В понедельник утром будильники снова заорали. Она вскочила, но тут же поняла: телефоны на месте. Он их тайком с балкона вернул ночью.
Вечером, когда он пришёл с работы и развалился в кресле, Лариса подошла:
— Денис, ты специально?
— В смысле? — сделал вид, что не понял.
— Ты знаешь в каком я состоянии. Зачем продолжаешь?
— А чё я такого делаю? — он пожал плечами. — Будильник завёл, ну и что.
— «Ну и что»? — она стиснула зубы. — Это пытка!
Он медленно встал, подошёл ближе.
— Слушай, — сказал почти шёпотом. — Ты сама драму раздула. Я не виноват, что ты истеричка.
Она хотела врезать ему пощёчину, но удержалась. Только руки сжались в кулаки.
— Истеричка? — переспросила. — Хорошо. Тогда готовься.
В субботу он сладко спал до обеда. А в семь утра Лариса включила пылесос. Причём не тихонечко, а в полный режим «турбо».
Денис подскочил, волосы дыбом.
— Ты чё творишь?!
— Убираюсь, — спокойно сказала она. — А что?
— Ты сдурела! Сегодня выходной!
— Вот именно, выходной. Я решила всё сделать пораньше.
И включила фен. Долго, нарочно. Потом — музыку. Потом пошла жарить мясо, швыряя сковородой так, что грохот стоял на весь подъезд.
Он бегал за ней, орал:
— Прекрати!
А она невозмутимо отвечала:
— Я только начинаю.
К середине недели квартира превратилась в поле боя. Они разговаривали только криками. Он обвинял её в «ненормальности», она — его в «эгоизме».
Разговоры звучали примерно так:
— Ты вообще головой думаешь? — Лариса хлопнула дверцей шкафа.
— А ты думаешь, когда орёшь? — Денис ткнул пальцем в её сторону.
— Я прошу тебя по-человечески!
— Ты мне ультиматумы ставишь!
— Потому что ты глухой!
— А ты истеричка!
На третий вечер он собрал её вещи в чемодан.
— Всё. Уезжай к маме.
Она посмотрела спокойно.
— Ты серьёзно?
— Абсолютно. Я так жить не могу.
— Ты? — усмехнулась. — Это я так жить не могу.
Она подошла, выхватила чемодан, расстегнула и вывалила всё обратно. Прямо на пол.
— Вот твои игры, Денис. Чемодан — это твоя мечта. Но знаешь что? — она подняла глаза. — Я из этого дома никуда не уйду. Это моя квартира.
Он замер.
— Как это «твоя»? Мы ж вместе купили!
— А кто в договоре собственник? — прищурилась. — Вспомни, любимый.
Он побледнел. Потому что действительно, квартира была записана на Ларису. Куплена на её материнский капитал плюс ипотека, которую платили в основном её родители.
— Ты офигела, — выдохнул он. — То есть ты меня выгоняешь?
— Нет, — она спокойно сложила бельё обратно в шкаф. — Я даю тебе выбор. Или ты начинаешь уважать мой сон, или ищешь новое жильё.
Он ушёл в ту ночь. С хлопком двери, с громким «Ты ещё пожалеешь!».
А Лариса впервые за долгое время уснула в тишине.
Тишина была оглушительной. Она даже не верила, что так бывает — без трели, без писка, без его тяжёлого дыхания рядом. Просто сон. Настоящий, глубокий.
Но война только начиналась. Потому что Денис вернулся на третий день. И вернулся не один.
На пороге стояла его мать.
— Лариса, — сказала она холодно, — давай поговорим.
И вот тут Лариса поняла: настоящая эскалация ещё впереди.
Дверь в квартиру Ларисы распахнулась так, словно хозяйкой здесь была не она, а Валентина Петровна — мать Дениса. Женщина с видом прокурора на пенсии, в шубе, с сумкой, будто она пришла суд вершить.
— Лариса, — холодный голос, руки в бока. — Хватит мучить моего сына.
Лариса стояла босая, в домашнем халате, чашка кофе в руке. Спокойная, но глаза сверкали.
— Здравствуйте, Валентина Петровна. Сын ваш мучается? Интересно, от чего именно? От будильников, которые он сам себе ставит?
Денис в это время топтался за её спиной, как мальчишка, прячущийся за маминой юбкой.
— Мам, ну скажи ей…
— Скажу, скажу, — мать вскинула подбородок. — Лариса, ты обязана считаться с мужем. У вас семья.
— У нас война, — сухо ответила Лариса. — И ваш сын её начал.
— Какая война? — возмущённый вздох. — Ты просто ленивая! Спишь до полудня, как клоп на печке!
Лариса поставила чашку на стол.
— Я работаю до ночи. Ваш сын в это время в тапках сериалы смотрит.
— Не смей! — выкрикнула свекровь. — Денис у меня золотой! Он вон ипотеку платит!
Лариса усмехнулась.
— Ипотеку платят мои родители. Ваш «золотой» максимум коммуналку переводит.
Денис вскинулся:
— Ну всё, хватит! Мы решили: квартира будет продаваться!
— Что? — Лариса замерла.
— Да, — Валентина Петровна шагнула ближе. — Мы с сыном посоветовались. Половина квартиры его по закону как супругу. Мы продадим и купим новое жильё. А ты либо участвуешь, либо катись к чёрту.
Тишина повисла гробовая. Только часы на стене тикали.
— Вы серьёзно? — голос Ларисы дрогнул, но она держалась. — Вы пришли в мой дом и объявили, что он ваш?
— Мы имеем право! — свекровь победно прищурилась.
— А я имею документы, — Лариса пошла в спальню, вернулась с папкой. Бросила на стол. — Собственник квартиры — я. Сын ваш вписан только как проживающий.
Денис побледнел. Мать тоже.
— Врёшь! — выкрикнула Валентина Петровна.
— Хотите проверить? — Лариса протянула свидетельство о собственности. — Вот, смотрите.
Свекровь сжала губы, Денис отступил на шаг.
— Выгоняй меня, да? — прохрипел он.
— Нет, — спокойно сказала Лариса. — Я просто напоминаю: вы гости. И правила здесь мои.
Она подошла к двери, распахнула её.
— А теперь — собирайся. И ты, Денис. Ваше утро с будильниками закончилось.
Молчание. Потом хлопанье дверцами, ругань, топот. Мать что-то шипела: «Пожалеешь!», Денис — «Я вернусь!».
Но через час в квартире осталась только Лариса.
Она стояла у окна, смотрела на белый снег во дворе. В квартире было тихо. Не просто тихо — благословенно. Ни звука, ни писка.
Будильник, как символ войны, был повержен.
И в этой тишине Лариса впервые улыбнулась по-настоящему.
Она выстояла. И выгнала обоих.
Теперь это был её дом. Её жизнь. Её тишина.
Финал: героиня остаётся в своей квартире одна, выгоняет мужа и свекровь, которые пытались лишить её и сна, и дома. Сильный, неожиданный, принципиальный.
Конец.