— Кто вы?! — Юлия застыла в дверях собственной квартиры, не веря глазам.
Перед ней стояла незнакомая женщина лет тридцати с небольшим, а за её спиной маячили двое детей — мальчик и девочка, которые с любопытством разглядывали неожиданную гостью. В прихожей валялись чужие тапочки, на вешалке висели незнакомые куртки, а из кухни доносился запах борща.
— А вы кто? — женщина нахмурилась, инстинктивно прижимая к себе младшего ребёнка. — Мы тут живём. Нас Григорий пустил. Он сказал, что хозяйка не против.
— Это МОЯ квартира! — голос Юлии дрожал от возмущения. — И я вас жить здесь не разрешала!
Женщина растерянно моргнула, оглядываясь на разбросанные по полу игрушки, на кухню, где сушилось детское бельё, словно ища подтверждение своих прав на это жильё.
— Но Григорий Михайлович сказал… Мы с ним родственники… Он сказал, что вы не против… Что вы добрая и понимающая…
Юлия почувствовала, как внутри всё переворачивается. Она медленно закрыла дверь и прислонилась к ней спиной, пытаясь собраться с мыслями. Её дом, её пространство, её жизнь — и она оказалась в нём чужой.
***
Год назад всё было совсем по-другому. Юлия отдыхала в Сочи, наслаждаясь заслуженным отпуском после завершения сложного проекта реконструкции исторического здания в центре Калининграда. В тридцать четыре года она была успешным архитектором, привыкшей полагаться только на себя. Карьера занимала большую часть её жизни, и она не жаловалась — работа приносила удовлетворение и стабильный хороший доход.
Григория она встретила на набережной в один из тёплых августовских вечеров. Он был обаятельным мужчиной чуть старше её, с открытой улыбкой и внимательными карими глазами. Разведён уже три года, двое детей — мальчик десяти лет и девочка семи, работал прорабом в крупной строительной компании. Григорий ухаживал красиво и по-старомодному — цветы каждый день, рестораны с видом на море, долгие прогулки по набережной под звёздами.
— Ты особенная, — говорил он, бережно целуя её руку. — Умная, самостоятельная, красивая. Я давно не встречал таких цельных женщин. Ты знаешь, чего хочешь от жизни.
Юлия таяла от его слов и внимания. После череды неудачных отношений с мужчинами, которые либо пугались её успешности, либо пытались конкурировать с ней, Григорий казался настоящим подарком судьбы. Он уважал её работу, с интересом расспрашивал о проектах, поддерживал в трудные моменты, когда заказчики требовали невозможного.
— Мне нравится, что ты сильная, — говорил он. — Но при этом остаёшься женщиной. Нежной, чуткой.
Отпуск закончился, но отношения продолжились. Григорий приезжал в Калининград, она — в Сочи. Видеозвонки, сообщения, планы на будущее. Через восемь месяцев он сделал предложение прямо на том же месте, где они познакомились.
Свадьба была скромной, но тёплой. Юлия переехала в Сочи, к мужу, устроилась в местную архитектурную мастерскую, а свою квартиру в Калининграде оставила пустовать.
— Мы же теперь одна семья, — говорил он, крепко обнимая её. — Мои дети — твои дети, мои проблемы — твои проблемы. Мы всё преодолеем вместе.
***
Поначалу Юлия была счастлива. Ей нравилось ощущение настоящей семьи, тепло домашнего очага, детские голоса в доме. Она с удовольствием помогала Григорию с детьми, покупала им подарки, оплачивала кружки и секции, возила к врачам.
Но постепенно что-то начало меняться. Сначала это были мелочи — Григорий брал деньги с её карты, не предупреждая заранее. «Забыл спросить, извини», — говорил он, когда она обнаруживала списания. Потом стал чаще просить помочь с алиментами бывшей жене.
— Ну ты же понимаешь, — говорил он, разводя руками с виноватой улыбкой. — Дети не виноваты в том, что у родителей не сложилось. А у меня сейчас сложности на работе, задерживают зарплату.
Юлия понимала и хотела помочь. Она любила Григория и искренне привязалась к его детям. Но со временем просьбы стали постоянными и всё более крупными. Оплатить поездку детей к бабушке в Краснодар, купить новую зимнюю одежду, внести деньги за летний лагерь, оплатить репетитора по математике.
Хуже всего было то, что Григорий начал переводить деньги бывшей жене прямо с карты Юлии, даже не предупреждая её.
— Это же наши общие дети теперь, — оправдывался он, когда Юлия возмущалась, обнаружив очередной перевод. — Ты же их любишь. И потом, у тебя зарплата больше. Тебе разве жалко?
— Дело не в жалко или не жалко, — тихо, но твёрдо говорила она. — Это мои деньги, и ты мог бы хотя бы предупреждать меня.
