Утро началось с визита Марины. Без звонка, без предупреждения.
— Нам нужно поговорить, — сказала она, даже не здороваясь.
Анна молча открыла дверь.
Марина выглядела иначе — не растерянно, не жалобно. Уверенно. В дорогом пальто, с новой сумкой, волосы уложены.
— Неплохо для человека с долгом в два миллиона, — заметила Анна.
Марина усмехнулась.
— Знаешь, Ань, я думала, ты умнее. Ты могла бы просто согласиться, и всё было бы по-хорошему.
— По-хорошему? — переспросила Анна. — Это как — когда за меня подделывают подпись?
Марина вздрогнула, но быстро взяла себя в руки.
— О чём ты?
— О твоём договоре. Поручительство. С моей подписью.
— Ты что, обвиняешь меня во лжи? — Марина повысила голос. — Может, это Игорь подписал за тебя, чтобы ускорить?
— Отлично, — сказала Анна. — Значит, вы вдвоём.
— Не начинай истерику, — раздражённо бросила Марина. — Всё равно всё решено. Квартира уйдёт под продажу. Игорь уже согласился.
Анна медленно подошла ближе, посмотрела прямо в глаза:
— Передай своей маме и брату: пока я жива, никто ничего не продаст.
Марина усмехнулась.
— Посмотрим. Ты не представляешь, с кем связалась.
Она развернулась и ушла, оставив за собой запах дорогих духов и мерзкое ощущение грязи.
Анна стояла в коридоре, чувствуя, как подступает злость — чистая, холодная. Не страх, не отчаяние — именно злость.
Теперь всё стало ясно.
Это не случайность. Не просьба о помощи. Это схема.
И Игорь в ней участвовал.
Она посмотрела на папку с документами и вдруг поняла: теперь она должна действовать.
Холодно, продуманно. Без истерик.
— Хорошо, — сказала она в пустоту. — Играть так — будем играть.
***
— Ну здравствуй, — голос Анны прозвучал спокойно, почти холодно. — Решил вернуться?
Игорь стоял в дверях, держа в руке пакет с какими-то бумагами. Было видно: не спал, не брился, щёки заросли, глаза усталые.
— Нам надо поговорить, — тихо сказал он. — Без крика. Без обвинений.
— Хорошо, — Анна отошла в сторону. — Проходи.
Он вошёл, сел на диван. Осмотрелся, будто впервые оказался в этой квартире. Всё то же — кружка на подоконнике, плед на кресле, запах кофе. Только воздух другой — натянутый, колкий.
— Я не хотел, чтобы всё так вышло, — начал он.
— А как ты хотел, Игорь? — спокойно спросила Анна. — Чтобы я подписала договор, продала квартиру и ушла с чемоданом?
Он опустил глаза.
— Я думал, получится договориться… Марина сказала, что нашла человека, который купит долю быстро, без нервов. Я не знал, что она…
— Подделает мою подпись? — перебила Анна. — А я узнала. Вчера. От коллекторов.
Он вздрогнул.
— Аня, клянусь, я не знал.
— Не ври, — сказала она тихо. — Документы хранились дома, в шкафу, под папкой с налоговыми отчётами. Только ты имел к ним доступ.
Он поднял глаза, и в них мелькнуло что-то похожее на стыд.
— Я просто… отдал копии. Она сказала, нужно для консультации. Я не думал, что она их использует.
— Конечно, — кивнула Анна. — Ты никогда не думаешь. Ты просто делаешь, как мама сказала.
Он сжал кулаки.
— Не надо про маму.
— А что, неприятно? — она усмехнулась. — Когда кто-то вмешивается в твою жизнь, а ты молчишь? Привычно ведь.
Он замолчал.
Анна подошла к шкафу, достала папку с документами и положила на стол.
— Видишь вот это? — сказала она, показывая договор поручительства. — Сегодня утром я была в банке. И знаешь что? Они подтвердили: подпись не моя. Буквально через неделю передаю дело в полицию.
— Что? — Игорь побледнел. — Аня, подожди, не надо…
— Надо, — спокойно ответила она. — Потому что я больше не собираюсь быть вашим кошельком. Ни твоим, ни Марины, ни твоей мамы.
Он вскочил.
— Ты всё разрушишь!
— Нет, — сказала Анна. — Это вы всё разрушили. Когда решили, что можно жить за чужой счёт.
Он замер. Сел обратно.
Тишина повисла, плотная, вязкая. За окном моросил дождь, на улице в лужах отражались фонари. Октябрь вступил в свои права окончательно.
Марина объявилась на следующий день. В дорогом пальто, с телефоном последней модели. С ней был какой-то мужчина — высокий, бритый, в кожаной куртке.
— Добрый день, — сказал он, едва переступив порог. — Я, так сказать, представляю интересы Марины. Вопрос можно решить мирно, без полиции.
