После скандала наступила тишина, но она была тяжелой, гнетущей. Марина несколько дней не выходила из дома. Телефон молчал. Она знала, что это затишье перед новой бурей. Родственники затаились, вырабатывая новую стратегию. В один из таких вечеров она сидела, уставившись в одну точку, и воспоминания нахлынули волной. Детство. Вот они со Светой строят замок из песка. Вот Олег, совсем маленький, доверчиво держит её за руку. Неужели всё это было ложью? Неужели между ними никогда не было ничего настоящего?
В дверь тихо постучали. Это была Ирина Петровна. Она вошла с тарелкой горячих блинчиков и сразу всё поняла по лицу Марины.
«Опять твои коршуны налетали?» — участливо спросила она, садясь рядом.
Марина, не выдержав, рассказала ей всё. О наследстве, о требованиях, о скандале.
«…И самое ужасное, Ира, — закончила она, вытирая слезы, — что какая-то часть меня… чувствует себя виноватой. Может, они правы? Может, я и правда эгоистка? Куда мне одной столько…»
Ирина Петровна строго посмотрела на неё.
«А ну-ка прекрати! — твердо сказала она. — Какая еще виновата? Где они были, когда ты умирала? Я помню, как ты мне позвонила ночью, температура под сорок, а ты даже говорить не можешь. Я скорую вызывала! А твоя Светочка где была? Ипотеку платила? А братик? Так вот что я тебе скажу, Марина. Это не твоя вина. Это их жадность. А наследство… считай это компенсацией. От Бога, от судьбы, неважно. Компенсация за всё, что ты пережила. За боль, за страх, за одиночество. И ты никому ничего не должна. Ни копейки».
Слова соседки были простыми, но они подействовали как бальзам на душу. Они были тем самым голосом разума, который Марина отказывалась слышать в себе.
«Ты права, — тихо сказала Марина. — Ты абсолютно права».
На следующее утро она проснулась другим человеком. Спокойной и решительной. Первым делом она нашла в конверте номер нотариуса и позвонила в Санкт-Петербург. Вежливый мужской голос на другом конце провода подтвердил: она единственная наследница. Никаких других родственников в завещании не упоминалось. Он также объяснил процедуру вступления в права.
Затем Марина позвонила в агентство недвижимости. «Здравствуйте, я хотела бы получить консультацию по продаже квартиры… Да, в Санкт-Петербурге, на Невском проспекте».
Положив трубку, она почувствовала прилив сил. В её голове созревал план. Не план мести, нет. План справедливости. Она набрала номер Светланы.
«Света, приезжайте. Все. И Олег, и тетя Таня. Завтра, в шесть вечера. Я приняла решение. Хочу объявить его вам всем вместе».
В трубке на мгновение повисла тишина, а затем раздался торжествующий голос Светы: «Мы будем, сестренка. Я знала, что ты одумаешься!»
***
Ровно в шесть вечера вся троица была в сборе. Они сидели на кухне Марины, стараясь не выдать своего торжества. Света принесла дорогой торт, Олег — бутылку коньяка, тетя Таня — свою неизменную банку огурцов. Они вели себя так, будто победили. Обсуждали, как лучше продать квартиру, спорили, стоит ли нанимать риелтора или продавать самим.
Марина молча поставила перед ними чашки с чаем. Она была на удивление спокойна. Она дала им выговориться, насладиться предвкушением богатства. Их голоса сливались в один жадный, нетерпеливый гул.
«…И машину надо бы поменять, — мечтала вслух Света. — На эти деньги можно и мне, и Олегу по хорошей иномарке взять».
«А ремонт в доме доделать», — поддакивал Олег.
«И на здоровье потратиться, в санаторий съездить», — вставляла тетя Таня, косясь на Марину, словно это была её идея.
Наконец, когда поток их желаний иссяк, Света повернулась к Марине.
«Ну что, Марин? Мы так понимаем, ты согласна на три доли? Мы можем завтра же идти к юристу, составлять соглашение».
Марина медленно подняла на них глаза. Её взгляд был тяжелым и пронзительным.
«Да, я приняла решение, — тихо, но отчетливо произнесла она. — Я внимательно вас всех выслушала. Твои мечты о новой машине, Света. Твои, Олег, о ремонте. И ваши, тетя Таня, о санатории. Всё это очень… трогательно».
