«Мои родители завтра приезжают к нам на месяц, помочь с малышом», — радостно заявил муж вечером, за неделю до моих родов. Он ждал, что я буду прыгать от счастья. Вместо этого я молча собрала вещи и ушла к маме, оставив его одного в нашей крошечной квартире. Он звонил, кричал что-то про «беременные гормоны», но он так и не понял, что в тот вечер он потерял не только жену, но и право присутствовать на рождении собственного сына.
***
Вечер пятницы опускался на город лениво и томно. Алина, обняв свой огромный живот, сидела в уютном кресле у окна и наблюдала за спешащими домой прохожими. Дыхание давалось с трудом, спина ныла, а малыш внутри то и дело устраивал танцы, словно готовясь к выходу на большую сцену. До предполагаемой даты родов оставалось чуть больше недели, и это время казалось ей вечностью, наполненной одновременно и тревогой, и сладким предвкушением. Их с Игорем однокомнатная квартирка, которую они с такой любовью обустраивали, сейчас казалась идеальным гнездышком для троих. Маленькая, но своя. Здесь все было на своих местах, все дышало их любовью и ожиданием чуда.
Она улыбнулась, поглаживая живот. «Ну что, непоседа, скоро папа придет, будем ужинать». Игорь сегодня немного задерживался — конец рабочей недели, отчеты. Алина приготовила его любимую запеканку с грибами, аромат которой витал по всей квартире, смешиваясь с запахом детского стирального порошка — она как раз перестирала и перегладила крошечные распашонки и чепчики. Все было готово. Сумка в роддом стояла в коридоре, кроватка с балдахином ждала своего маленького хозяина. Мир и покой.
Наконец, в замке провернулся ключ.
«Алиша, я дома!» — раздался бодрый голос мужа.
Она с трудом поднялась ему навстречу, принимая поцелуй и пакет с ее любимыми персиками.
«Устал, мой хороший? Мой руки, ужин на столе», — проворковала она, заглядывая в его сияющие глаза. Что-то в его виде было необычным. Он не выглядел уставшим, скорее, возбужденным, как ребенок, которому пообещали новую игрушку.
«Представляешь, какой сюрприз! У меня для тебя новость!» — выпалил он, даже не сняв куртку.
«Какой еще сюрприз? Игорь, только не говори, что ты купил ту дурацкую приставку, о которой мечтал», — засмеялась Алина.
«Да нет же! Лучше! В сто раз лучше! Мне сейчас мама звонила… В общем, они завтра приезжают!» — он расплылся в счастливой улыбке, ожидая ее бурной радости.
Алина замерла. «Кто “они”?»
«Ну, мама с папой! Приезжают к нам! Помочь тебе с малышом, на первых порах же тяжело будет. Представляешь, как здорово? Мама у меня опытная, во всем тебе подсобит!»
Земля ушла у Алины из-под ног. Воздух в легких кончился. Она оперлась о стену, чтобы не упасть. «Завтра? К нам? Помочь?» — переспросила она, чувствуя, как внутри все холодеет.
«Да! Я же говорю, сюрприз! Они билет уже взяли, утром будут. Решили на месяц приехать, чтобы уж наверняка помочь тебе освоиться с ролью мамы!» — Игорь сиял. Он совершенно не замечал выражения ее лица.
Месяц. В их однокомнатную квартиру. Где они втроем едва поместятся. Где она планировала восстанавливаться после родов, учиться быть матерью в тишине и покое, привыкать к новой жизни со своим мужем и своим ребенком. А теперь… теперь сюда приезжает его мама, со своими советами, правилами и тотальным контролем. И папа, который любит по вечерам смотреть телевизор на полной громкости.
«Игорь… — прошептала она, и голос ее дрогнул. — Ты шутишь, да?»
«Алин, ты чего? Разве это не прекрасная новость? Мои родители хотят помочь!» — в его голосе проскользнуло недоумение, которое быстро сменялось раздражением.
