Прошел почти год.
Теплая земля пахла дождем и новой жизнью. Я опустила в лунку маленький, упругий корень георгина и аккуратно присыпала его землей.
Рядом, кряхтя, трудилась Анна. Ее лицо, обветренное и загорелое, светилось спокойной радостью.
— Вот увидишь, Нина, — говорила она, не разгибаясь, — к августу тут такой ковер будет, все соседи обзавидуются.
Я улыбнулась. Слово «соседи» больше не звучало для меня угрожающе. За зиму я познакомилась со всеми, кто жил здесь постоянно. Простые, работящие люди.
Они не расспрашивали, не лезли в душу, но в их взглядах я видела молчаливое сочувствие и уважение. Все знали мою историю.
Виктор, как оказалось, обладал не только добрым сердцем, но и громким голосом, особенно когда речь заходила о несправедливости.
Мой старый дачный домик так и стоял, заколоченный. Мы иногда ходили туда с Виктором — протопить, проверить, чтобы не отсырел.
Каждый раз, переступая его порог, я чувствовала, как внутри все сжимается.
Но это был уже не страх. Это была память. Память о том, как низко может пасть человек, и о том, как неожиданно может прийти спасение.
Вопрос с квартирой решался долго и муторно. Виктор нашел в городе толкового юриста, который сразу сказал, что дело верное.
— Договор дарения можно оспорить, — объяснял он нам с Виктором, перекладывая бумаги. — Есть такое понятие в законе — «грубая неблагодарность одаряемого».
А оставление в опасности, по сути, на верную смерть — это не просто грубая неблагодарность. Это покушение на жизнь.
Олег на суд не пришел. Прислал своего представителя — юркую девушку с бегающими глазками, которая что-то лепетала про временные трудности и затянувшийся ремонт. Лена, его жена, тоже не показалась.
Я была даже рада. Я не хотела их видеть.
Суд мы выиграли. Договор дарения признали недействительным. Квартира снова стала моей. Когда юрист позвонил и сообщил об этом, я не почувствовала ликования.
Только огромную, всепоглощающую усталость. Будто я тащила на себе тяжелый мешок, и вот наконец смогла его сбросить.
Олег появился через неделю после решения суда. Он приехал на той же машине.
Я увидела ее из окна своей комнаты в доме Анны и Виктора и замерла. Сердце сделало кульбит и забилось часто-часто.
Он не пошел к старой даче. Он подошел к воротам этого, нового для меня, дома. И долго стоял, не решаясь войти.
Я спустилась вниз. Анна и Виктор были в гостиной. Увидев мое лицо, Виктор поднялся.
— Я с тобой, — сказал он коротко.
— Нет, — покачала я головой. — Я сама. Это мой разговор.
Я вышла на крыльцо. Олег стоял, опустив голову. Он похудел, осунулся. Дорогой костюм висел на нем мешком.
— Мама… — начал он.
— Зачем ты приехал, Олег? — спросила я. Голос мой не дрогнул. За эту зиму я научилась не только топить печь, но и владеть собой.
— Я… я хотел поговорить. Насчет квартиры. Мам, ну ты же не можешь так со мной. Куда мы теперь? Лена беременна.
Он поднял на меня глаза. В них не было раскаяния. Только злость и отчаяние.
— А куда должна была пойти я, Олег? — спросила я так же ровно. — В тот день, когда ты привез меня умирать. Ты подумал об этом?
— Да не умирать я тебя привез! — почти крикнул он. — Просто… так получилось. Долги, бизнес… Лена настаивала… Я думал, ты как-нибудь перезимуешь!
— «Как-нибудь», — повторила я. — Понятно.
Я смотрела на него, на этого чужого, озлобленного мужчину, и не могла поверить, что когда-то любила его больше жизни.
Любовь выгорела дотла в том холодном, промерзшем доме. Остался только пепел.
— Квартиру я продаю, — сказала я твердо. — Мне она больше не нужна. Мой дом теперь здесь.
Он вскинулся, хотел что-то возразить, но я его опередила.
— Часть денег я отдам тебе. Небольшую часть. Чтобы вы с Леной могли снять себе жилье на первое время.
Считай это моим последним подарком. Не тебе, а твоему будущему ребенку. Он не виноват, что у него такие родители.
Он смотрел на меня с ненавистью.
— Ты не можешь! Я твой сын!
— Сына у меня больше нет, — сказала я и почувствовала, как последние нити, связывавшие нас, рвутся. — У меня есть Аня и Витя. Люди, которые спасли мне жизнь. А ты — просто ошибка. Моя самая большая ошибка.
Я развернулась и пошла в дом, не оглядываясь. Я слышала, как он что-то кричал мне в спину, как завелся мотор его машины. Но это уже не имело значения.
В гостиной меня ждали Анна и Виктор. Анна обняла меня, и я прижалась к ней, как к родной.
— Все правильно сделала, — сказал Виктор, глядя в окно. — Все правильно.
Вечером мы сидели на веранде, пили чай с мятой и смотрели, как солнце садится за лесом.
Я думала о том, что иногда, чтобы обрести настоящую семью, нужно потерять ту, что дана тебе по крови.
И что жизнь, даже на самом краю, может подарить тебе второй шанс. Главное — дойти до калитки, за которой горит свет.