— Конечно, конечно. В следующий раз обязательно спрошу.
Но следующий раз ничем не отличался от предыдущего. Юлия начала чувствовать себя не женой и партнёром, а удобным источником финансирования. Её мнение не спрашивали, её просто ставили перед фактом. И каждый раз, когда она пыталась возразить или обсудить семейный бюджет, Григорий обвинял её в чёрствости, эгоизме и нежелании быть настоящей семьёй.
— Я думал, ты другая, — говорил он с горечью. — Думал, что деньги для тебя не главное.
***
В тот майский день, когда она решила навестить заболевшую мать в Санкт-Петербурге и заодно заехать в Калининград проверить квартиру, Юлия ещё надеялась, что всё наладится. Может быть, небольшая разлука поможет им обоим переосмыслить отношения и найти компромисс.
Но то, что она увидела в своей квартире, превзошло все её худшие опасения.
Квартира была в состоянии обжитого беспорядка. На кухне громоздилась немытая посуда, в ванной сушилось чужое бельё, а в её спальне стояла детская кроватка. На столе лежали неоплаченные счета за коммунальные услуги на сумму более двадцати тысяч рублей.
— Сколько вы здесь живёте? — спросила Юлия, пытаясь сохранить спокойствие и не сорваться на крик.
— Уже три месяца, — ответила женщина, всё ещё не понимая масштаба ситуации. — Григорий Михайлович сказал, что можно пожить, пока не найдём что-то своё. Мы платим, конечно. Пятнадцать тысяч в месяц. Он сказал, что вы согласны, что у вас большое сердце.
Юлия достала телефон дрожащими от ярости руками и набрала номер мужа.
— Григорий, ты вообще у меня спрашивал?! — не дожидаясь приветствия, выпалила она. — И где деньги за аренду? Сорок пять тысяч за три месяца!
— Юль, ну что ты сразу кричишь… — голос Григория был виновато-оправдательным. — Это же дальняя родня, Светка с детьми. Там дети маленькие, им некуда было деваться. Ты всё равно не живёшь там. Ты же не против помочь людям? А деньги я коплю на наш общий отпуск в Турцию, хотел сделать сюрприз.
В этот момент что-то внутри Юлии окончательно сломалось. Не от злости, а от ясного, холодного понимания. Она поняла, что для Григория она была не женой и партнёром, а удобным ресурсом. Её квартира, её деньги, её жизнь — всё это было в его распоряжении, и он даже не считал нужным спрашивать её мнения.
***
— Григорий, — сказала она тихо, но с железной твёрдостью в голосе. — У твоей родни есть неделя, чтобы освободить мою квартиру.
— Юль, ты что, с ума сошла? — голос мужа стал резким. — Там же дети! Куда они пойдут? Ты что бессердечная?
— Это не мои проблемы. Неделя. И я хочу все деньги за аренду.
— Да как ты можешь! Ты же моя жена, у нас семья!
— Семья — это когда спрашивают мнение, а не ставят перед фактом.
Она отключила телефон и повернулась к женщине, которая с ужасом слушала разговор.
— Мне очень жаль, — сказала Юлия, и в её голосе действительно звучало сочувствие. — Но вы должны съехать. Моего согласия никто не спрашивал.
Следующие дни прошли в активных действиях. Юлия вызвала слесаря и поменяла замки. Обратилась к юристу, чтобы правильно оформить развод и разделить финансы. Заблокировала Григорию доступ к своим счетам и картам.
Он звонил каждый день, умолял, обвинял, пытался давить на жалость.
— Я думал, у нас настоящая семья, — говорил он с надрывом в голосе. — Я думал, мы одна команда, что ты меня любишь.
— Ты думал, что моим имуществом можно самовольно распоряжаться, — спокойно отвечала Юлия. — А вот и нет.
— Ты бессердечная эгоистка! Из-за каких-то денег разрушаешь семью!
— Семью разрушил ты, когда решил, что моё мнение не важно.
***
Развод прошёл быстро — совместно нажитого имущества практически не было, детей тоже. Григорий вернул часть денег, потраченных на его нужды и родственников, но далеко не всё. Юлия не стала затягивать судебные разбирательства — она просто хотела как можно быстрее закрыть эту болезненную главу своей жизни.
— Ты пожалеешь, — сказал Григорий при последней встрече у нотариуса. — Останешься одна, никому не нужная. Кому нужна такая чёрствая женщина?
— Я сама себе нужна, — спокойно ответила Юлия. — И этого достаточно.
Когда все формальности были улажены, она собрала свои вещи и уехала из Сочи. В поезде, глядя в окно на мелькающие пейзажи, она думала не о потерянной любви, а о том, как важно не терять себя в отношениях. Как важно помнить, что настоящая любовь не требует жертв и самоотречения.