«Помочь? — она сделала глубокий, судорожный вдох. — Игорь, они приезжают на месяц. В нашу квартиру. Где мы будем спать? Где я буду кормить ребенка? Где я буду ходить в халате с подтекающим молоком? На кухне, на раскладушке?»
Ледяная ярость, холодная и острая, как осколок стекла, пронзила Алину. Сюрприз. Он назвал это сюрпризом.
***
Улыбка сползла с лица Игоря. Он наконец-то увидел ее лицо — бледное, с плотно сжатыми губами. Недоумение в его глазах сменилось обидой, а затем и глухим раздражением.
«Алин, ты неблагодарная! Мои родители едут через полстраны, чтобы нам помочь, а ты нос воротишь!» — начал он, повышая голос. — «Где спать? Ну, что-нибудь придумаем! Мы с тобой на диване, они на надувном матрасе на кухне. В тесноте, да не в обиде! Наши родители так всю жизнь прожили!»
Алина смотрела на него, и не узнавала. Где тот заботливый мужчина, который носил ее на руках в первом триместре, когда ее мучил токсикоз? Который посреди ночи бегал за солеными огурцами и шептал ей, что она самая лучшая? Сейчас перед ней стоял обиженный мальчик, чью маму незаслуженно обидели.
«В тесноте, да не в обиде? Игорь, ты вообще соображаешь, что говоришь? — ее голос звенел от сдерживаемых слез и гнева. — Я на девятом месяце! Мне через неделю рожать! Мне нужен покой, отдых, личное пространство! Я не хочу после роддома возвращаться в коммуналку! Я не хочу, чтобы твоя мама учила меня, как пеленать МОЕГО ребенка и критиковала, что у меня суп недостаточно наваристый! Я хочу быть со своим мужем и своим малышом. Втроем!»
«Да что ты такое говоришь про мою маму! Она же из лучших побуждений! Она вырастила меня, между прочим, и ничего, вырос нормальным человеком! А ты ведешь себя как эгоистка! Это и ее внук тоже!» — взорвался Игорь. Спор стремительно набирал обороты, превращаясь в уродливую, безобразную ссору.
«Да, это ее внук! Но рожать его буду я! И восстанавливаться после родов, со швами и кровотечением, тоже буду я! — кричала она уже в голос, не в силах сдерживаться. — И я не хочу делать это на глазах у твоего папы, который будет сидеть в двух метрах от меня! Ты хоть на секунду подумал обо мне? О моем комфорте? О моем состоянии? Нет! Ты подумал только о том, как обрадовать свою мамочку!»
Он отшатнулся, словно она его ударила. «Перестань истерить! Это все твои гормоны! Успокоишься и поймешь, что я был прав. Помощь нам не помешает».
Эта фраза стала последней каплей. «Гормоны? Ты называешь мое желание элементарного человеческого достоинства гормонами?» — она посмотрела на него долгим, холодным взглядом. Внутри все умерло. Он ее не понял. И не поймет.
«Хорошо, — сказала она неожиданно спокойно, и от этого спокойствия Игорю стало не по себе. — Раз ты все решил, у меня есть свое решение. Ультиматум. Либо твои родители живут в гостинице, приезжая к нам в гости на несколько часов в день. Либо я завтра же собираю вещи и уезжаю к своим родителям. И рожать я буду там. А ты оставайся здесь, в своей тесноте, но не в обиде. Выбирай».
Игорь растерянно смотрел на нее. Он был уверен, что это просто пустая угроза. Беременная женщина, за неделю до родов, никуда не поедет. Это просто каприз.
«Не говори глупостей, Алина. Никуда ты не поедешь. Ложись отдыхай, завтра утром поговорим на свежую голову», — он махнул рукой, снимая куртку и проходя на кухню, чтобы разогреть остывшую запеканку. Он был уверен, что к утру она остынет. Он не понял, что это было не начало бури. Это был ее конец.
