноз погоды: «Исковые требования о разделе квартиры отклоняются». Бывший муж, Дмитрий, едва сдерживал улыбку. Его адвокат — женщина в костюме за полмиллиона — щёлкнула замком портфеля, словно закрывая мою жизнь на ключ.
— Половину ты всё равно не получишь, — прошипел Дмитрий, проходя мимо. — Судье я дороже.
Я сжала папку с документами, оставив на ней следы от ногтей. Квартира, купленная на мою премию, теперь оставалась его «законной собственностью». Судья поверила его лживым справкам о «фиктивном браке», а мои доказательства назвала «недостаточными».
Ночью я разбирала коробки в съёмной однушке. Среди старых фотографий нашла ключ от нашей — нет, его — квартиры. Дмитрий забыл сменить замки, слишком уверенный в своей победе.
— Прости, кошечка, — шепнула я, засовывая ключ в карман.
Квартира пахла его новым одеколоном — «Успех» от Armani. На столе валялись счета от ювелиров и чек из ресторана «Москва» на 50 тысяч. Я включила фонарик телефона, чтобы не зажигать свет.
В спальне, под кроватью, нашла коробку с дисками. На одном красовалась надпись: «Архив. 2020-2023». Диск с датой нашего развода.
Я вставила его в ноутбук. Папки: «Договоры», «Фото», «Банк». В последней — скриншоты переводов. Суммы: 300, 500, 700 тысяч. Получатель — судья Елена Ковальчук.
— Взятки… — я сфотографировала экран. — Идиот, хранить такое.
Внезапно заскрипела дверь. Я бросилась в шкаф, прикрыв створку.
— Опять забыл телефон, — проворчал Дмитрий, шагая по комнате. — Надо сменить замки.
Он подошёл к кровати. Я затаила дыхание. Он наклонился, достал коробку и… засмеялся.
— Нашла бы ты это, дура, — он потряс диском. — Подделка. Настоящие документы в сейфе.
Сердце упало. Он знал, что я приду. Это была ловушка.
Дмитрий ушёл насвистывая. Я выползла из шкафа, дрожащими руками открыла сейф. Внутри лежали договоры и ключ от ячейки в банке. На конверте — «Для Лены».
Утром я пришла к юристу. Марк, мой бывший однокурсник, просматривал фото со взятками:
— Даже если это подделка, судью проверят. Но тебе нужно неопровержимое доказательство.
— Например?
— Видео, где он передаёт деньги. Или свидетель.
Я вспомнила ключ от банковской ячейки. В договоре значилось: «Хранение до востребования. Доступ: Дмитрий С. и Елена К.».
— Судья Ковальчук, — прошептала я. — Они вдвоём?
Марк ухмыльнулся:
— Проверим.
В банке мне отказали:
— Доступ только по паспорту владельца.
Но удача пришла в лице охранника — пожилого мужчины с нашивкой «Ветераны Афгана».
— Помню вас, — он налил мне чай в подсобке. — Вы приходили с тем подлецом год назад. Плакали у ячейки.
— Я? — удивилась я.
— Да. Он кричал, что вы «недостойны наследства». Вы выбежали…
Я поняла: речь о его прошлой жене. Та, что умерла при странных обстоятельствах.
— Спасибо, — я сунула ему конверт с деньгами. — Мне нужно посмотреть ячейку.
Он вздохнул, но достал ключи.
В ячейке лежали пачки долларов, бриллиантовое колье и… детская распашонка с меткой «Иван». Имя, которое Дмитрий хотел дать нашему сыну. Я родила мёртвого.
— Что ты ищешь? — раздался голос за спиной.
Дмитрий стоял в дверях, держа телефон с видео-звонком. На экране — судья Ковальчук.
— Уничтожь всё, — приказала она.
— Или твоя мама попадёт в аварию, — добавил Дмитрий.
Я схватила распашонку:
— Ты хранил это? После того, как назвал меня «пустым местом»?
— Брось! — он шагнул вперёд.
— Нет, — я достала зажигалку. — Шагнешь — сожгу всё.
Он замер. Судья закричала:
— Не дури!
— Вы боитесь проверки? — я направила огонь к деньгам. — Тогда аннулируйте решение.
Дмитрий выругался, выбил зажигалку. Но я уже успела сфотографировать содержимое ячейки.