Она сделала паузу. Они замерли в ожидании.
«Я вспомнила всё. Я вспомнила, как умоляла тебя, Света, побыть со мной, а ты выбрала утренник. Я вспомнила, как просила тебя, Олег, привезти мне лекарства, а ты сказал, что у тебя “лапки”, потому что жена не пускает. Я вспомнила, как вы, тетя Таня, жаловались на давление, а потом вас видела соседка на рынке… Я всё помню».
На их лицах появилось раздражение. «Опять ты за своё?» — прошипела Света.
«Нет, — спокойно ответила Марина. — Я не за своё. Я за ваше. Вы хотели услышать моё решение? Вот оно. Вы не получите ничего. Ни копейки. Ни сантиметра той квартиры. Я запрещаю вам даже думать об этих деньгах».
Комнату заполнила оглушительная тишина. Лицо Светы побагровело.
«Что?! Ты… ты в своем уме?!»
«Абсолютно, — кивнула Марина. — Я уже связалась с нотариусом. И с агентством недвижимости. Квартира будет продана. А деньги… О, не волнуйтесь, я знаю, куда их потратить. Часть я отдам Ирине Петровне, моей соседке. Человеку, который был моей семьей, когда вы все от меня отвернулись. Она сможет купить своим внукам квартиру. Часть я отдам в благотворительный фонд помощи онкобольным. Чтобы у кого-то, кто оказался в такой же ситуации, как я, был шанс, и чтобы им не пришлось умолять о помощи таких “родственников”, как вы. А на оставшиеся деньги… я буду жить. Путешествовать. Наслаждаться каждым днем, который вы мне мысленно оставили. И вспоминать о вас только как о страшном сне».
Она встала. «А теперь — уходите. Торт и коньяк заберите с собой. Вам они пригодятся. Запивать своё разочарование».
Первой опомнилась Света. «Да я тебя засужу! Ты пожалеешь! Я докажу, что ты невменяемая!»
«Попробуй, — усмехнулась Марина. — У меня теперь очень хорошие адвокаты. Уходите. Немедленно».
Они смотрели на неё с ненавистью, но понимали, что проиграли. Это был конец.
***
Они ушли, громко хлопнув дверью, оставив после себя запах злобы и несбывшихся надежд. Марина осталась одна в звенящей тишине. Но это была уже другая тишина. Не та, что давила и душила одиночеством. Это была тишина свободы. Тишина победы.
Она подошла к окну и распахнула его настежь. Морозный воздух ворвался в комнату, очищая её. Марина сделала глубокий, полной грудью вдох — первый настоящий вдох за последние два года. Она больше не была жертвой. Ни болезни, ни предательства.
Через месяц квартира в Санкт-Петербурге была продана. На её счету лежала сумма, которую она не могла себе даже представить. Но деньги больше не казались ей чем-то сказочным или пугающим. Они были просто инструментом. Инструментом для новой жизни.
На следующий день она перевела крупную сумму на счёт Ирины Петровны. Когда та, плача и отнекиваясь, пыталась отказаться, Марина просто обняла её. «Это не подарок, — сказала она. — Это долг. Который я с радостью возвращаю».
Еще один крупный перевод ушел в благотворительный фонд. Марина сделала это анонимно. Ей не нужна была благодарность. Ей нужно было чувство, что её боль и её выживание помогут кому-то еще.
Марина не стала покупать новую машину или делать ремонт. Вместо этого она купила билет до Лиссабона. Она всегда мечтала увидеть океан. Сидя в самолете и глядя на проплывающие внизу облака, она думала о том, что жизнь иногда отнимает всё, чтобы потом дать тебе шанс построить всё заново. На руинах старого мира, в тишине после бури, она нашла не наследство. Она нашла себя.
В её телефоне не было номеров Светы, Олега и тети Тани. Она удалила их, стирая последние напоминания о прошлом. Единственным важным контактом был номер Ирины Петровны, которой она обещала звонить каждую неделю.
Когда самолет приземлился в Португалии, и её окутал теплый, соленый воздух, Марина улыбнулась. Впервые за долгое время это была настоящая, счастливая улыбка. Впереди её ждал океан. Впереди её ждала жизнь. Её собственная жизнь, которую она никому больше не позволит отнять.