***
Ночь прошла в ледяном молчании. Игорь спал на краю дивана, отвернувшись к стенке, а Алина до самого утра просидела в кресле, глядя в темное окно. Слезы высохли, оставив после себя лишь горькую пустоту и стальную решимость. Он не просто ее не понял. Он обесценил ее чувства, списав все на «гормоны». Он сделал свой выбор в тот момент, когда решил все за нее.
Утром Игорь вел себя так, будто вчерашнего разговора не было. Он бодро встал, сварил кофе и даже попытался ее обнять.
«Ну что, соня? Как спалось? Видишь, утро вечера мудренее. Сейчас позавтракаем, приберемся немного к приезду родителей», — проговорил он с напускной веселостью.
Алина молча отстранилась. Она посмотрела на него, как на чужого. Он действительно думал, что она просто «перебесится» и смирится. Эта его уверенность ранила сильнее вчерашнего крика.
Не говоря ни слова, она прошла в комнату и достала из шкафа дорожную сумку. Ту самую, которая стояла укомплектованная для поездки в роддом. Она открыла шкаф и начала методично, без суеты, складывать в другую, спортивную сумку, свою одежду: пару халатов, спортивный костюм, белье, тапочки.
Игорь застыл в дверях кухни с чашкой кофе в руках. «Ты… ты что делаешь? Алин, прекрати этот цирк».
Она не ответила. Ее молчание было громче любой истерики. Она зашла в ванную, собрала свою косметичку, щетку, шампунь. Каждый ее жест был выверенным и окончательным. Она не хлопала дверцами, не бросала вещи. Она просто собиралась уходить. Навсегда. По крайней мере, так ей казалось в тот момент.
«Алина, я сказал, прекрати! — он схватил ее за руку, когда она потянулась за сумкой для роддома. — Ты никуда не поедешь! Ты в своем уме? Тебе рожать со дня на день!»
Она медленно высвободила свою руку и посмотрела ему прямо в глаза. В ее взгляде не было ни гнева, ни обиды. Только холодное, бесконечное разочарование.
«Я тебя предупредила, Игорь. Ты свой выбор сделал. Теперь я делаю свой, — ее голос был тихим, но твердым. — Я уезжаю к маме. Там мне будет спокойно. Там меня понимают и уважают. А ты встречай своих родителей. Помогайте друг другу».
Она подхватила обе сумки. Они были тяжелыми, живот предательски потянуло вниз, но она не подала вида. Она вызвала такси, пока он ошарашенно стоял посреди комнаты, не в силах поверить в реальность происходящего.
«Алина… постой… ну давай поговорим! Я не думал…» — начал он лепетать, когда она уже обувалась в коридоре.
«Поздно, Игорь. Ты не думал. В этом вся проблема», — она открыла дверь. На пороге она на секунду обернулась. — «Когда родится твой сын, я пришлю сообщение».
Дверь за ней захлопнулась, оставив Игоря одного в звенящей тишине их опустевшего гнездышка. Он все еще стоял с чашкой в руке, а по щеке катилась одинокая, горячая слеза. Он не понял, что только что потерял не просто жену. Он потерял свою семью.
***
Игорь еще минут десять стоял столбом посреди коридора, тупо глядя на закрытую дверь. В голове не укладывалось. Ушла. Просто взяла и ушла. За неделю до родов. Он был уверен, что это блеф, манипуляция, беременный каприз. Но звук уезжающего такси под окном отрезвил его. Это была реальность.
Он в растерянности прошел в комнату. На кресле осталась вмятина от ее тела, в воздухе еще витал тонкий аромат ее духов. Квартира, еще вчера казавшаяся такой уютной, вдруг стала пустой и гулкой. Он бросился к телефону, набрал ее номер. Гудки. Длинные, безразличные гудки. Она не брала трубку.
В отчаянии он позвонил ее матери, теще.
«Здравствуйте, Ольга Дмитриевна… Алина у вас?»
«У меня, Игорь, у меня. Пьет чай с ромашкой», — голос тещи был холоден как сталь.
«Передайте ей трубку, пожалуйста! Нам надо поговорить!»
