Два дня прошли в оглушительной, неестественной тишине. Ключ в замке не поворачивался, пакеты с едой не громыхали на кухне. Денис ходил по квартире с видом победителя, который в одиночку остановил вражескую армию. «Видишь? Я же говорил, что всё решу. Просто нужно было поговорить по-человечески», — говорил он, обнимая Светлану за плечи. Она не спорила. Она просто ждала, потому что интуиция, отточенная неделями психологической осады, подсказывала ей — это не мир, это короткая передышка перед решающим штурмом. Затишье было обманчивым, как спокойное море перед цунами.
В субботу утром они проснулись поздно. За окном лениво падал снег, и впервые за долгое время в их квартире царила та самая атмосфера, о которой они мечтали. Они пили кофе, строили планы на день, обсуждали покупку новой картины в гостиную. Они почти поверили, что всё закончилось. А потом раздался знакомый щелчок замка.
На пороге стояла Людмила Александровна. На этот раз без еды. В руках она держала огромный, тяжёлый свёрток, завёрнутый в пожелтевшую простыню. Её лицо сияло энтузиазмом.
— Детки, сюрприз! Я вам подарок привезла! — провозгласила она и, пройдя в гостиную, с грохотом опустила свою ношу на пол. — Я тут на антресолях разбирала и нашла! Абсолютно новые, муха не сидела!
С этими словами она развернула свёрток. На пол хлынул поток тёмно-бордового, почти коричневого бархата. Это были шторы. Тяжёлые, пыльные, с вышитыми золотой нитью уродливыми розами. Они пахли нафталином и временем, проведённым в забвении.
Светлана посмотрела на свои лёгкие, почти невесомые льняные занавески, пропускавшие в комнату максимум света, а потом на это бархатное чудовище, способное превратить их светлую гостиную в склеп.
— Мам, это… что? — Денис растерянно смотрел на шторы.
— Как что? Шторы! Шикарные, чехословацкие! Помните, раньше такие достать было невозможно? Повесим вместо этой вашей марли, — она пренебрежительно махнула рукой в сторону окна. — Сразу уютно станет, по-богатому! Сейчас стремянку принесёшь, я мигом всё сделаю.
И в этот момент Светлана почувствовала абсолютное, звенящее спокойствие. Ярость, обида, унижение — всё это выгорело дотла, оставив после себя лишь холодную, твёрдую решимость. Она подошла к свекрови.
— Людмила Александровна, спасибо, но мы не будем это вешать.
Свекровь удивлённо вскинула брови. Она не привыкла к прямому неповиновению.
— Это почему ещё? Подарок же! От чистого сердца!
— Потому что это наш дом. И мы сами решаем, какие в нём будут шторы, — голос Светланы был тихим, но в нём не было ни капли сомнения. Она посмотрела свекрови прямо в глаза. — Пожалуйста, отдайте мне ключ от нашей квартиры.
Наступила тишина. Денис замер на полпути к кухне. Людмила Александровна сначала растерялась, а потом её лицо побагровело.
— Что?! Ключ? Ты меня из дома сына выгоняешь? После всего, что я для вас сделала? Я вам завтраки ношу, убираю, а ты… Неблагодарная!
— Я не выгоняю вас. Я прошу вернуть то, что принадлежит нам, — Светлана не повышала голоса. — Вы можете приходить в гости. Но только после звонка. И только тогда, когда мы вас пригласим.
— Да как ты смеешь! Денис, ты слышишь, что она говорит?! — взвизгнула Людмила Александровна, апеллируя к сыну. — Я мать твоего сына и ты обязана…
— Да вы хоть понимаете, что у нас своя семья? СВОЯ! Ещё хоть раз вы припрётесь к нам домой рано утром и без предупреждения, я просто вызову полицию! А им уже будет всё равно чья вы мать! Ясно вам?!
Денис, как всегда, попытался стать миротворцем.
— Света, ну зачем ты так? Мама же помочь хотела. Ну, шторы… не нравятся — не повесим. Но ключ-то зачем забирать? Это же мама!
Это был конец. Светлана посмотрела на своего мужа, который в очередной раз прятался за юбкой своей матери, и поняла, что надеяться ей не на кого. Она молча достала из кармана телефон, нашла в контактах номер, сохранённый ещё два дня назад.
— Что ты делаешь? — испуганно спросил Денис.
Не отвечая ему, Светлана нажала на кнопку вызова.
— Здравствуйте. Я бы хотела вызвать мастера для смены замка во входной двери. Да, чем скорее, тем лучше. Адрес записывайте…
Людмила Александровна застыла с открытым ртом. Шок на её лице сменился яростью, а затем — растерянностью. Она смотрела то на невестку, спокойно диктующую адрес в трубку, то на своего сына, который стоял посреди комнаты и беспомощно моргал. Впервые за долгие годы её безоговорочная власть пошатнулась.
