Жизнь Алины в городе, за три тысячи километров, началась с чистого листа. Девушка даже стала забывать о своем прошлом.
Однако нашелся человек, который омрачил ее новую жизнь. Это была Ольга Петровна, мама ее жениха, а затем и мужа — Алексея.
Первая же их встреча оставила у Алины горьковатый привкус. Они зашли познакомиться, держась за руки, сияющие от счастья.
Алексей буквально светился:
— Мама, это Алина!
Ольга Петровна, высокая, подтянутая женщина с безупречной укладкой, оценивающим взглядом окинула Алину с ног до головы. Ее улыбка была холодной и вымученной.
— Алина… Мило. Извини, голубушка, я запоминаю все эти деревенские имена с трудом, — сказала она, пожимая девушке руку с такой неохотой, будто та была грязной.
С того самого вечера упреки стали фоном их жизни. Они жили отдельно, благо Алексей скопил на первоначальный взнос, но Ольга Петровна была гостем, который являлся без приглашения.
— Опять ты в этих своих… ярких цветах ходишь? — говорила она, глядя на Алину в простом ситцевом платье. — У нас в городе так не одеваются. Твое платье больше на занавеску смахивает…
— Мне удобно, Ольга Петровна, — сдерживаясь, отвечала Алина.
— Удобно… — свекровь передернула плечами. — Алексей на работе с клиентами общается, его жена — лицо семьи. Тебе бы хоть немного пудры нанести, а то вся в веснушках. Это тоже не модно.
Алексей пытался вставить слово и призвать мать к благоразумию:
— Мама, хватит!
Но его слова лишь ненадолго останавливали Ольгу Петровну. Алина молчала, не вступая в ссоры со свекровью.
Она делала все это ради мужа. Девушка закусывала губу до боли и отвечала тактично.
Все изменилось, когда Алина забеременела. Новость подействовала на Ольгу Петровну магически.
Она впервые пришла в гости не с критикой, а с пирогом, купленным в дорогой кондитерской.
— Ну, покажи себя, — сказала она, и в ее голосе прозвучала почти забота. — Тебе теперь за двоих питаться нужно. Каждый день должны в рационе должны быть овощи и фрукты.
Алина кивнула, она была готова принять и это. Лишь бы воцарился мир. На выписку из роддома Ольга Петровна явилась с огромным букетом белых роз.
Она бережно взяла на руки завернутую в розовый конверт внучку, которую назвали Ксюшей, и ее глаза смягчились.
— Ну, здравствуй, малюточка, — прошептала она. — Я твоя бабушка.
Между невесткой и свекровью наступило хрупкое перемирие. Ольга Петровна с удовольствием нянчила
Ксюшу, когда Алина с Алексей хотели сходить в кино или пройтись по магазинам.
Алина поначалу была спокойна. Но вскоре стала замечать странные вещи. Годовалая Ксюша, только учившаяся есть кашу, размазывала ее по лицу.
— Ну, точно в мать, — с холодной усмешкой говорила Ольга Петровна, вытирая ей лицо. — Та же неряха. Никакой аккуратности нет.
Алина, слыша это, замирала на кухне и непроизвольно сжимала цепкими пальцами полотенце.
— Ольга Петровна, она же еще ребенок, все через это проходят…
— Воспитание идет с пеленок, милочка, — парировала свекровь. — Смотрю я на ее глазки… У Алексея глаза голубые, ясные. А у нее какие-то серые, невыразительные. Прямо как у тебя.
Алина забирала дочь на руки, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Она жаловалась Алексею.
— Леша, она же ребенку комплексы на пустом месте создает!
— Дорогая, она же бабушка, — Алексей обнимал ее, стараясь успокоить. — Мама любит Ксюшу. Просто у нее такой стиль общения. Резковатый. Она же и меня так воспитывала.
Но для невестки это была не резкость, а неприятие ее, перенесенное на беззащитного ребенка.
Когда Ксюше исполнилось шесть, случилось то, что перевернуло все с ног на голову.
Алексей купил билеты на долгожданную премьеру в кинотеатр, и Ольга Петровна с радостью согласилась посидеть с внучкой.
Вечер прошел замечательно. Алина, впервые за долгое время, расслабилась, смеялась, держа мужа за руку в темноте кинозала.
Они вернулись домой около полуночи, в приподнятом настроении. Тишина в квартире их сразу насторожила.
В гостиной горел только торшер. Ольга Петровна сидела на диване, неестественно прямая, с каменным лицом, а маленькая Ксюша стояла у окна, спиной к ним, и ее худенькие плечики вздрагивали от беззвучных рыданий.
— Ксюша? Что случилось? — первым встрепенулся Алексей, подходя к дочери.
Девочка, обернувшись, открыла им личико, залитое слезами. Она бросилась к отцу, обхватив его ноги, и разрыдалась уже навзрыд.
— Мама! Что с ней? — резко спросил Алексей у Ольги Петровны.
Та встала, отряхивая невидимую пылинку с юбки.
— Ничего особенного. Капризничает. Не захотела спать, вот и раскапризничалась. Вы ее слишком балуете.
