— Пусть твоя сестра только попробует ещё раз подойти к нашей дочери и говорить про меня гадости! А ты, если ещё раз позволишь им остаться на

Резкий, неприятный писк динамика разрезал напряжённую тишину кухни. Гудки — громкие, настырные, невыносимо отчётливые — заполнили пространство. Кирилл смотрел на жену, и его мозг отказывался верить в происходящее. Это было безумие. Она собиралась устроить скандал прямо по телефону? Сейчас? Унизить его, выставив их ссору на всеобщее обозрение?
— Мари-и-ин, привет. Что-то случилось? — раздался из динамика чуть капризный, растягивающий гласные голос Зои. Голос человека, который уверен в своей безнаказанности.
Кирилл впился взглядом в лицо жены. Она держала телефон в руке на уровне груди, словно диктофон. Её лицо оставалось непроницаемым.
— Зоя, привет, — начала Марина. Её голос был ровным, лишённым всяких эмоций, как голос автоответчика, сообщающего о балансе на счёте. Но в этой механической ровности таилось нечто куда более страшное, чем крик. — Я звоню ненадолго. Просто хочу, чтобы ты знала. Ещё одно твоё слово о моей семье, сказанное моей дочери, и я позабочусь о том, чтобы твой муж узнал, с кем именно ты проводила время на прошлом корпоративе.
Кирилл почувствовал, как у него подкашиваются ноги. Он инстинктивно вцепился в спинку стула, чтобы не упасть. Корпоратив? Какой корпоратив? О чём она говорит? В его голове вспыхнули обрывки фраз Зои, её жалобы на скуку в браке, намёки на какого-то нового коллегу из соседнего отдела… Он всегда отмахивался от этого, считая пустым кокетством.
Марина сделала паузу, давая своим словам впитаться, дойти до адресата по ту сторону линии.
— У меня есть очень интересные фотографии, Зоя. Очень. Подробные. Где ты и твой начальник отдела продаж в гостиничном номере. Ты ведь помнишь тот вечер? Думаю, Игорь будет в восторге от такого ракурса. Ты меня поняла?
В трубке воцарилось молчание. Но это была не просто тишина. Это было оглушающее отсутствие звука, в котором можно было физически ощутить, как у человека на том конце провода останавливается сердце, как леденеет кровь и как в голове судорожно проносятся варианты, один страшнее другого. Это была тишина пойманного зверя. Уничтожающая, абсолютная тишина, которая была красноречивее любых криков или оправданий.
Кирилл смотрел на телефон в руке Марины, будто это было какое-то адское устройство, а не обычный смартфон. Мир сузился до этого маленького чёрного прямоугольника, из которого сейчас сочился концентрированный ужас. Его сестра. Его «несчастная, одинокая» сестра. И его жена, которая, оказывается, всё это время знала. Знала и молчала. Держала в руке этот козырь, этот ядерный заряд, и ждала своего часа.
Марина подождала ещё несколько секунд, наслаждаясь этой тишиной, как гурман наслаждается послевкусием дорогого вина. Затем, не дожидаясь ответа, она с той же невозмутимой точностью нажала на красную кнопку сброса.
Щелчок окончания вызова прозвучал на кухне как выстрел.
Она медленно положила телефон на стол экраном вниз. А потом подняла глаза на мужа. Он смотрел на неё, но не видел свою жену. Он видел незнакомую женщину. Опасную, расчётливую и абсолютно безжалостную. Женщину, которая только что, за тридцать секунд, разрушила мир его сестры и, возможно, его собственный. Весь его гнев, вся его праведная ярость испарились без следа, оставив после себя лишь липкий, холодный страх. Он окаменел, превратившись в безвольную статую, неспособную ни пошевелиться, ни произнести ни звука.
