— Марина, открой дверь! Что происходит?
— Уйди, — глухой голос из-за двери.
— Ты с ума сошла? Где ребёнок?
— С соседкой. Ему там лучше.
— Открой немедленно!
— Нет.
— Я дверь выломаю!
— Выламывай.
Он ударил плечом. Ещё раз. Дверь поддалась. Марина сидела на полу, обхватив колени.
— Ты что творишь? — он закричал. — Ребёнка бросила!
— Я не бросала. Я… я больше не могу.
— Не можешь что? Быть матерью? Так я и знал! Мама права — ты не справляешься!
— Твоя мама… — она подняла голос. — Твоя мама забрала у меня всё! Сына, дом, тебя!
— Никто ничего не забирал!
— НЕТ? А кто решает, когда кормить? Твоя мама! Кто укладывает спать? Твоя мама! Кто выбирает одежду? Твоя мама! Я тут кто? Инкубатор?
— Ты просто не можешь справиться! Вот в чём дело!
***
Сегодня
Октябрьский вечер принёс в дом Игоря и Марины не покой, а настоящую бурю. Гостиная превратилась в поле битвы, где столкнулись две семьи, два мира, две правды.
Марина стояла у окна, крепко прижимая к себе трёхмесячного Артёма. Малыш спал, не подозревая, что его судьба решается прямо сейчас. За спиной молодой женщины выстроились её защитники — мать Елена Андреевна и сестра Катя. Напротив, словно крепость, возвышалась Валентина Петровна в окружении своих детей — Игоря и Светланы.
— Я забираю вещи и уезжаю к маме, — Марина произнесла эти слова тихо, но каждое прозвучало отчётливо.
— Ты не имеешь права забирать моего внука! — голос Валентины Петровны разорвал напряжённую атмосферу.
— Это мой сын!
— Игорь, скажи ей! — свекровь дёргала сына за рукав дорогой рубашки, словно ребёнок, требующий защиты.
Игорь выглядел измотанным. Галстук давно сброшен, рукава закатаны, под глазами залегли тёмные круги от бессонных ночей.
— Марина, не глупи, — произнёс он безжизненным тоном. — Куда ты поедешь? У твоей матери двухкомнатная квартира.
— Зато там меня не будут унижать!
Светлана, до этого молчавшая в углу дивана, вмешалась:
— Тебя никто не унижает. Ты сама себя доводишь до истерики.
— Помолчи! — огрызнулась Катя, защищая сестру. — Твой братец обещал помогать, а сам исчез на работе!
— Я зарабатываю деньги!
— На них можно было няню нанять!
— Зачем няня, когда есть я? — Валентина Петровна выпрямилась во весь свой немалый рост.
— Вы не няня! Вы — проблема! — не выдержала Елена Андреевна.
— Как вы смеете!
— Смею! Вы довели мою дочь до нервного срыва!
— Ваша дочь сама виновата! Не умеет ни готовить, ни ребёнка воспитывать!
— Она прекрасная мать!
— Прекрасная? — Валентина Петровна усмехнулась. — Она вчера ребёнка бросила!
— Не бросила, а… — Марина замолчала, инстинктивно прижимая малыша крепче.
— Что — а? — Игорь сложил руки. — Договаривай! Объясни всем, почему ты заперлась в ванной, оставив ребёнка!
— Потому что я больше не могла! — закричала она, и спящий малыш дёрнулся от резкого звука. — Не могла слышать, какая я плохая мать! Не могла видеть, как твоя мать забирает моего сына! Не могла терпеть твоё равнодушие!
— Моё равнодушие? Я работаю по четырнадцать часов!
— Ты сбежал! Сбежал от ответственности, от ребёнка, от меня! Спрятался за работой и мамочкой!
— Не смей так говорить!
— Смею! Ты обещал быть рядом, помогать! А что получилось? Ты исчез, а твоя мать заняла моё место!
— Она помогает!
— Она меня уничтожает! И ты это позволяешь!
