Яна резко остановилась посреди шумного университетского коридора, скрестив руки на груди. Вокруг сновали студенты – кто то торопился на пару, кто то болтал с друзьями, но для Яны в этот момент существовал только Костя, который, не сбавляя шага, двигался вперёд. Её голос, дрожащий от едва сдерживаемой злости, прорвался сквозь гул коридора:
– Опять ты с этой Алисой общаешься?
Костя лишь тяжело вздохнул, не останавливаясь. Он продолжал идти, втайне надеясь, что Яна не станет устраивать сцену прямо здесь, посреди толпы, и просто последует за ним. Но она не отступала – быстро догнала его, чуть запыхавшись от стремительной ходьбы.
– Яна, мы вместе делали проект по экономике. Ты же знаешь, – произнёс он, стараясь говорить ровно и не повышать голос.
– Знаю! – её ответ почти вырвался криком, заставляя нескольких студентов обернуться. – Но почему она постоянно рядом? Почему ты ей улыбаешься?
Наконец Костя остановился и обернулся к ней. Он посмотрел прямо в её сверкающие от раздражения глаза и постарался говорить как можно спокойнее, чтобы не накалять обстановку ещё сильнее:
– Потому что она человек, с которым мне нужно работать. И улыбаться – это нормально.
– Нормально? – Яна чуть прищурилась, а в её взгляде промелькнуло что то резкое, почти обиженное. – А то, что она на тебя смотрит, как на десерт, – это тоже нормально?
Парень остановился у большого окна в конце коридора. За стеклом раскинулся осенний двор – унылый и в то же время завораживающий. Жёлтые и багряные листья кружились в холодном воздухе, будто пытались убежать от надвигающихся заморозков. Он смотрел на эту картину, невольно задерживая взгляд на особенно ярком кленовом листе, который то взмывал вверх, то снова опускался к земле.
– Яна, ты опять за своё, – произнёс он, не оборачиваясь. Голос звучал устало, но твёрдо. – Я не могу контролировать, как кто то на меня смотрит. И не хочу.
Девушка медленно подошла ближе. Она остановилась в паре шагов от Кости, понизив голос, но в нём по прежнему чувствовалась скрытая угроза:
– Если она ещё раз подойдёт к тебе…
Костя резко повернулся к ней. Вот сейчас парень разозлился.
– Что? – спросил он, повышая голос. – Что будет? Ты опять устроишь сцену? Или напишешь ей сообщение с угрозами? А может, подстережешь и накинешься? Так что?
Яна сжала кулаки так сильно, что побелели костяшки пальцев. Она явно боролась с собой, пытаясь подобрать слова, которые не прозвучали бы слишком резко, но при этом передали всю глубину её переживаний.
– Ты не понимаешь, – наконец выговорила она, и в её голосе проскользнула нотка отчаяния. – Я… я не могу без тебя. Если ты уйдёшь, я…
Костя поднял руку, прерывая её на полуслове. Он правда устал от этого. От взрывов эмоций, от необоснованных обвинений. Очень устал.
– Не надо, – сказал он тихо, но уверенно. – Не говори того, о чём потом пожалеешь.
Девушка открывала и закрывала рот, не в силах подобрать слова. Пауза затягивалась.
Костя первым нарушил молчание. Он посмотрел на Яну – её лицо было бледным, глаза блестящие, кулаки сжаты. Парень глубоко вздохнул, собираясь с силами, и тихо произнёс:
– Я пойду на занятие. А ты… подумай над тем, что происходит.
Его голос звучал довольно мягко, но в нём чувствовалась окончательность, будто он поставил точку в разговоре, который давно изматывал их обоих. Не дожидаясь ответа, он развернулся и шагнул прочь. Его шаги сначала были медленными, будто он ещё колебался, но потом стали увереннее, отдаляясь всё дальше по коридору.
Яна осталась у окна одна. Она не шевелилась, только взгляд её следил за Костей, пока он не скрылся за поворотом. В этот момент что то внутри неё словно надломилось. Слёзы, которые она так старательно сдерживала, наконец выступили на глазах, затуманивая очертания коридора. Она моргнула, и одна капля медленно скатилась по щеке, оставив влажный след.
