— Катя, я же не враг тебе! Ну, ошибся. Да, увлёкся, но ты сама отдалилась! Постоянно занята своим бизнесом, своими сделками! Где была жена? Где любовь, внимание? Я просто искал… тепла.
Екатерина медленно повернулась к нему.
— Тепла? Ты искал женщину, которая поверит, что ты — несчастный герой, запутавшийся в холодной браке. А потом ты решил, что проще украсть у меня, чем самому чего-то добиться.
Максим не ответил. Только отвернулся, будто ударили.
После того разговора она не ждала, пока он соберётся уходить. В тот же вечер поменяла пароль от сейфа, вызвала нотариуса, чтобы аннулировать доверенности. А утром отправилась к адвокату — крепкой женщине по имени Ольга Николаевна, с низким голосом и глазами, которые, казалось, видели всё.
— Мужа нужно обезвредить, — коротко сказала Екатерина, садясь в кресло.
Ольга усмехнулась:
— Звучит, как в боевике. Но я поняла. Документы у вас?
— Копии остались. Оригиналы он, скорее всего, уже куда-то спрятал.
— Значит, будем восстанавливать через нотариальные реестры. И заблокируем любые попытки перевести имущество.
— Он не остановится, — сказала Екатерина. — У него долги. Он отчаянный.
Адвокат откинулась на спинку кресла.
— Тем лучше. Чем больше он суетится, тем проще доказать его намерения.
Через неделю Максим попытался снять деньги со счёта фирмы — не получилось. Потом звонил, писал, приходил под дом, стоял у ворот, курил, бросал бычки прямо на тротуар.
Иногда умолял:
— Катя, давай поговорим. Ну, не гони меня. Мы можем всё вернуть!
Иногда угрожал:
— Ты думаешь, я ничего не добьюсь? Ошибаешься! Я через суд всё вытрясу!
Однажды он позвонил среди ночи. Голос был хриплым, пьяным:
— Ты мне всю жизнь испортила. Хотела, чтобы я под забором валялся?
— Нет, — спокойно ответила она. — Ты сам туда идёшь.
Скандалы продолжались месяцами. То он заявлялся с матерью, кричавшей на весь подъезд:
— Моя невестка — ведьма! Обманула моего сына!
То приходили письма из суда — иски, требования, попытки признать имущество «совместно нажитым».
Екатерина держалась. На каждое письмо — ответ. На каждое заявление — документы, выписки, доказательства. Ольга Николаевна говорила:
— Терпи. Чем больше он злится, тем яснее суду, кто здесь лжёт.
Развод длился почти год. Всё это время Максим жил у знакомого на окраине — маленькая квартира, дешёвый ремонт, старый диван. Света, та самая, ради которой всё затевалось, ещё какое-то время звонила ему, обещала ждать. А потом, когда узнала, что Екатерина закрыла доступ к деньгам, просто перестала отвечать.
Он попытался найти её — оказалось, что она уже встречается с другим, «перспективным».
Максим пил. Много, зло, с обидой на весь мир.
Екатерина тем временем жила, будто заново училась дышать. Без криков, без лжи, без страха. Первое время в доме было странно тихо. Она не сразу привыкла к пустому креслу напротив. Не сразу перестала слушать шаги за дверью, как раньше.
Но с каждым утром становилось легче.
В офисе коллеги сначала шептались, потом перестали. Работа спасала: таблицы, отчёты, встречи. Она перестала думать о прошлом — только вперёд.
Иногда, по вечерам, сидела на кухне с бокалом вина и вспоминала, как восемь лет назад Максим носил ей кофе в постель, как шутил, как обещал «всегда быть рядом».
Смешно. «Всегда» у некоторых заканчивается там, где начинается банковский баланс.
На последнем заседании суда он выглядел измученным — похудевший, с синяками под глазами. Судья зачитала решение:
«Имущество, приобретённое до брака, а также полученное по наследству, разделу не подлежит…»
Максим стоял, как вкопанный. Екатерина слушала и думала, что наконец-то всё кончено.
Он бросил взгляд — злой, униженный, полный ненависти.
— Ты счастлива теперь? — прошипел он у выхода.
— Да, — ответила она. — Впервые за долгое время.
Прошёл месяц. Он позвонил однажды — последняя попытка.
— Катя, — голос был тихим, почти жалким. — Прости меня. Я не знаю, зачем всё это сделал. Я был дурак.
— Был? — спросила она. — Или остался?
Пауза. Он выдохнул.
— Мне некуда идти.
— У тебя была возможность не доводить до этого. Ты сам всё выбрал.
— Я просто хотел жить нормально, — сказал он.
— Нормально — это не за чужой счёт, Максим.
Она повесила трубку.
Весна принесла тишину. Цветы на подоконнике, новый ремонт в кабинете, свободное дыхание. Екатерина подписала несколько крупных контрактов — бизнес рос.
Вечерами она гуляла по парку, слушала музыку, училась радоваться простым вещам: запаху дождя, солнечному свету, одиночеству без страха.
Иногда ей казалось, что она больше не та женщина, которая когда-то дрожала от одного звонка мужа. Теперь — железо. С опытом, с болью, но с ясностью.
— Знаешь, — сказала однажды Ольга Николаевна за чашкой кофе, — ты редкий случай. Большинство женщин сдаются.
Екатерина улыбнулась.
— Я просто вовремя открыла глаза.
Говорят, мстит лучше всего тот, кто выживает. Екатерина не мстила — она просто выжила. Без скандалов, без истерик, без реванша. Просто отрезала от себя прошлое, как гнилую нить.
Максим остался где-то там — среди пустых бутылок, долгов и сожалений.
Света исчезла, друзья отвернулись. Он больше не звонил.
А Екатерина каждое утро, выходя из дома, закрывала дверь на ключ и думала:
«Главное — больше никому не позволять решать, сколько стоит твоя жизнь».
И в этой тишине, среди запаха кофе и шороха бумаг, она впервые за долгое время почувствовала себя по-настоящему свободной.
Конец.