— Хватит! — Валентина Петровна шагнула вперёд, протягивая руки к внуку. — Отдай мне ребёнка!
— Не отдам!
— Отдай! Ты неадекватна!
— Мама, перестань! — неожиданно вмешалась Светлана.
Все замерли, поворачиваясь к ней. Она поднялась с дивана, и в её движениях читалась какая-то новая решительность.
— Что? — Валентина Петровна таращилась на дочь с недоумением.
— Мама, хватит. Ты действительно перегибаешь. Марина — мать этого ребёнка, не ты.
— Света, ты что несёшь? — Игорь был ошарашен предательством сестры.
— Правду. Знаешь, почему мой муж ушёл? Потому что мама точно так же вмешивалась в нашу жизнь. Только я молчала, терпела. А потом осталась одна.
— Как ты смеешь! — лицо свекрови налилось краской.
— Я не хочу, чтобы Игорь повторил мою судьбу. Марина права — ты забираешь у неё ребёнка. И ты, братец, прячешься за работой вместо того, чтобы помочь жене.
— Предательница! — выплюнула Валентина Петровна.
— Нет, мама. Я просто вижу правду. Марине нужна помощь, а не критика. Поддержка, а не унижение.
Марина двинулась к двери, и Игорь бросился наперерез:
— Стой! Ты никуда не уйдёшь с моим сыном!
— Посмотрим, — она обошла его, направляясь в прихожую.
— Марина, пожалуйста! Давай поговорим!
— О чём? — она обернулась, и в её глазах плескалась боль. — О том, как твоя мать будет и дальше растить нашего сына? О том, как ты будешь прятаться в работе? Нет, спасибо.
— Я изменюсь!
— Ты это говоришь только потому, что я ухожу. Где ты был три месяца?
— Я работал!
— Ты бежал! И знаешь что? Оставайся со своей мамочкой. Вы друг друга стоите.
Дверь закрылась за тремя женщинами — Мариной, её матерью и сестрой. В квартире воцарилась оглушительная тишь.
— Игорь, сделай что-нибудь! — голос Валентины Петровны дрожал от отчаяния.
Но сын стоял как статуя, уставившись на дверь.
— Я всё испортил, — прошептал он.
— Ничего ты не испортил! Эта истеричка…
— Мама, ЗАМОЛЧИ! — он резко обернулся. — Просто замолчи! Света права — ты забрала у Марины всё! А я позволил!
— Как ты смеешь!
— Уходи, мама. Уходи из моего дома.
— Что?
— УХОДИ. И не возвращайся, пока я не позвоню.
— Ты пожалеешь! — она выбежала, с грохотом захлопнув дверь.
Светлана подошла к брату, положила руку на плечо.
— Уже поздно, Игорь. Она НЕ вернётся.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что я видела её глаза. Она сломлена. Ты и мама её сломали. И знаешь что самое страшное? Ты даже не заметил, когда это произошло.
***
Через неделю курьер принёс конверт с документами о разводе. Марина требовала только одного — чтобы Валентина Петровна не приближалась к ребёнку. Игорь подписал, не читая.
Стоя у окна опустевшей квартиры, он вспомнил слова жены: «Твоя мать забрала у меня всё». Только теперь он осознал — мать забрала всё и у него тоже. Семью, жену, сына. А он позволил. Прятался за работой, за материнской спиной, за жалкими отговорками.
Мелодия телефона разорвала мучительные размышления. На экране высветилось: «Мама».
— Игорёк, ну что там? Одумалась эта ваша?
Он сбросил вызов и заблокировал номер. Затем набрал другой.
— Марина? Это я. Нет, не клянчить прощу. Просто… прости. За всё. Ты была права. Я сбежал. И позволил матери… Просто хотел, чтобы ты знала — я понял. Слишком поздно, но понял. Береги себя и малыша.
Он отключился, не дожидаясь ответа. В безмолвии квартиры слышалось только мерное тиканье настольных часов — отсчёт времени, которое он потерял, семьи, которую разрушил, жизни, которую упустил навсегда.