Вокруг по прежнему суетились люди, звенели звонки, открывались аудитории, но для Яны всё это стало далёким, нереальным. Она стояла, сжав пальцы в кулаки, и пыталась понять, как они дошли до этого момента – когда слова уже не помогают, а молчание ранит сильнее любых обвинений…
********************
Следующие несколько дней Яна вела себя так, словно потеряла контроль над собой. Её обычное спокойствие и рассудительность куда то исчезли, оставив место навязчивым мыслям и тревоге. Она то и дело искала повод заглянуть в телефон Кости, когда он ненадолго оставлял его без присмотра. Пальцы сами тянулись к экрану – проверить сообщения, соцсети, список звонков. Каждый раз, обнаружив лайк или комментарий от незнакомой девушки под его постами, Яна чувствовала, как внутри поднимается волна раздражения. Она не могла удержаться – начинала выяснять отношения, голос дрожал, слова вырывались резкими, обвинительными фразами.
Костя старался сохранять терпение. Он понимал, что Яна переживает, но с каждым днём ему становилось всё тяжелее. Внутри росла тревога – не за отношения, а за то, как быстро ситуация выходит из под контроля. Он пытался говорить с ней спокойно, объяснять, что её подозрения не имеют оснований, но всякий раз натыкался на стену обиды и недоверия.
Однажды вечером, после очередной бурной ссоры, Костя решил встретиться с друзьями. Они зашли в небольшое кафе неподалёку от университета – тёплое освещение, запах кофе и выпечки, приглушённый гул разговоров создавали ощущение уюта, которого ему так не хватало в последние дни. Он сел за столик, заказал капучино и попытался отвлечься, слушая болтовню приятелей.
Но через полчаса его телефон завибрировал – Яна звонила в третий раз за час. Костя невольно поморщился, глядя на экран. Лиза, его одногруппница, заметила это и осторожно спросила:
– Может, ответишь? Она, кажется, всерьёз переживает.
Костя покачал головой, проводя рукой по волосам. В его голосе прозвучала усталость:
– Переживает? Она меня душит. Я уже не знаю, как с ней разговаривать.
Макс, сидевший напротив, откинулся на спинку стула и задумчиво покрутил в руках ложку.
– А ты пробовал объяснить? Честно, без обиняков. Может, она просто не понимает, как тебе тяжело.
Костя горько усмехнулся:
– Пробовал. Много раз. Но она не слышит. Для неё есть только её эмоции, а мои – не важны.
В этот момент телефон снова завибрировал. На экране высветилось “Яна”. Костя медленно потянулся к устройству, на секунду замер, а потом решительно заблокировал экран и положил телефон экраном вниз, словно пытаясь физически отгородиться от очередного звонка.
– Если она сейчас приедет сюда… – он не закончил фразу, но все и так поняли, о чём он. В воздухе повисла неловкая пауза, и друзья переглянулись, не зная, что сказать.
И она приехала.
Яна ворвалась в кафе так стремительно, что дверь с громким стуком ударилась о стену. Все в зале невольно обернулись. Она стояла на пороге, тяжело дыша, – лицо раскраснелось, волосы растрепались от быстрой ходьбы, а в руках она судорожно сжимала сложенный листок бумаги. В её глазах горел не просто гнев – там была смесь обиды, ревности и отчаяния, которую она уже не могла сдерживать.
– Ты опять с ними! – выкрикнула она, направляясь прямо к столику. Голос дрожал, но звучал резко, пронзительно. – Даже когда я звоню, ты не отвечаешь!
Костя, сидевший спиной к входу, вздрогнул от её голоса. Медленно поднялся из за стола, стараясь сохранять спокойствие. Друзья замерли, переглянулись, но промолчали.
– Яна, успокойся, – произнёс он тихо, но твёрдо. – Мы просто сидим, разговариваем. Ничего больше.
– Разговариваете? – она почти подбежала к столу и с размаху швырнула на него скомканный листок. – А это что? Ты ей писал?
Костя взглянул на бумагу. Это была распечатка скриншота его переписки с Лизой – обычный, ничем не примечательный разговор о завтрашней лекции, о том, какие материалы стоит повторить. Но Яна вырвала отдельные фразы из контекста, выделила их, добавила свои комментарии – и теперь это выглядело совсем иначе.
Он взял листок, пробежал глазами по строчкам, затем посмотрел на Яну. В его взгляде не было злости – только усталость и лёгкая растерянность.
– Это не то, что ты думаешь, – попытался он объяснить, стараясь говорить ровно. – Мы обсуждали учёбу. Просто учёбу.
