Артем с наслаждением растянулся на диване, почувствовав, как каждый мускул расслабился.
Прошедшие выходные они с Катей провели в лесу, вдали от города и бесконечных потоков информации.
Три дня чистого воздуха, костра и тишины. Катя, пристроившись у его ног, листала фотографии на телефоне, беззвучно смеясь над его испачканным у костра лицом.
— Смотри, какой ты тут довольный, как сытый барсук.
Он потянулся и лениво потрепал ее по волосам.
— А я и был довольный и сытый. Твоя походная уха — это нечто. Надо будет с твоей мамой рецептом поделиться.
В этот момент телефон Артема зазвонил. Мужчина нахмурился. Отец звонил редко, обычно это была прерогатива матери.
— Пап? Что случилось? — сразу спросил он, поднявшись с дивана.
Голос в трубке был чужим — надтреснутым, лишенным привычной отеческой твердости.
— Артем… Сын… Приезжай сразу. Маме плохо. Очень плохо.
Сердце Артема ушло куда-то в пятки.
— Что с ней? Врача вызвали?
— Она… она не встает, — голос отца дрогнул, и это было страшнее любых слов. — Говорит, что все. Просит с тобой увидеться. Боится, что не успеет… Приезжай, сынок, пожалуйста. Я не знаю, что делать…
Артем уже бежал в прихожую, хватая по пути ключи от машины.
— Сейчас выезжаю. Час, максимум полтора. Держись, пап. Вызывай “Скорую помощь”!
Артем бросил трубку и встретился взглядом с испуганными глазами Кати.
— Что случилось?
— Мама умирает, — выдохнул он, поспешно натягивая куртку.
Лицо его было белым как мел. Катя занервничала и тоже стала бегать по квартире:
— Поедем вместе.
— Нет, ты оставайся. Я не знаю, что там… — он не договорил, просто резко обнял ее и выскочил за дверь.
Дорога превратилась в адский кошмар. Артем мчался, нарушая все правила, его мозг отказывался воспринимать реальность.
Картинки детства сменяли друг друга: мама, читающая ему на ночь, мама, плачущая от его первой двойки, мама, сияющая на его свадьбе.
И та, последняя ужасная ссора, которая произошла три недели назад. Он тогда сказал ей: “Мама, хватит лезть в нашу жизнь! У меня своя семья!”
После этого он внес номер матери в черный список, и уже почти месяц с ней не общался.
*****
Артем ворвался в родительский дом со сбившимся дыханием. В прихожей пахло борщом и свежей выпечкой. Странный запах для дома, где кто-то умирает.
— Папа? Мама? Где вы? — закричал он, вбежав в гостиную, и тут же застыл на пороге.
На диване, подложив под спину вязаную подушку, сидела его мать, Валентина Ивановна.
Она была бледна, глаза ее были красны от слез, но она не лежала в предсмертной агонии, а сидела и смотрела на него — испуганно-торжествующим взглядом.
Рядом, сгорбившись, стоял пожилой отец, который не решался поднять на сына глаза.
— Мама? — растерянно произнес Артем. — Ты… ты же…
— Я жива, сынок, — голос ее задрожал, но в нем послышались знакомые нотки манипуляции. — Прости, что напугали. Я просто… я не могла больше. Ты не звонил, не писал. Я не знала, как еще тебя вернуть.
Артем медленно отступил на шаг назад. Он почувствовал, как почва ушла из-под ног.
— Что это значит? — его голос стал тихим.
— Это я попросила папу позвонить, — выпалила она, начав плакать. — Я не могла! Ты меня заблокировал! Собственную мать! Я же из-за переживаний слегла, правда, Коля? — она потянулась к мужу, но тот лишь глубже втянул голову в плечи.
Артем перевел взгляд на отца.
— Папа? Это правда? Ты… ты соврал мне, что мама при смерти?
Николай Петрович поднял на сына мученический взгляд.
— Сынок, пойми… Она не ела, не пила, все плакала. Говорила, что не может без тебя. Я не знал, что делать…
В груди у Артема что-то разорвалось. Горячая волна стыда, ярости и унижения захлестнула его. Он стал дышать чаще, сжимая кулаки.
— Вы оба… Вы оба это устроили, чтобы я примчался? Чтобы я… — он задохнулся от подступивших к горлу слез. — Я сюда летел, я думал… Я прощался с тобой в мыслях, мама! Я винил себя за каждое плохое слово! А вы… вы просто играете в свои больные игры!
