Антон неловко переминался с ноги на ногу, засунув руки в карманы спортивных штанов:
— Марин, ну я же маме обещал на лето. Она с Ильёй… Куда им?
— А куда нам? — голос Марины дрогнул. — Мы четыре года копили на эту дачу! Я мечтала провести здесь лето с сыном!
— Да ладно тебе, места всем хватит…
Марина почувствовала, как глаза наполняются слезами — не от обиды, от злости.
— Если ты не решишь этот вопрос, я сегодня же уезжаю с Сашей обратно в город. И подумаю, нужна ли мне вообще такая семья, где моё мнение никто не учитывает.
Она развернулась и пошла к дому, оставив ошеломлённого мужа стоять посреди огорода с осыпавшимися на землю семенами клубники, которые она выронила.
***
Весь день Марина ходила как в тумане. Она видела, как Вера Павловна хозяйничает на кухне, командует Ильёй, делает замечания по поводу того, как она кормит Сашу.
Ужин проходил в напряжённой тишине. Даже маленький Саша, сидя в стульчике, притих и настороженно оглядывался на взрослых. Илья уткнулся в тарелку, чувствуя, что в воздухе висит гроза.
— Что-то вы все какие-то хмурые сегодня, — Вера Павловна разливала борщ по тарелкам. — Антоша, ты бы с женой поговорил. Она весь день как в воду опущенная ходит.
— Мам… — начал Антон.
— Вот я в её возрасте уже двоих вырастила, и дом вела, и работала. А нынешние — неженки. Ребёнка одного родила и думает, что подвиг совершила. Хозяйка должна быть мягче, покладистее. Делиться надо уметь, не жадничать.
Марина медленно положила ложку. Встала из-за стола. Выпрямилась и посмотрела свекрови прямо в глаза.
— Вера Павловна, — её голос звучал спокойно и чётко. — Эта дача — мой дом. Не ваш, не общий, а мой и Антона. Мы на неё копили, экономя на всём. Мы её покупали, обустраивали, вкладывали душу. Я мечтала о ней, представляла, как мой сын будет здесь делать первые шаги.
Свекровь открыла рот, но Марина подняла руку:
— Я не договорила. Я благодарна вам за то, что вы присматривали за домом прошлым летом. Но это не даёт вам права считать себя здесь хозяйкой. Я больше не позволю жить так, будто я здесь квартирантка, будто моё мнение ничего не значит. Это мой дом, моя семья, моя жизнь.
Тишина была оглушительной. Даже Саша перестал стучать ложкой по столику. Вера Павловна побагровела, потом побледнела. Антон сидел, уставившись в тарелку.
— Ну, знаете… — свекровь поднялась. — Я не думала, что доживу до такого. Собственная невестка…
Она вышла из кухни, громко хлопнув дверью. Илья испуганно посмотрел на взрослых и побежал за бабушкой.
***
Ночью Марина долго не могла уснуть. Антон лежал рядом, молчал, но она чувствовала, что он тоже не спит. Наконец он повернулся к ней:
— Марин… Прости меня.
Она молчала, глядя в темноту.
— Я понимаю, что был не прав. Просто… Мама всю жизнь для нас с братом жила. Отец рано у мер, она одна нас тянула. Мне тяжело ей отказывать.
— Я не прошу тебя отказывать ей во всём, — Марина повернулась к мужу. — Но у нас своя семья. Свой дом. Свои правила. Я хочу, чтобы Саша рос в атмосфере любви и уважения, а не постоянных упрёков и поучений.
— Ты права. Завтра я поговорю с мамой.
Утром за завтраком Антон выглядел решительным. Вера Павловна демонстративно молчала, гремела посудой. После еды Антон попросил маму выйти на веранду.
Марина слышала приглушённые голоса — спокойный Антона и возмущённый свекрови. Разговор длился около часа. Когда они вернулись, Вера Павловна выглядела обиженной, но смирившейся.
— Мы с Ильёй уедем завтра, — сухо сообщила она. — Раз мы тут не нужны.
— Мама, вы нужны, — Антон попытался смягчить ситуацию. — Просто в этом году мы хотим пожить здесь сами. Вы можете приезжать в гости на выходные.
Вера Павловна фыркнула, но промолчала. Весь день она собирала вещи, демонстративно громко вздыхая. Илья помогал ей, поглядывая на Марину с любопытством, но без враждебности.
***
Прошло две недели. Марина стояла на крыльце, наблюдая, как Саша делает неуверенные шаги по траве, держась за перила новой песочницы. Антон только что закончил её устанавливать — яркую, с крышей-грибком, точно такую, о какой мечтала Марина.
Грядка у забора была перекопана и засажена клубникой. Рядом Марина разбила небольшой цветник — бархатцы, петунии, настурции. На яблоне висели новые качели. Вдоль дорожки к дому она посадила лаванду — её любимые цветы.
Вечерами они с Антоном сидели на веранде, пили чай и разговаривали. Иногда просто молчали, слушая стрекот сверчков и шелест листвы. Саша обычно засыпал у Марины на руках, убаюканный тишиной и покоем.
Вера Павловна приезжала дважды — на день рождения Антона и просто в воскресенье. Держалась сдержанно, но корректно. Даже похвалила клубничные грядки, правда, не удержалась от замечания, что сажать надо было пораньше.
Марина улыбнулась, вспоминая тот тяжёлый разговор. Да, было трудно. Да, отношения со свекровью стали прохладнее. Но она отстояла своё право на счастье, на свой дом, на свою семью.
Саша засмеялся, поймав бабочку сачком — Антон купил ему вчера в городе. Марина подошла к сыну, подхватила на руки, закружилась с ним по лужайке. Солнце светило ласково, пахло скошенной травой и цветами.
Дача стала не просто домом — она стала символом их независимости, их способности строить жизнь по своим правилам. И Марина знала: какие бы трудности ни ждали их впереди, они справятся. Вместе. В своём доме. По-своему.