– А что я должна думать? – её голос задрожал ещё сильнее, становясь выше, пронзительнее. – Ты постоянно с кем то, ты мне не доверяешь, ты… ты всё время находишься где то не со мной!
– Да потому что ты не даёшь мне дышать! – вдруг сорвался он, и его голос прозвучал громче, чем он планировал.
В кафе мгновенно стало тихо. Разговоры смолкли, посетители оборачивались, официанты замерли у стойки. Костя осознал, что сказал это вслух, при всех, но уже не мог остановиться.
– Я не могу ни с кем поговорить, ни посмотреть в сторону, ни даже вздохнуть свободно! – повторил он, уже не скрывая накопившейся усталости. – Каждый мой шаг под контролем, каждое слово – повод для скандала.
Яна побледнела. Её губы дрогнули, но она не нашлась с ответом. На секунду в её глазах мелькнуло что то беспомощное, почти детское – будто она только сейчас осознала, насколько далеко зашла.
– Значит, я для тебя – проблема? – её голос опустился до шёпота, почти неслышного на фоне общей тишины. – Тогда… тогда я уйду. Навсегда.
Она резко развернулась, едва не задев стул, и бросилась к выходу. Дверь снова громко хлопнула, оставив после себя звенящую паузу.
Костя стоял, сжимая в руке тот самый листок, и смотрел ей вслед. В груди что то сжалось – не злость, не раздражение, а горькое, тяжёлое чувство, от которого стало трудно дышать. Не раздумывая, он бросил записку на стол и бросился за ней.
На улице шёл дождь – не мелкий и назойливый, а сильный, настоящий осенний ливень. Крупные капли барабанили по асфальту, размывали свет фонарей, превращали тротуары в зеркальные поверхности, где отражались огни проезжающих машин. Вода струилась по асфальту, собиралась в лужи, которые тут же разбивались под колёсами автомобилей.
Яна стояла на самом краю тротуара, почти у проезжей части. Она не шевелилась, словно застыла во времени. Её волосы прилипли к лицу, одежда промокла насквозь, но она, казалось, не замечала ни холода, ни дождя. Перед ней, в каких то сантиметрах, с рёвом проносились машины – фары размывались в мокрой темноте, шины разбрызгивали воду.
– Яна! – Костя подбежал к ней, тяжело дыша, его обувь хлюпала от воды. Он резко схватил её за руку, чувствуя, как она ледяная. – Очнись! Что ты делаешь?
Девушка медленно повернула к нему голову. В её взгляде была такая пустота, такое безнадёжное отчаяние, что ему стало по настоящему страшно. Он никогда не видел её такой – будто внутри неё что то сломалось, и теперь она смотрела на мир сквозь толщу непроницаемого стекла.
– Если ты меня бросишь… я не смогу жить, – произнесла она тихо, почти без интонации, словно эти слова давно крутились у неё в голове и теперь просто вырвались наружу.
– Глупости! – он сжал её ладонь крепче, пытаясь передать хоть каплю тепла. – Ты сильная, ты справишься. Но так… так нельзя.
В этот момент рядом с ними резко затормозила машина. Водитель высунулся из окна, раздражённо выкрикнул что то неразборчивое и тут же умчался дальше, оставив за собой шлейф брызг.
– Пойдём отсюда, – Костя потянул её в сторону парка, где между деревьями было чуть тише и не так опасно. – Давай просто поговорим.
Они дошли до первой попавшейся скамейки – старой, с облупившейся краской, но хотя бы укрытой кроной большого дерева, которое частично защищало от дождя. Костя усадил Яну, сам сел рядом, стараясь не обращать внимания на то, как вода стекает с волос за воротник.
Несколько минут они просто сидели молча. Дождь стучал по листьям над головой, где то вдали гудели машины, но здесь, под деревом, звуки казались приглушёнными, будто мир ненадолго остановился. Яна смотрела вниз, на свои мокрые кроссовки, на капли, стекающие по джинсам. Костя не торопил её – он ждал, пока она сама решит заговорить.
Наконец она тихо произнесла, не поднимая глаз:
– Я боюсь потерять тебя.
Её голос дрогнул, и в этой дрожи было столько боли, что Костя почувствовал, как внутри что то сжалось. Он не знал, что сказать, но понимал – сейчас важно не найти правильные слова, а просто быть рядом.