— Она не капризничает, она рыдает! — вскрикнула Алина, подбегая к дочери и опускаясь перед ней на колени. — Ксюшенька, солнышко, что случилось? Скажи маме.
Но девочка лишь мотала головой, уткнувшись лицом в колени отца. Она не могла вымолвить ни слова от переполнявших ее чувств. Ольга Петровна, не прощаясь, направилась к выходу.
— Я пойду. Ребенку нужно успокоиться и лечь спать.
Алексей проводил мать растерянным взглядом, а Алина в это время укачивала дочь на руках, шепча ласковые слова.
Только через час, уложив Ксюшу в кровать и лежа с ней рядом, Алина смогла выяснить правду. Девочка, всхлипывая, прижалась к ней.
— Мамочка… Бабушка сказала… — она снова заплакала.
— Что сказала, родная? Ты можешь мне все рассказать.
— Она сказала, что папа… что папа, наверное, мне не родной…
У Алины от слов дочери резко перехватило дыхание. В ушах непроизвольно зазвенело.
— Что? Что ты говоришь, Ксюша?
— Она сказала, что ты… что ты меня нагуляла. Что у меня может быть другой папа. Кто мой настоящий папа, мама? Я хочу, чтобы он был мой настоящий! — всхлипнула девочка, вцепившись ручонками в мамин халат.
Внутри Алины все перевернулось. Терпение женщины лопнуло. Она укачала дочь, спела ей колыбельную, твердым голосом уверяя, что папа, который ее любит, растит и целует перед сном — ее единственный и самый настоящий папа.
Когда Ксюша наконец уснула и залитые слезами ресницы прилипли к щекам, Алина вышла из комнаты.
Алексей сидел в гостиной, перед телевизором, с мутной от усталости и переживаний головой.
— Леша, — голос Алины дребезжал, как натянутая струна. — Ты даже не представляешь, что натворила твоя мать.
Она села напротив и, глядя ему прямо в глаза, без прикрас, ровным, холодным голосом пересказала то, что услышала от дочери.
Алексей слушал жену, и его лицо постепенно становилось гневным и рассерженным.
— Этого… не может быть, — пробормотал он. — Она же не сумасшедшая. Ребенку…
— Ребенку! Шестилетней девочке! — Алина вскочила, ее наконец прорвало.
Годы унижений, косых взглядов, пренебрежительных комментариев выплеснулись наружу.
— Она вложила нашей дочке в голову, что у нее может быть другой отец! Что я — гулящая женщина! Ты понимаешь? Твоя мать, желающая тебе и нам “только добра”, намеренно отравляет сознание нашего ребенка, сея в нем сомнения в самом главном — в том, что ее папа — это ее папа!
— Успокойся, Алина, — Алексей попытался встать, но она отшатнулась.
— Нет! Я успокаивалась семь лет! Ради тебя, ради нашей семьи! Я глотала ее оскорбления в мой адрес. Но то, что она сделала сегодня… это уже не просто злоба ко мне. Я больше не могу и не хочу этого терпеть.
Она схватила телефон с тумбочки. Руки дрожали, но она нашла в списке контактов номер Ольги Петровны и нажала вызов.
— Что ты делаешь? — испуганно спросил Алексей.
— Делаю то, что должна была сделать давно.
В трубке послышались гудки, а затем спокойный голос:
— Алина? Что-то случилось?
— Случилось, Ольга Петровна, — голос невестки был звенящим от ярости. — Вы сегодня перешли все мыслимые и немыслимые границы.
— О чем это ты? Опять фантазии свои деревенские разыгрываешь?
— Я сейчас не про себя, а про вашу внучку, которой вы сегодня сообщили, что у нее, возможно, не родной отец.
В трубке воцарилась тишина.
— Я не знаю, о чем ты…
— Знаете! — крикнула Алина. — Вы знаете! И я вам вот что скажу. Запомните раз и навсегда. Вы больше никогда не переступите порог нашего дома. Вы не увидите ни меня, ни Ксюшу. Никогда. Вы для моего ребенка — опасность. И я, как мать, обязана эту опасность устранить.
— Как ты смеешь со мной так разговаривать?! Дай трубку Алексею! — взвизгнула Ольга Петровна.
— Алексей все слышит. И он наконец-то увидел вас в истинном свете. В свете женщины, которая ради собственной злобы готова сломать психику собственной внуке. Все! Разговор с вами окончен!
Алина положила трубку. В комнате повисла гнетущая тишина. Алексей сидел рядом, опустив голову на руки. Плечи его подрагивали.
— Прости, — тихо сказал он. — Я… я не знал, что она способна на такое. Я не верил тебе до конца. Прости меня.
Алина подошла к окну и открыла штору. Город спал, одинокие огни горели лишь в парочке окон.
— Теперь я просто не хочу видеть ее в нашем доме, — женщина снова повторила свои же слова, сказанные мужу ранее.
— Я тебя услышал, — поникшим тоном ответил Алексей. — Мамы больше здесь не будет.
Ольга Петровна, узнав о том, что ей запретили появляться в гостях, заблокировала и сына, и невестку во всех соцсетях.