— У тебя пять минут, чтобы убраться, — он схватил меня за руку. — Или мама…
— Уже поздно, — я показала экран телефона. Марк в режиме онлайн транслировал всё в прокуратуру.
Судья скрыла следы, пока я не нашла её дневник в тайной комнате.
Прокуратура завела дело, но Дмитрий исчез. Его квартира опустела: даже фото со свадьбы пропали. Только на стене остался след от рамки — будто кто-то вырвал кусок прошлого. Я провела пальцем по пыли, вспоминая, как он клялся здесь в вечной любви.
— Марк: «Судью Ковальчук отстранили. Но без Дмитрия доказательства слабые», — мой юрист листал папку с документами. — Нужно найти связь между его первой женой и взятками.
Первая жена. Анна. Она умерла от «несчастного случая» — упала с балкона их загородного дома. Я достала фото из архива: Анна с ребёнком на руках. На обороте — дата за месяц до её смерти. «Иван, 3 месяца».
— Ребёнок? — Марк нахмурился. — В деле нет упоминания о сыне.
— Значит, он исчез, как и Дмитрий, — я сглотнула ком в горле. — Надо ехать в тот дом.
Заброшенный особняк порос плющом. Окна выбиты, дверь висела на одной петле. В гостиной валялась игрушка — плюшевый заяц с вырванным глазом. Я направила фонарик на лестницу. Марк шёл сзади, держа баллончик с перцем.
— Ты уверена, что это хорошая идея? — спросил он.
— Нет, — я поднялась на второй этаж.
В спальне сохранились обои с розами. Я ткнула в стену — звук был глухой. «Потайная дверь», — мелькнуло в голове. Марк надавил плечом, и панель отъехала, открыв комнату.
Внутри — детская кроватка, пачки писем и дневник. На первой странице: «Елена Ковальчук. Личные записи».
— Марк: «Чёрт… Это её почерк. Смотри!» — он открыл страницу с датой смерти Анны.
«Дмитрий требует скрыть рождение сына. Ребёнок инвалид, это испортит его имидж. Анна не согласна. Придётся ускорить «несчастный случай»…
Я уронила дневник. На полу лежала распашонка, идентичная той, что была в ячейке.
— Он убил её из-за ребёнка, — прошептала я. — А судья помогала скрыть.
Внезапно скрипнули ступени. Марк потушил фонарь. В дверь ворвался Дмитрий с ножом.
— Вы лезете не в своё дело! — он бросился на меня.
Марк прыгнул вперёд, но споткнулся о игрушку. Нож блеснул в темноте. Я схватила подсвечник, ударила. Дмитрий завыл, упав на кровать.
— Где Иван? — закричала я, прижимая подсвечник к его горлу.
— В интернате, — он засмеялся, хрипя. — Инвалид. Ты же не захочешь уродца?
Я ударила его снова. Он потерял сознание.
— Вызываю полицию, — Марк набрал номер.
— Нет, — я остановила его. — Сначала найдём ребёнка.
Интернат был серым, как тюрьма. Директор, женщина с лицом бульдога, не хотела пускать:
— Иван Соколов? Нет такого.
— Врёте, — я показала фото распашонки и дневник. — Иначе прокуратура проверит, куда исчезли пожертвования.
Её сомнения длились секунду.
Мальчик сидел в углу игровой, качаясь и напевая что-то. Глаза — мои глаза. Карие, с золотыми искорками.
— Иван… — я присела рядом. — Я твоя… — Мама? Тётя? Чужая?
Он уставился на меня, затем потянулся к моему кулону в форме сердца.
— Ма-ма, — прошепел он.
Директорша закатила глаза:
— Он так всех называет.
— Забираю его, — я обняла мальчика.
— Нужны документы, — заворчала она.
— Вот ваши документы, — Марк положил на стол копию дневника судьи. — Или хотите стать соучастницей?
Ночью Иван спал на моей кровати, сжимая плюшевого зайца. Я разбирала письма из тайной комнаты. Судья писала Дмитрию: «Ребёнок — доказательство. Убери его, или я всё раскрою».
В дверь постучали. На пороге стояла Елена Ковальчук, без макияжа, в потрёпанном плаще.
— Дмитрий сбежал. Он знает, что ты нашла мальчика, — она вручила мне флешку. — Здесь записи его переговоров. Оставь меня в покое.