– Я боюсь, – наконец прошептала Яна, и её голос дрогнул, словно она с трудом выдавливала из себя каждое слово. – Боюсь, что ты найдёшь кого то лучше. Что я останусь одна.
Она не смотрела на Костю, её взгляд был прикован к мокрым листьям под ногами, а пальцы нервно теребили край промокшей куртки. В её словах не было пафоса или упрёка – только искренний, почти детский страх, который она больше не могла скрывать.
– Но ты не одна, – тихо ответил Костя. Он осторожно взял её за руки, чувствуя, как они дрожат. – Я здесь. Но я не могу быть с тобой, если ты не даёшь мне свободы. Любовь – это не контроль.
Его голос звучал мягко, но твёрдо. Он не хотел ранить её, но понимал: если не сказать этого сейчас, всё повторится снова.
Яна закрыла лицо руками, плечи её слегка содрогнулись.
– Я не знаю, как иначе, – прошептала она, и в этих словах была вся её растерянность, вся накопившаяся усталость.
Костя глубоко вдохнул, собираясь с мыслями. Он знал, что его следующие слова могут всё изменить, но молчать больше было нельзя.
– Тогда нам нужно остановиться. Пока не стало слишком поздно.
Яна резко вздрогнула, будто он ударил её. Она медленно опустила руки, посмотрела на него широко раскрытыми глазами, в которых читался настоящий ужас.
– Ты… ты бросаешь меня? – её голос сорвался на полуслове.
– Я не бросаю, – поспешил объяснить Костя, сжимая её ладони. – Я просто говорю, что так продолжаться не может. Тебе нужна помощь.
– Помощь? – Яна усмехнулась, но в этой усмешке не было ни капли иронии, только боль. – Ты хочешь отправить меня к психиатру?
– Я хочу, чтобы ты была счастлива, – терпеливо, но настойчиво сказал парень. – А сейчас ты несчастна. И я тоже.
На мгновение между ними повисла тяжёлая тишина. Дождь постепенно стихал, капли всё реже стучали по листьям, а где то вдали уже пробивались слабые лучи солнца. Мир вокруг медленно возвращался к жизни, но для них время словно замерло.
– Хорошо, – наконец произнесла Яна, поднимая глаза. В них больше не было слёз, только холодная решимость. – Если ты так решил…
Он не дал ей закончить.
– Я говорю это не из злости, – перебил он, глядя ей прямо в глаза. – Я говорю это, потому что люблю тебя. Но любовь не должна причинять боль.
Яна медленно встала. Её движения были размеренными, будто она выполняла какие то механические действия, не осознавая до конца, что происходит.
– Тогда прощай, – произнесла она тихо, почти шёпотом.
И ушла. Не оглядываясь. Не замедляя шаг. Просто растворилась в полуденном свете, который уже пробивался сквозь тучи.
Костя остался сидеть на скамейке. Он смотрел, как её фигура исчезает за поворотом, и чувствовал, как внутри что то обрывается. Не резко, не с болью – скорее с глухой, тянущей пустотой, которую невозможно заполнить словами. Дождь окончательно стих, но ему казалось, что холод проник куда глубже, чем просто под одежду.
На следующий день Костя решил поговорить с друзьями. Он позвонил им и попросил встретиться в том же кафе, где накануне произошёл его разговор с Яной. Когда все собрались за круглым столиком у окна, он долго молчал, глядя на остывающий кофе в своей кружке. В воздухе витало напряжение – друзья понимали: случилось что то серьёзное.
Наконец Костя поднял глаза и тихо, но отчётливо произнёс:
– Я связался с её родителями. Предложил им показать Яну специалисту.
Он снова опустил взгляд в стол, словно боялся увидеть реакцию собеседников. Его пальцы нервно сжимали край скатерти.
– Они… они знали, что у неё проблемы, но не хотели признавать. Говорили, что это просто сложный период, что она перерастёт. А теперь… теперь они согласны попробовать.
Лиза, сидевшая напротив, медленно кивнула. В её глазах не было осуждения – только искренняя тревога.
– Это правильно, – сказала она мягко, но уверенно. – Ей действительно нужна помощь. Ты поступил как человек, который заботится о ней по настоящему.
Макс, до этого молча слушавший, протянул руку и дружески похлопал Костю по плечу. Его жест был простым, но в нём чувствовалась поддержка.