Светлана закончила разговор и положила телефон на стол. Она посмотрела на мужа и на его мать. Впервые за всё это время она не чувствовала себя жертвой.
— Я возвращаю себе свой дом, — тихо сказала она.
И в этой тишине звук её голоса прозвучал громче любого крика.
Слова, брошенные в тишину гостиной, повисли в воздухе, словно дым. Людмила Александровна, казалось, на мгновение перестала дышать. Её лицо, только что искажённое гневом, вдруг стало пустым, как у фарфоровой куклы. Она медленно перевела взгляд с невестки на сына, ожидая, что он сейчас же бросится на её защиту, отменит этот абсурдный звонок, поставит на место зарвавшуюся девчонку. Но Денис молчал. Он стоял, вжав голову в плечи, и смотрел куда-то в пол, на уродливые бархатные розы, распластавшиеся на паркете. Его молчание было громче любого крика, и оно означало одно — капитуляцию.
И тогда плотина прорвалась.
— Ах вот как! — зашипела Людмила Александровна, и её голос задрожал от обиды. — Вот как ты мне отплатил, сынок! Я тебе жизнь отдала, ночей не спала, последнее для тебя берегла! А ты позволяешь этой… этой чужой женщине выставлять родную мать за дверь!
Она не смотрела на Светлану. Весь её праведный гнев был направлен на Дениса, на самое слабое звено. Это был её коронный приём, отточенный годами — вызвать чувство вины, заставить его почувствовать себя предателем.
— Я же вам только добра хотела! Думала, уют создам, помогу… А вы… Вы меня просто вышвыриваете, как старую собаку!
Светлана оставалась невозмутимой. Она знала, что этот спектакль предназначен не для неё. Она молча подошла к свекрови, протянув руку.
— Ключ, пожалуйста.
Людмила Александровна отшатнулась, словно от удара. Она полезла в свою сумку, её руки дрожали. Она вытащила связку, сняла с неё один-единственный ключ и с силой швырнула его на журнальный столик. Металл звякнул о стекло с похоронным звоном.
— Подавитесь! — выплюнула она. — Только запомни, Денис, — она ткнула в его сторону пальцем, — она и тебя так же выбросит, когда ты ей станешь не нужен! Не будет у вас счастья, построенного на материнских слезах! Не будет!
С этими словами она схватила свои пыльные шторы, сгребая их в охапку, как павшего в бою знаменосца, и, не оглядываясь, вылетела из квартиры, с такой силой хлопнув дверью, что в серванте жалобно звякнула посуда.
В наступившей тишине было слышно, как гулко бьётся сердце. Денис наконец поднял голову. В его глазах стояла смесь обиды, растерянности и… облегчения.
— Света… Зачем так жестоко? Можно же было…
— Нельзя, — мягко, но твёрдо прервала его Светлана. Она подошла и взяла его за руку. Его пальцы были ледяными. — Денис, пойми. Это не жестокость. Это операция. Иногда, чтобы спасти организм, нужно отрезать то, что его отравляет. Мы были отравлены. Наш дом, наши отношения, всё.
Через двадцать минут приехал мастер. Немолодой, усатый мужчина с усталыми глазами. Он молча, без лишних вопросов, принялся за работу. Звук работающей дрели, выгрызающей старый замок, был для Светланы музыкой. Это был звук освобождения. Денис сидел на диване и наблюдал за процессом, и Светлана видела, как в его сознании происходит какая-то сложная, болезненная работа. Он словно прощался со своим детством, с той моделью мира, где мама всегда рядом, всегда всё решает и всегда имеет право войти в любую дверь.
Когда мастер закончил, он протянул Светлане небольшой запечатанный пакет с двумя новыми ключами.
— Готово, хозяйка.
Она расплатилась, и дверь за ним закрылась. Теперь уже навсегда.
Они остались одни в своей тихой, теперь уже по-настоящему своей квартире. Светлана положила ключи на тот самый столик, где несколько минут назад лежал старый. Они блестели в свете лампы.
— Это твой, — сказала она, пододвигая один ключ к Денису.
Он посмотрел на ключ, потом на неё.
— Она меня никогда не простит.
— Простит, — уверенно ответила Светлана. — Матери всегда прощают. Но теперь она будет приходить к нам в гости. А не к себе домой. Чувствуешь разницу?
Он медленно кивнул. Он взял свой ключ, и его пальцы сомкнулись вокруг холодного металла. В его взгляде больше не было растерянности. Там появилось что-то новое — понимание. Он посмотрел на жену, на их светлые занавески, на пустой угол, где только что лежало бордовое бархатное чудовище. Он глубоко вздохнул, будто после долгого погружения под воду.
— Да, — сказал он тихо. — Теперь чувствую. Добро пожаловать домой, Света.
И она поняла, что они не просто сменили замок. Они только что начали строить свою семью…
