Я положила телефон на место. Воздух вышел из легких со свистом. Старуха. Это она про меня.
Дело было не в ревности. И не в измене. Все было гораздо хуже. Мой муж не просто привел в дом любовницу. Он привел в дом мошенницу, которую, возможно, уже где-то разыскивают. И он был с ней в сговоре.
Я вернулась на кухню и села за стол. Паника ушла, оставив после себя ледяное спокойствие. Я больше не была жертвой в чужом спектакле. Я стала режиссером своего собственного.
Первым делом я сделала то, что должна была сделать с самого начала — начала искать.
Я незаметно сфотографировала спящую Алину на свой телефон. Затем, используя программы по поиску изображений, загрузила фото в сеть.
Результат появился почти мгновенно. Десятки ссылок на новостные статьи двухлетней давности. «Осторожно, мошенники!», «Брачные аферисты обманывают пенсионеров».
И на размытых фотографиях из зала суда я увидела ее. Другая прическа, другой цвет волос, но те же глаза. Светлана Орлова. Разыскивается за серию мошенничеств с недвижимостью. Работала в паре.
Я поняла все. «Основной этап». «Документы». Они хотели лишить меня квартиры. А мой муж, мой Олег, был ее сообщником.
На следующий день я была воплощением гостеприимства. Я улыбалась, шутила, предложила Алине свою помощь в поиске работы. Они расслабились. Решили, что «старуха» смирилась.
Вечером они пришли ко мне вместе. Олег держал в руках папку с бумагами. Алина стояла за его плечом, глядя на меня с плохо скрытым торжеством.
— Лерочка, тут такое дело, — начал Олег медовым голосом. — Нужно подписать кое-какие бумаги. Чистая формальность, по налогам. Чтобы нам потом меньше платить.
Он протянул мне папку. Я открыла ее. Генеральная доверенность на распоряжение всем моим имуществом.
На имя Алины. Вернее, на имя какой-то вымышленной личности, под которую у нее, видимо, были готовы документы.
— Конечно, милый, — я взяла ручку. — Все, что скажешь.
Я видела, как они обменялись победным взглядом. Как Алина едва сдерживала улыбку.
Я поднесла ручку к бумаге, замерла на секунду и подняла глаза.
— Только один вопрос. Тебе не кажется, Света, что для бедной родственницы из деревни ты слишком хорошо разбираешься в юридических тонкостях?
Лицо Алины-Светланы окаменело. Улыбка сползла, обнажая хищный оскал.
— Что ты сказала?
— Я говорю, что узнала в тебе мошенницу, которую разыскивают, — я отложила ручку и взяла в руки планшет, лежавший на столе.
— Светлана Орлова. Очень известная личность в определенных кругах. И твой подельник, судя по всему, — мой муж.
Я развернула планшет экраном к ним. На нем была открыта статья с ее фотографией.
Олег побледнел. Он смотрел то на меня, то на нее, и в его глазах был животный ужас. Он понял, что игра окончена.
— Лера… я… это не то, что ты думаешь…
— Это именно то, что я думаю, — мой голос был тверд как сталь. — Вы решили, что я глупая, наивная женщина, которую легко обвести вокруг пальца. Но вы просчитались.
В этот момент в дверь позвонили. Громко, настойчиво.
Алина метнулась к выходу, но я спокойно сказала:
— Не стоит. Это полиция. Я позвонила им час назад. И да, наш разговор с самого начала записывается.
Она замерла, и в ее глазах, которые еще недавно казались такими испуганными и невинными, вспыхнула неприкрытая ненависть.
Когда их уводили, Олег не смотрел на меня. Он смотрел в пол, сломленный и уничтоженный. А я осталась одна в своей квартире. Я победила. Я отстояла свой дом.
Но когда за ними закрылась дверь, я не почувствовала триумфа. Только оглушающую пустоту.
Я смотрела на два кресла, где мы с Олегом сидели вечерами, на его забытую на вешалке куртку, и понимала, что вместе с мошенниками из моей жизни ушло и мое прошлое.
Все, во что я верила, оказалось ложью.
Я выиграла битву за квартиру, но проиграла войну за свою семью. И впереди была новая жизнь. Одинокая. Но зато честная.
***
Прошло два месяца. Пустота никуда не делась, она просто стала привычной, как ноющая боль в старой ране.
Я подала на развод и сменила все замки. Мой кабинет снова стал моим, но работать в нем я не могла — стены помнили чужое присутствие.
Однажды мне позвонил следователь. Сухой, безразличный голос в трубке попросил приехать для дачи дополнительных показаний.
В сером казенном кабинете пахло пылью и дешевым табаком. Следователь, мужчина неопределенного возраста с уставшими глазами, молча протянул мне запечатанный конверт.
— Это вам. От вашего мужа. Он очень просил передать. По закону не положено, но, учитывая обстоятельства… В общем, прочтите.
Мои пальцы дрожали, вскрывая конверт. Внутри лежал сложенный вчетверо тетрадный лист, исписанный знакомым почерком Олега.
«Лера, я знаю, что ты меня никогда не простишь. И я не прошу прощения. Я прошу только одного — пойми. Год назад я влез в огромные долги. Глупо, по-мужски самонадеянно — прогорел с одним проектом.
Люди, у которых я занял, оказались не просто кредиторами. Они нашли меня, и Света была их „аргументом“.
Они поставили условие: либо я помогаю им с твоей квартирой, либо… они сказали, что сделают с тобой что-то похуже.
Я выбрал тебя, Лера. Я думал, что смогу их обмануть, тянуть время, найти выход. Я был идиотом. Я предал тебя, пытаясь защитить. Это не оправдание. Это просто правда. Прощай».
Я дочитала письмо и подняла глаза на следователя. Он смотрел на меня с толикой сочувствия.
— Он говорит правду?
Следователь вздохнул.
— Частично. Долги действительно были. И Орлова со своей бандой специализируется на таких, как он.
Они ломают людей, используют их как наживку. Но ваш муж не был невинной овечкой. Он мог прийти в полицию.
Мог рассказать все вам. Он выбрал самый простой для себя путь, надеясь, что все как-нибудь обойдется. Он сделал свой выбор. Теперь ваш черед делать свой.
Я вышла из отделения полиции на залитую солнцем улицу. В голове было странно тихо.
Письмо ничего не изменило и одновременно изменило все. Предательство не стало меньше, но у него появилось уродливое, жалкое, человеческое лицо. Олег не был хладнокровным злодеем.
Он был трусом.
Я остановилась посреди тротуара. Люди обтекали меня, спеша по своим делам, а я смотрела на свою жизнь, словно на руины после землетрясения. Можно ли построить что-то новое на обломках старого?
Я не знала ответа. Но впервые за долгие месяцы я почувствовала не пустоту. А что-то другое.
Злую, холодную решимость. Они сломали мою жизнь. И Олег, и Света, и те, кто стоял за ними.
Я знала одно: я больше не буду жертвой.
Ни в чьем спектакле. Моя честная жизнь только начиналась. И я собиралась прожить ее на своих условиях.