«Ей не о чем с тобой говорить, сынок. Она свой выбор сделала, и я ее полностью поддерживаю. Ты когда своей головой думать начнешь, а не маминой, тогда и звони. А пока дай девочке покой. Ей рожать скоро».
Короткие гудки. Его бросили. Все.
И тут раздался звонок в домофон. Родители. Он совсем про них забыл. Он нажал на кнопку, и сердце ухнуло куда-то в пятки. Что он им скажет?
Через пару минут на пороге появились сияющие Валентина Петровна и Сергей Иванович с огромными чемоданами и сумками с деревенскими соленьями.
«Сыночек! А мы приехали! А где наша Алинка? Спит еще, соня? Ну правильно, ей отдыхать надо!» — защебетала мать, вваливаясь в квартиру и оглядываясь по сторонам.
«Здравствуйте, мама, папа. Проходите», — выдавил из себя Игорь.
«А что это у вас так… пусто? — нахмурилась Валентина Петровна, ставя сумки на пол. — Алинка не прибралась к нашему приезду?»
«Мам, Алина… она уехала, — пробормотал Игорь. — К своим родителям».
Улыбка медленно сползла с лица матери. «Как уехала? Зачем? Мы же приехали! Поругались, что ли?»
Игорь не выдержал. Он сел на диван и закрыл лицо руками. «Она сказала, что не хочет жить в коммуналке. Что ей нужен покой перед родами. Поставила ультиматум: либо вы в гостинице, либо она уходит. Я не поверил…»
«Что?! — взвилась Валентина Петровна. — В гостинице?! Родных родителей, которые приехали помочь?! Да что она о себе возомнила! Неблагодарная! Мы к ней со всей душой, а она!..»
«Валя, перестань», — одернул ее отец, который до этого молча осматривал крошечную квартиру. — «А парень-то, в общем, прав. Куда нам тут? Мы же и сами не поместимся, и молодым мешать будем. Надо было и правда о гостинице подумать».
Но мать было уже не остановить. Она ходила по квартире, заглядывая во все углы, и ее недовольство росло с каждой минутой.
«И это все? Одна комната? И где ты предлагал нам спать, сынок? На полу? Ой, а кроватка какая хлипкая… «А вещи-то детские и жёлтые, и зелёные… О, и розовые! У вас точно мальчик? Нет, всё тут надо переделать! Хорошо, что я приехала — наведу порядок!»
Игорь с ужасом слушал ее. Он смотрел на свою мать, на ее хозяйский тон, на то, как она уже мысленно перекраивала их с Алиной мир под себя, и впервые в жизни понял… понял все. Он понял, чего так боялась Алина. Это был не просто визит. Это было вторжение.
***
Прошло три дня. Для Алины они были наполнены тишиной, заботой и покоем. В своей детской комнате, в доме родителей, она наконец-то смогла выдохнуть. Мама готовила ее любимые блюда, не задавая лишних вопросов, а отец по вечерам тихо читал ей вслух книги, как в детстве. Она спала, много спала, отсыпаясь за все бессонные ночи. Телефон она поставила на беззвучный режим, проверяя лишь изредка. Десятки пропущенных от Игоря, гневные сообщения, которые сменялись мольбами о прощении, а затем снова гневными. Она не отвечала. Ей нужно было время. Боль утихла, сменившись холодной, трезвой оценкой ситуации. Она поняла, что проблема не в родителях Игоря, а в нем самом. В его неспособности быть взрослым мужчиной, главой своей семьи.
Для Игоря эти три дня превратились в персональный ад. Квартира, казавшаяся маленькой для двоих, стала невыносимо тесной для троих. Мать с утра до ночи гремела кастрюлями, критикуя все, что покупала и готовила Алина. «Масло не то, кастрюли плохие, полотенца жесткие». Она без спроса переставила мебель, «чтобы было удобнее», засунув детскую кроватку в самый темный угол. Отец молча сидел перед телевизором, увеличивая громкость до предела, и постоянно курил на крошечном балконе, отчего весь дым тянуло в комнату. Игорь чувствовал себя чужим в собственном доме.