— Какие игры?! — вспылила Валентина Ивановна, и ее слезы мгновенно исчезли. — Я — твоя мать! Я тебя рожала, растила, а ты из-за какой-то… — она запнулась, увидев его взгляд.
— Договори. Из-за какой-то Кати? — Артем шагнул к ней. — Катя – моя жена и моя семья, в которую ты постоянно пытаешься влезть. И когда у тебя не получилось этого сделать, ты решила устроить этот цирк и инсценировать собственную смерть?
— Артем, успокойся, — попытался вставить слово отец.
— Молчите! Оба молчите! — крикнул Артем так, что окна задребезжали. — Вы знаете, что я чувствовал за рулем? Я чуть не разбился! Я молился, чтобы успеть! А вы… вы тут борщ варили и думали, как бы меня на манипуляциях поймать!
Артем вытащил телефон из кармана. Руки его затряслись.
— Вы хотели моего внимания? Получите. Теперь у вас его не будет вообще никогда.
Мужчина быстрыми, резкими движениями стал блокировать контакты родителей.
— Сынок, что ты делаешь?! — вскрикнула Валентина Ивановна, поднявшись с дивана. Лицо ее исказил ужас. — Остановись! Ты не имеешь никакого права так со мной поступать!
— Поздно, — холодно произнес Артем, закончив свои действия.
Он посмотрел на мать, которая наконец-то поняла весь ужас происходящего, и на отца, который смотрел в пол, будя в сыне одновременно жалость и отвращение.
— Для меня вы сегодня умерли по-настоящему. Поздравляю, мама. Ты добилась своего. Ты стала для меня мертва.
Он развернулся и пошел к выходу. Сзади раздался истеричный вопль матери, причитания, стук падающего тела — возможно, она в самом деле упала в обморок.
Однако Артем не обернулся. Он вышел из дома, захлопнул дверь и глубоко вдохнул ноздрями холодный ночной воздух.
Дорога домой прошла в оглушительной тишине. Он зашел в квартиру, и Катя, увидев его лицо, все поняла без слов.
Она не стала расспрашивать, просто подошла, обняла и прижала голову к его плечу.
— Все кончено, — прошептал Артем. — Я их больше не знаю.
Прошло несколько месяцев
Жизнь, казалось, вошла в новую, спокойную колею. Без звонков с упреками, без внезапных визитов, без ядовитых комментариев в социальных сетях.
Артем сосредоточился на работе, на жене, на ремонте в квартире. Он научился снова жить без родителей.
Как-то раз, возвращаясь с работы, мужчина встретил в подъезде соседку, тетю Люду, которая дружила с его матерью.
— Артемушка, — остановила она его, понизив скрипучий голос. — Как ты? Как здоровье?
— Все хорошо, тетя Люда, спасибо за заботу, — вежливо, но холодно ответил он.
— Маму-то свою навещаешь? — не унималась соседка. — Валя, бедная, совсем захирела. Говорит, ты ее совсем забыл. Она же болеет, у нее давление скачет, по ночам плачет…
Артем почувствовал, как по спине пробежали знакомые мурашки. Но на этот раз они были не от страха или вины, а от омерзения.
— Тетя Люда, спасибо за заботу, но наши отношения с матерью — это наше личное дело.
Артем уже было хотел уйти, но соседка схватила его за рукав.
— Валя же мать! Она жизнь за тебя все готова отдать! Просто позвони, Артем, мама ждет.
Артем посмотрел на соседку и увидел в ее глазах не простое участие, а некое любопытство, сладострастие от причастности к чужой драме.
И он вдруг с абсолютной ясностью понял: мать не болеет. Она просто нашла новый способ до него достучаться — через жалость окружающих. Артем мягко, но твердо высвободил свой рукав.
— Знаете, тетя Люда, есть вещи, которые простить нельзя. Ложь о собственной смерти — одна из них. Передайте маме, что я жив, здоров и очень счастлив без ее токсичных игр. И что фраза — “ты для меня умерла” — была не эмоцией, а констатацией факта. Всего доброго, — он развернулся и пошел к лифту, не оглядываясь.
Сердце его билось ровно. Впервые за долгие месяцы он не чувствовал ни капли сомнения.