– Ты сделал всё, что мог, – произнёс он спокойно, но с твёрдостью в голосе. – Теперь главное – не винить себя. Ты пытался решить проблему, а не убежать от неё. Это уже много значит.
Костя глубоко вздохнул. Он понимал, что друзья говорят правду. Логически он осознавал: он поступил правильно, пытаясь найти выход, а не просто разорвать отношения в порыве эмоций. Но сердце не слушалось рассудка. Внутри всё ещё саднило, будто кто то медленно выкручивал невидимую гайку, не давая дышать свободно.
Он посмотрел в окно. За стеклом неспешно проходили люди – кто то смеялся, кто то торопился, кто то просто шёл, погружённый в свои мысли. Жизнь продолжалась, несмотря на то, что для него самого мир будто раскололся на “до” и “после”.
– Знаю, что вы правы, – наконец проговорил он, проводя рукой по лицу, словно пытаясь стереть усталость. – Но всё равно чувствую, будто… будто подвёл её. Или себя. Не могу разобраться.
– Это нормально, – тихо сказала Лиза. – Ты переживаешь. Это значит, что тебе не всё равно. Но помни: ты не обязан нести всю ответственность за её состояние. Ты можешь поддержать, можешь помочь, но вылечиться она должна сама.
Макс кивнул, подтверждая её слова.
– И ты не один, – добавил он. – Мы рядом. Если нужно поговорить или просто помолчать вместе – мы здесь.
Костя посмотрел на друзей и впервые за весь разговор слегка улыбнулся. Не радостно, но с благодарностью. Он знал: впереди ещё много непростых дней. Но сейчас, в этот момент, ему стало чуть легче – хотя бы оттого, что рядом есть люди, готовые выслушать и не осудить…
*******************
Через месяц Костя случайно оказался в том самом парке, где когда то разговаривал с Яной в последний раз. Он шёл по знакомой дорожке, засунув руки в карманы, глядя под ноги. Мысли были где то далеко – он вспоминал, как всё начиналось, как было легко и радостно, и как постепенно стало тяжело, будто на плечи положили невидимый груз.
И вдруг он её увидел.
Яна сидела на той самой скамейке – старой, с облупившейся краской, под большим деревом, которое тогда укрывало их от дождя. Но теперь она была не одна. Рядом с ней расположилась женщина постарше, в простом светлом пальто. Они сидели близко, повернувшись друг к другу, и о чём то тихо разговаривали. Костя замедлил шаг, невольно прячась за деревьями, чтобы не привлечь внимания.
Он наблюдал.
Яна слушала собеседницу, слегка наклонив голову. Потом что то ответила, и на её лице появилась улыбка – не натянутая, не вымученная, а настоящая, тёплая. Она даже рассмеялась тихо, прикрыв рот рукой, как делала раньше, когда ей было по настоящему весело. Женщина рядом тоже улыбнулась, мягко, ободряюще, и что то сказала, кивнув головой.
Костя замер. Он не мог оторвать взгляд. В груди что то сжалось – не боль, не обида, а странное, смешанное чувство. С одной стороны, ему стало легче: она не одна, она говорит с кем то, кто, похоже, помогает ей разобраться в себе. С другой – в душе всё ещё тлела тень грусти, будто он прощался не только с ней, но и с той частью себя, которая жила в этих отношениях.
Он стоял в стороне, скрытый ветвями, и просто смотрел. Видел, как Яна расслабленно откинулась на спинку скамейки, как её плечи больше не были напряжены, как она спокойно жестикулировала, рассказывая что то. Она выглядела… живой. Не загнанной, не испуганной, а именно живой – такой, какой он помнил её в самом начале.
“Может, так и надо”, – подумал он, и эта мысль пришла не с горечью, а с тихим, спокойным принятием.
Он развернулся и пошёл прочь. Шаги становились всё увереннее, будто с каждым шагом он оставлял позади что то тяжёлое. Впереди расстилалась дорожка, залитая мягким осенним солнцем. Листья шуршали под ногами, воздух был свежим, прозрачным.
Впереди была новая жизнь – без страха, без боли, без удушающей ревности. Жизнь, в которой можно дышать свободно, говорить без оглядки, улыбаться без напряжения. И, возможно, когда нибудь он снова сможет любить и быть любимым. Но уже иначе – без тревоги, без попыток контролировать, без страха потерять. Просто любить.
Костя глубоко вдохнул, поднял голову и пошёл дальше…