Вечером третьего дня он, не выдержав, снова набрал Алину. На удивление, она ответила.
«Алина, прошу тебя, вернись, — начал он умоляющим тоном. — Я не могу без тебя. Я был неправ, я все понял».
«Что ты понял, Игорь?» — ее голос был спокойным и ровным, и от этого ему стало еще хуже.
«Ну… что тебе тяжело, что тебе нужен покой… Я поговорю с ними! Они будут вести себя тише!»
В этот момент в разговор вмешалась его мать, выхватив телефон из его рук.
«Алиночка, это Валентина Петровна! Ты когда этот цирк прекратишь? Стыдно так себя вести! Мы тут для тебя стараемся, а ты… Возвращайся домой, не позорь семью! Неблагодарная девчонка!»
Алина на том конце провода молчала. Игорь с силой вырвал у матери трубку.
«Мама, что ты делаешь?!» — закричал он в ярости.
Но было поздно. В трубке раздался тихий, но твердый голос Алины:
«Я все услышала, Игорь. Спасибо, что наглядно продемонстрировал, почему я никогда не вернусь, пока твои родители в моей квартире. Больше не звони мне. О рождении ребенка я сообщу. Прощай».
Короткие гудки.
Игорь посмотрел на мать полными слез глазами. «Что ты наделала… Что ты наделала, мама?! Ты все разрушила!»
Он впервые в жизни кричал на нее. Впервые видел в ней не любящую мать, а эгоистичную женщину, разрушающую его жизнь. Он выбежал из квартиры, хлопнув дверью. Он просто бежал по ночным улицам, задыхаясь от отчаяния и запоздалого прозрения. Он понял, что потерял ее. Возможно, навсегда. И виноват в этом был только он сам.
***
Схватки начались внезапно, посреди ночи, на четыре дня раньше срока. Алина разбудила маму, и та, не теряя ни секунды, вызвала скорую и позвонила отцу, который был на ночном дежурстве. Все происходило спокойно, организованно, без паники. Единственной мыслью Алины было: «Как хорошо, что я здесь. Как хорошо, что я дома». Перед выходом из дома она на автомате отправила короткое сообщение Игорю: «Началось. Еду в роддом №5». И выключила телефон. Ей нужно было сосредоточиться на себе и на малыше.
Игорь увидел сообщение только под утро, когда вернулся домой после бессонной ночи, проведенной на скамейке в парке. Сердце пропустило удар. Началось! Без него! Он бросился домой, наспех схватил паспорт, деньги и помчался в указанный роддом.
В приемном покое ему сухо сообщили, что жена уже в родильном зале, и ему остается только ждать. Он метался по коридору, как зверь в клетке. Час, два, три. Неизвестность сводила с ума. Он представлял, как ей там тяжело и страшно, и что его, самого близкого человека, нет рядом, чтобы держать ее за руку. Вина сжигала его изнутри.
Через пять часов из дверей вышла уставшая, но счастливая теща.
«Поздравляю, папаша. У тебя сын. 3600, 53 сантиметра. Алина и малыш в порядке, отдыхают».
«Сын… — прошептал Игорь. — У меня сын… Можно мне к ним?»
«Не сейчас. Она спит. Да и не думаю, что она хочет тебя видеть, — холодно ответила Ольга Дмитриевна. — Ты свою возможность быть рядом упустил, Игорь. Поезжай домой. И подумай хорошенько над своей жизнью».
Он поехал домой, но это был уже не его дом. Это была территория его родителей. Войдя в квартиру, он увидел, как мать пытается протереть пыль на детской кроватке.
«Ну что? Родила?» — спросила она, не оборачиваясь.
Эта фраза стала спусковым крючком. Вся боль, вина, отчаяние и ярость, копившиеся в нем, выплеснулись наружу.
«У меня родился сын, мама! — закричал он так, что задрожали стекла. — Сын! А я не был рядом! Потому что моя жена сбежала отсюда! Сбежала от твоего “порядка” и твоей “помощи”! Я из-за вас чуть семью не потерял!»