— Почему вы? — я заблокировала дверь.
— Он шантажировал меня, — судья опустила глаза. — У меня была дочь… он пригрозил её убить.
— А Анна? Она тоже «сама упала»?
— Нет, — Елена заплакала. — Я подсунула ей препарат… она потеряла сознание.
Я вызвала полицию. Но когда они приехали, судья лежала на асфальте . В руке — записка: «Простите».
Приговор в красном конверте
Суд напоминал цирк. Дмитрий сидел на скамье подсудимых, щеголяя новым костюмом, будто готовился к фотосессии. Его адвокат шепталась с прокурором — странный альянс, но я знала причину: Марк передал им флешку с записями. За моей спиной сидел Иван, рисующий в блокноте круги. Его присутствие суд разрешил «как исключение».
— Подсудимый, признаёте ли вы вину? — спросила судья.
— Нет, — Дмитрий встал, поправив галстук. — Она своровала моего сына и подделала доказательства!
Зал загудел. Иван закрыл уши ладонями.
— Тише! — ударила молотком судья. — Истец, ваше слово.
Я поднялась, держа красный конверт из тайной комнаты. Внутри — письмо Анны, написанное за день до смерти:
«Дорогой Иван, если ты это читаешь, меня нет. Папа боится, что ты испортишь его карьеру. Беги с тётей Леной…»
— Это почерк Анны, — я передала конверт эксперту. — И анализ ДНК подтвердит, что Иван — её сын.
Дмитрий захохотал:
— Подделка! Где оригинал?
— Он сгорел, — соврала я. — Как и ваша совесть.
Марк включил запись с флешки. Голос Дмитрия: «Убери ребёнка, или я уберу тебя. Как Анну».
— Это монтаж! — закричал он, но в зале уже шептались: «Убийца».
Судья потребовала перерыв. В коридоре ко мне подошла женщина в чёрном:
— Я журналист. Ваша история взорвала соцсети. Дмитрия уже клеймят как монстра.
— Он не монстр, — я посмотрела на Ивана, обнимавшего Марка. — Он просто пустота в костюме.
После перерыва Дмитрий вышел с «последним козырем»:
— Она сама подстроила взятки! Хотела отобрать квартиру через шантаж.
Судья открыла папку:
— У нас есть показания директора интерната. Подсудимый платил ей за сокрытие ребёнка.
— Ложь! — Дмитрий ударил кулаком по столу.
— Молчать! — судья встала. — Приговор: 12 лет колонии. Квартира переходит истцу.
Дмитрий рванулся ко мне, но охранники скрутили его.
— Ты ничего не выиграла! — он выл, как раненый зверь. — Он будет проклятием!
Иван спрятал лицо в моей юбке.
Вечером мы с Марком разбирали вещи в моей квартире. Он нашёл спрятанный сейф Дмитрия. Внутри — паспорт на имя «Андрей Волков» и билеты в Аргентину.
— Он готовился сбежать, — Марк бросил билеты в камин.
— Почему ты мне помогал? — спросила я. — Ты же знал, что я рискую всем.
Он достал фото из университета: мы с ним и Дмитрием в кафе.
— Он отобрал у меня девушку. Анну. А потом убил.
— Ты… любил её?
— Нет. Я любил тебя. Но ты выбрала его.
Он ушёл, оставив меня с Иваном и пеплом прошлого.
Ночью раздался звонок. Незнакомый номер:
— Иван ваш? Он унаследовал долги Дмитрия. 10 миллионов.
— Какие долги?
— Кредиты под залог квартиры. Если не оплатите…
Я бросила трубку. Иван спал, прижимая к груди зайца. На столе лежал конверт от Марка: «Страховка Анны. 15 миллионов. Для Ивана».
Через год я продала квартиру. Купила дом у моря. Иван учился говорить «мама», собирая ракушки.
Дмитрий прислал письмо из колонии: «Он никогда не будет нормальным. Это твоё наказание».
Я сожгла письмо. Пепел смешался с песком, а Иван смеялся, гоняясь за волнами.
P.S.
— Дмитрий покончил с собой в камере, оставив записку: «Половину не получила».
— Марк уехал в другую страну, но переводит деньги на лечение Ивана.
— Иван сказал первое слово: «Солнце».
Иногда победа — не забрать своё, а найти то, что важнее.