Тишина, наступившая после щелчка сброшенного вызова, была не просто отсутствием звука. Воздух на кухне сгустился до плотности ртути, он давил на барабанные перепонки, мешал дышать. Кирилл смотрел на жену, пытаясь собрать воедино осколки своего мира, но они рассыпались в пыль. Образ хрупкой, нуждающейся в защите сестры, который он так бережно лелеял все эти годы, лопнул, как грязный мыльный пузырь. А на его месте возникло уродливое, лживое лицо. Но куда страшнее была метаморфоза, произошедшая с Мариной. Женщина, стоявшая перед ним, имела её черты, её голос, но была кем-то другим. В её глазах, которые он любил за их теплоту, теперь плескался арктический холод.
Он наконец обрёл голос, но тот получился чужим, сдавленным и хриплым.
— Как давно?
Вопрос повис между ними. Он не уточнил, о чём спрашивает, но это и не требовалось. Они оба всё понимали. Как давно она знала? Как давно держала в руках этот заряженный револьвер, приставленный к виску его семьи?
— С прошлого Нового года, — ровно ответила Марина, опускаясь на стул. Она не смотрела на него, её взгляд был устремлён на тёмный экран телефона, лежащего на столе. — Зоя тогда немного перебрала с шампанским на том самом корпоративе. А её муж, Игорь, позвонил мне в панике около трёх часов ночи — она не вернулась домой и не отвечала на звонки. Я нашла её. Не сразу, конечно. Пришлось обзвонить пару отелей рядом с тем рестораном. Нашла. В весьма однозначной ситуации с её начальником. Я заплатила за номер до утра, вызвала ей такси и отправила домой. Сказала Игорю, что она была у подруги, которой стало плохо. Спасла её брак. Спасла её репутацию. Я думала, она будет благодарна.
Она говорила об этом так буднично, словно рассказывала о походе в магазин за продуктами. Этот спокойный, почти безразличный тон пугал Кирилла больше, чем любой крик. Он понял, что в тот момент, когда он защищал сестру, обвиняя жену в интриганстве, Марина уже знала правду. Знала и молчала. Она давала ему шанс. Шанс выбрать правильную сторону, шанс защитить свою собственную семью. И он с треском этот шанс провалил.
— Почему… почему ты мне не сказала? — прошептал он. Это была последняя соломинка, за которую он пытался уцепиться. Если бы она сказала, всё было бы иначе. Он бы поверил ей, он бы…
— А ты бы поверил? — она наконец подняла на него глаза, и в них мелькнула тень презрения. — Ты, который только что обвинил меня в том, что я использую собственного ребёнка для своих интриг? Ты бы встал на мою сторону против своей «святой» сестры? Нет, Кирилл. Ты бы устроил мне скандал, обвинил во лжи, в клевете, побежал бы к ней, и она бы залила тебе в уши очередную порцию яда. А потом пришла бы к нашей дочери и рассказала бы ей ещё что-нибудь. Что-нибудь похуже. Я не могла этого допустить. Это была моя страховка. Мой последний аргумент в мире, где мои слова для тебя ничего не значат. Ты сам вынудил меня его использовать.
И в этот момент он всё понял. Понял с ужасающей, тошнотворной ясностью. Он не просто был слеп. Он был соучастником. Каждое его слово в защиту Зои, каждая попытка обелить её, каждое обвинение в адрес Марины — всё это было маленькими шагами к той пропасти, на краю которой они сейчас стояли. Это он сам вручил жене это оружие, отказавшись верить ей на слово.
Марина встала, её лицо снова стало непроницаемой маской.
— Пусть твоя сестра только попробует ещё раз подойти к нашей дочери и говорить про меня гадости! А ты, если ещё раз позволишь им остаться наедине, сам будешь искать себе новое жилье! Всё понял?!
Она развернулась и вышла из кухни, оставив его одного в оглушительной тишине, наполненной призраками его разрушенных иллюзий. Кирилл опустился на стул, обхватив голову руками. На кухне пахло кофе и предательством. Он всё ещё любил свою жену, но теперь он её боялся. Он понял, что та Марина, которую он знал — мягкая, уступчивая, всепрощающая — умерла сегодня здесь, на этой кухне. И он сам был её палачом. А та, что родилась на её месте, больше никогда не позволит ему забыть, чью сторону он должен выбирать…