Анна Сергеевна вышла на пенсию, и работа в бухгалтерии, с ее четкими отчетами, цифрами и сроками, осталась в прошлом.
Первые недели она наслаждалась свободой: читала книги, смотрела сериалы, ходила в поликлинику на профессиональный осмотр, до которого годами не доходили руки.
Но скоро эти занятия ей наскучили. Квартира, где Анна Сергеевна прожила большую часть жизни, казалась пустой и слишком тихой.
Ее муж скончался несколько лет назад, и теперь одиночество накрыло женщину с новой силой.
Именно в этот момент внимание пенсионерки всецело сосредоточилось на тридцатитрехлетней дочери.
Елена и Игорь жили через два дома от Анны Сергеевны. Они поженились пять лет назад, купили квартиру и отлично обустроились.
Раньше мать редко давала дочери советы, но теперь ее поведение сильно изменилось.
Пожилая женщина начала звонить Елене по несколько раз в день. Звонки эти всегда имели конкретный, навязчивый характер.
— Лена, ты помнишь, что суп нужно солить в самом конце, иначе мясо будет жестким? — раздался ее голос в трубке, как только дочь вернулась с работы.
— Мама, я помню, — ответила женщина, стараясь сохранить терпение.
— А картошку для пюре не перевари, иначе оно будет водянистым. Лучше наколи ее вилкой, чтобы проверить.
— Хорошо, мам.
Но на следующий день звонок снова повторился.
— Лена, ты собираешься готовить рыбу? Не забудь удалить все внутренности. Особенно пленку, она горькая. И чисти чешую против роста, иначе она разлетится по всей кухне.
— Мам, я уже десять лет готовлю себе еду, — раздраженно проговорила Елена. — Думаю, и на этот раз справляюсь.
— Ну, я просто напоминаю. Бытовые мелочи — это важно.
Это “просто напоминаю” стало звучать каждый день. Причем ее советы касались не только готовки.
Анна Сергеевна интересовалась, как великовозрастная дочь моет пол: “Ты хорошо отжимаешь тряпку? Иди от дальних углов к выходу”.
Как развешивает белье: “Мужские рубашки нужно вешать на плечики сразу, а то потом не отгладишь”
Как хранит продукты: “Не клади яблоки рядом с картошкой, они быстро испортятся”.
Елена терпела неделю, затем еще одну. Ей было неприятно неожиданное вторжение в личную жизнь.
Она была взрослым, ответственным человеком, главным бухгалтером маленькой фирмы, который успешно справлялся с кредитами, отчетностью и бытовыми проблемами.
Игорь, ее супруг, лишь растерянно пожимал плечами, не вмешиваясь в ситуацию.
— Твоя мать, твои проблемы, — говорил он, утыкаясь в монитор компьютера. — Она просто заскучала. Не обращай внимания.
— Я уже не могу не обращать, Игорь! — взорвалась жена. — Она звонит и рассказывает, как правильно чистить морковку, как будто мне всего пять лет!
— Ну, пережди. Найдет себе новое хобби и отстанет, — уверенно заявил мужчина.
Но Анна Сергеевна не отставала. Очередной звонок стал последней каплей. Елена как раз собиралась помыть окна.
— Леночка, ты будешь окна мыть? — спросила мать. — Лучше без химии, возьми нашатырный спирт и тряпку из микрофибры, чтобы не оставлять разводов. И, пожалуйста, будь осторожна, не высовывайся из окна.
Дочь сжала трубку так, что костяшки пальцев побелели.
— Мама, — холодно ответила она. — Спасибо за заботу, но я хочу тебе кое-что предложить.
— Что такое, дочка?
— Ты так беспокоишься о моем быте, что я подумала… А не хочешь ли ты взять его на себя полностью? Переезжай к нам. Поживи недельку-другую. Покажешь мне все на практике, как правильно вести хозяйство. Я буду твоей ученицей.
В трубке повисло неловкое молчание. Мать не ожидала такого поворота.
— Это… Неудобно как-то… У вас с Игорем своя жизнь.