Анна стояла в дверях, держа в руке телефон.
— А я представляю свои интересы. И вопрос решится ровно так, как требует закон.
Марина нахмурилась.
— Ань, зачем ты так? Мы же по-людски могли…
— По-людски? — перебила она. — Когда вы подделали подпись, вы уже выбрали, как именно.
Мужчина сделал шаг вперёд, но Анна подняла телефон.
— Ещё шаг — и я нажимаю «вызов». Запись разговора идёт.
Марина побледнела.
— Ань, не надо полицию… пожалуйста…
— Поздно, — сказала Анна и закрыла дверь.
Она стояла, прислонившись к ней спиной, и слышала, как за дверью Марина шипит на своего «представителя», потом быстрые шаги, хлопок. Ушли.
Она пошла на кухню, включила чайник. Руки дрожали. Не от страха — от облегчения.
Через два дня Игорь пришёл снова. Без пакета, без уверенности.
— Они… Марина и мама… — начал он, — они в шоке. Говорят, ты всех подставила.
— Пусть говорят, — ответила Анна. — Я подставила только одну вещь — их планы.
— Аня, ну нельзя же так. Это всё-таки семья.
— Семья? — повторила она. — Тогда скажи мне честно: где была семья, когда я тянула на себе ипотеку, когда ты терял работу, когда мама называла меня жадной прямо при тебе, а ты молчал? Где была семья, когда Марина брала новые кредиты, зная, что вы опять придёте ко мне с просьбами?
Он опустил голову.
— Я не знаю… Я просто не хотел войны.
— А я не хочу быть оружием в ваших войнах, — твёрдо сказала Анна. — Хочешь — живи по-новому. Не хочешь — дверь открыта.
Он замер, посмотрел на неё — как будто увидел впервые.
— Ты изменилась.
— Нет, — ответила она. — Просто перестала бояться.
Он постоял, потом кивнул и ушёл. Без угроз, без слов. Просто ушёл.
Прошла неделя.
Полиция приняла заявление. В банке подтвердили экспертизу подписи. Следователь говорил сухо, официально:
— Шансы хорошие, если захотите довести до конца.
Анна захотела.
Дома она убрала все бумаги в новый сейф. Потом впервые за долгое время включила музыку — громко, чтобы заглушить тишину.
Квартира снова стала её. Не просто по документам, а по ощущениям.
На кухне пахло кофе, за окном шумел ветер, в коридоре висело пальто — её, а не чьё-то чужое.
Вечером позвонил Игорь.
— Можно зайти за вещами?
— Конечно, — ответила она. — Всё сложено. В прихожей.
Он пришёл, тихо. Осмотрел квартиру — взгляд скользил по стенам, как будто прощался.
— Аня, — сказал он, — я, наверное, не вернусь.
— Я знаю, — спокойно ответила она. — И не держу.
Он кивнул.
— Я виноват. Я правда не понимал, как всё далеко зашло.
— Понимание приходит поздно, — сказала Анна. — Но хоть приходит.
Он взял пакет, постоял у двери.
— Спасибо за всё.
— Береги себя, — ответила она.
Дверь закрылась.
Через пару дней Марину вызвали на допрос.
Анна узнала об этом случайно — из звонка следователя. Тот говорил вежливо, сухо, по делу. Она поблагодарила и отключилась.
На душе было странно — не радость, не злость. Просто тихое удовлетворение.
Вечером позвонила Наталья Ивановна.
— Ты добилась своего, да? — в голосе свекрови звучала усталость, но без прежней надменности. — Семью разрушила, сестру под следствие подставила, мужа выгнала. Гордись.
— Я не разрушала, — спокойно сказала Анна. — Я просто перестала чинить то, что вы ломали годами.
Повисла пауза. Потом короткий ответ:
— Живи, как знаешь.
Гудки.
Ноябрь вступал в силу. Холодный, сухой, прозрачный.
Анна возвращалась с работы, держа в руках пакет с продуктами. Ветер трепал волосы, в кармане вибрировал телефон — смс из банка: «Счёт пополнен на 127 000 ₽».
Это пришёл возврат за фиктивный договор — компенсация после экспертизы.
Она улыбнулась. Маленькая победа.
Вечером зажгла свечи на подоконнике, открыла вино, включила старый фильм. Сидела, смотрела на огни города и думала, что впервые за долгие годы ей спокойно.
Без визгов свекрови, без нытья Марины, без оправданий мужа. Только тишина и уверенность.
На столе лежали документы — чистые, настоящие, с её подписью.
Дом, который она отстояла.
Она подняла бокал и сказала тихо, почти шёпотом:
— Теперь всё по-моему.
И впервые за долгое время почувствовала — не страх, не злость, а свободу.
Конец.