«Сынок, ты чего…» — испуганно пролепетала мать.
«Собирайте вещи! — отрезал он. — Прямо сейчас. Я вызову вам такси на вокзал. Ваши билеты я оплачу. Но чтобы через два часа вас здесь не было».
«Игорь, ты нас выгоняешь?» — в разговор вмешался отец.
«Да! — твердо сказал Игорь, глядя отцу прямо в глаза. — Я выгоняю вас, чтобы попытаться спасти свою семью. Вы вырастили меня, спасибо вам за это. А теперь дайте мне, наконец, стать мужем и отцом. Дайте мне совершать свои ошибки и самому их исправлять».
Впервые в жизни он не чувствовал себя виноватым перед родителями. Он чувствовал, что поступает правильно. Он выпроводил их через два часа, усадив в такси. А потом сел посреди пустой, гулкой квартиры и долго, беззвучно плакал. От горя и от облегчения. Это был первый шаг. Самый трудный.
***
Прошло две недели. Игорь каждый день приезжал в роддом, привозил пакеты с едой, памперсы, детские вещи. Он не звонил и не требовал встреч. Просто передавал через медсестер пакеты и маленькие записки: «Я люблю вас. Я жду вас. Игорь». Алину выписали, и она, как и ожидалось, уехала к своим родителям. Он не спорил. Он понимал, что не имеет на это права.
Он потратил эти две недели на то, чтобы превратить их квартиру в настоящую крепость для своей жены и сына. Он сделал генеральную уборку, выкинул старый надувной матрас, переставил все так, как было при Алине. Он купил увлажнитель воздуха, ночник с проектором звездного неба и удобное кресло для кормления, о котором мечтала Алина. Он хотел, чтобы она, вернувшись, увидела не слова, а дела.
Наконец, набравшись смелости, он приехал к дому ее родителей. С огромным букетом. Дверь открыла теща. Она молча осмотрела его с ног до головы и, не сказав ни слова, пропустила в квартиру.
Алина сидела в гостиной и кормила малыша. Она выглядела уставшей, но какой-то умиротворенной. Она подняла на него глаза, и в них не было ненависти. Только бездонная усталость.
Он молча протянул ей цветы и сел на стул на почтительном расстоянии.
«Он очень на тебя похож», — тихо сказала она.
«Прости меня, — прошептал Игорь, и голос его сорвался. — Прости, если сможешь. Я был таким идиотом. Слепым, глухим эгоистом. Я все понял, Алин. Слишком поздно, но понял. Моя семья — это ты и наш сын. Больше никого и ничего нет. Родители уехали в тот же день, когда родился наш сын. Я их отправил. И я им сказал, что в следующий раз, когда они захотят приехать, для них будет снят номер в гостинице. И приезжать они будут только тогда, когда мы их позовем. Я все испортил, но я готов всю жизнь все исправлять. Только позволь мне быть рядом».
Он говорил взволнованно, его щёки лихорадочно горели.
Алина долго молчала, глядя на спящего на ее руках крошечного человечка. Потом она перевела взгляд на Игоря.
«Тебе придется очень постараться, чтобы я снова смогла тебе доверять, — сказала она тихо. — Доверие — это не цветы и не новое кресло. Это поступки. Каждый день».
«Я знаю, — кивнул он. — Я готов».
Она вздохнула. «Хочешь подержать сына?»
Это было больше, чем он смел ожидать. Он подошел, и она осторожно передала ему драгоценный сопящий сверток. Он неумело, но бережно прижал сына к груди, и огромное, всепоглощающее чувство любви и нежности накрыло его с головой. Он посмотрел на Алину поверх головы малыша. Она смотрела на них, и в уголке ее глаза блеснула слеза.
Они не вернулись домой в тот же день. И даже через неделю. Но лед тронулся. Впереди был долгий, трудный путь к прощению и восстановлению семьи. Но теперь Игорь точно знал, что пройдет его до конца. Потому что на руках он держал свое будущее. И он больше никогда его не отпустит.