— Ерунда, — уверенно произнесла Елена. — Игорь не против. Ты сможешь на деле доказать свою правоту, а я научусь вести хозяйство. Все в выигрыше.
Идея дочери показалась Анне Сергеевне заманчивой. Наконец-то она сможет навести в её жизни порядок, передать свой опыт и почувствовать себя нужной. Да и одиночество скрасится.
— Ну хорошо, — согласилась она. — Если Игорь не возражает, то я приеду на недельку.
Игорь, узнав о договоре тещи и жены, лишь озадаченно вздохнул и усмехнулся.
— Ты уверена, что это хорошая идея? — спросил он.
— Абсолютно, — ответила Елена. — Она хочет меня учить жизни? Пожалуйста. Пусть попробует прожить эту жизнь за меня. Уверена, ей хватит и трех дней.
На следующий день Анна Сергеевна, с двумя сумками, переступила порог квартиры дочери и зятя. Она сразу же окинула взглядом прихожую.
— Обувь нужно ставить ровно, — заметила она. — И коврик пододвинь, он скрутился.
Елена промолчала, не возразив и не одобрив ее слова. Пенсионерка быстро привыкла к новому ритму.
Каждое утро она просыпалась в семь часов утра. Женщина шла на кухню, готовила завтрак и комментировала свои действия. Елена, еще сонная, пила кофе и слушала ее.
— Яйца всмятку нужно варить ровно три минуты после закипания. Ни секундой больше. Хлеб я режу не обычным ножом, а зубчатым, он лучше. Масло нужно доставать из холодильника заранее, чтобы оно стало мягким.
— Мам, я так и делаю, — пробубнила Елена.
— Нет, ты достаешь его прямо из холодильника, я видела.
После завтрака Анна Сергеевна стала убираться. Она перемыла всю посуду, которую Елена и Игорь помыли вечером.
— Вы плохо смываете моющее средство, — заявляла пенсионерка. — Это вредно для здоровья.
Она переложила продукты в холодильнике, переставила банки со специями, перевесила полотенца в ванной.
Игорь старался лишний раз не попадаться теще на глаза. Он уходил на работу пораньше и возвращался как можно позже.
Однако избежать ее внимания было невозможно. Как-то раз мужчина поставил грязную чашку в раковину, чтобы помыть позже. Анна Сергеевна тут же подошла к нему.
— Игорь, посуду нужно мыть сразу, потому что пятна от чая потом отмыть тяжелее, и кухня выглядит неряшливо.
Игорь молча взял чашку и помыл ее.
— Видишь, как все просто? И не нужно больше оставлять посуду в раковине, — торжествующе проговорила теща.
Вечером третьего дня Елена решила приготовить ужин. Она достала курицу, чтобы запечь ее с картошкой. Анна Сергеевна тут же появилась на кухне.
— Ты ее маринуешь? Надо мариновать в сметане с горчицей. Я покажу тебе.
— Мам, я хочу просто запечь с травами и чесноком, — попыталась возразить дочь.
— Нет, со сметаной получится сочнее. Дай я все сделаю.
Анна Сергеевна отодвинула дочь от столешницы и начала разделывать курицу. Елена наблюдала за ее быстрыми, костлявыми руками, ловко управлявшимися с ножом.
Потом она молча покинула кухню. К пятому дню напряжение достигло пика. Анна Сергеевна устала.
Ей было тяжело вставать рано, целый день стоять у плиты и потом бегать с тряпкой по дому.
Она хотела, чтобы дочь училась, перенимала опыт, но Елена делала вид, что не замечает ее усилий, или выполняла все с показным безразличием.
Игорь практически перестал разговаривать, отвечая на все вопросы односложно.
Кульминация наступила на седьмой день. Анна Сергеевна целый день провела на ногах: она мыла окна, чистила ковры, готовила сложное блюдо из рыбы, которое, по ее мнению, дочь никогда не могла бы приготовить правильно.
К вечеру у нее разболелась спина, и закружилась голова. Елена вернулась с работы, сняла куртку и повесила ее на вешалку. Куртка повисла немного криво.
— Лена! — резко сказала Анна Сергеевна. Ее голос сорвался. — Сколько можно? Вешай одежду ровно! Иди, помой руки, на столе пирог с капустой, я его только что из духовки достала. И скажи Игорю, чтобы он не ходил по только что вымытому полу в носках!
Дочь медленно обернулась. Ее лицо оставалось спокойным, но в глазах застыл ледяной холод.
— Мама, присядь, пожалуйста, — тихо произнесла она.
— Мне некогда сидеть! Ужин не готов, картошка еще не почищена…
— Сядь, — повторила Елена уже тверже.
Анна Сергеевна, фыркнув, опустилась на стул у кухонного стола.
— Я хочу тебе кое-что сказать, — начала дочка. — Ты прожила у нас неделю. Ты полностью взяла на себя наш быт, и я хочу спросить: ты довольна? Ты видишь, что у нас чисто, мы сыты, одежда поглажена? Или тебе снова что-то не так?
— Все не так! — выкрикнула мать, не выдержав. Все накопившееся раздражение, усталость и обида вырвались наружу. — Ты вообще не помогаешь! Я тут все делаю одна, как ломовая лошадь! Я вкалываю с утра до вечера! А ты! Ты взрослая женщина! Тридцать три года! Ты должна сама все это делать! Сама справляться с бытом! Я уже пенсионерка, я уже свое отслужила! Мне положен отдых, а не рабство!
Елена внимательно выслушала гостью, не перебивая. Когда та, наконец, замолчала, переведя дух, она спокойно ответила:
— Именно так, мама, я и справлялась все эти семь лет, что живу отдельно. И до замужества справлялась. Я чистила рыбу, мыла пол и готовила еду без твоих советов, и у меня всё получалось. А теперь скажи мне, зачем ты тогда звонила мне каждый день и учила жить? Зачем ты лезла в мою жизнь, если сама не хочешь в ней участвовать на практике?
Анна Сергеевна смотрела на дочь широко раскрытыми глазами. Она пыталась найти слова, но не могла. Гнев сменился растерянностью.
— Я… Я заботилась о тебе, — наконец выдавила она.
— Это не забота, — покачала головой Елена. — Это контроль. Ты не верила в то, что я взрослая, и решила, что, выйдя на пенсию, сможешь мной управлять. Но я не ребенок. Мой дом — это мой дом. Ты сама это доказала.
Пенсионерка опустила голову. Она смотрела на свои руки, уставшие от работы. До нее наконец-то начал доходить смысл слов дочери.
— Ты права, — прошептала она. — Я, наверное, перестаралась. Но ты? Ты-то хоть раз мне слово доброе сказала? Хоть раз за неделю сказала “спасибо, мама”? Я же для вас, а конце-концов старалась!
— Я тебя, мама, помогать мне не просила. Это ты все время лезла ко мне со своими дурацкими советами! Я и без тебя неплохо справлялась, можешь у Игоря спросить.
В квартире воцарилась тишина. Игорь стоял в дверях гостиной и молча наблюдал за сценой. Он не стал вмешиваться.
— Я, пожалуй, пойду к себе, — поднялась Анна Сергеевна. Ее голос дрожал. — Мне нужно отдохнуть.
Она молча собрала свои вещи в сумки. Елена помогала ей, но они не разговаривали. Когда мать вышла за порог, она обернулась.
— Извини, Лена, — сухо произнесла она.
— Я знаю, мама, — ответила женщина. — Просто давай теперь будем жить каждая своей жизнью.
С тех пор их общение изменилось. Анна Сергеевна перестала звонить с советами.
Она звонила только, чтобы спросить о здоровье, о работе, иногда приглашала их с Игорем в гости на обед.
Елена заходила к матери, но реже, чем раньше. Они пили чай, говорили о нейтральных вещах: о погоде, о новых сериалах, о знакомых.
Обе старались не касаться темы быта и не вспоминать те семь дней, которые навсегда изменили их отношения.
Между ними выросла невидимая стена — стена взаимного непонимания и обиды, которую ни одна из них не знала, как разрушить.
Они по-прежнему были матерью и дочерью, но что-то важное между ними было безвозвратно утрачено.