— Куда мы идем? — спросила она, поправляя шарф у зеркала в прихожей.
— К Серёжке на день рождения, — отозвался Влад, натягивая куртку. — Племянник мой, ты что, забыла?
Он привычно похлопал по карманам, достал кошелёк, с сосредоточенным видом пересчитал купюры.
— Вот, — он протянул Нине полторы тысячи. — Это, типа, от нас подарок. Или купим что-нибудь по дороге. Потом вернёшь половину — семьсот пятьдесят рублей.
Нина замерла, глядя на деньги в своей ладони. Они будто обожгли её.
— Ты… хочешь, чтобы я вернула тебе деньги за подарок твоему племяннику?
— А что? — Влад посмотрел на неё искренне удивлённо. — Ну мы же оба идём, значит, от нас двоих. Всё по-честному.
Подарок был куплен. Мальчику подарили модного трансформера, тот визжал от восторга, родственники хлопали по плечу и говорили: «Какая у Влада хорошая жена».
А Нина всё это время улыбалась через силу — губами, не глазами. Она смеялась, фотографировала, держала маску. Но в душе всё звенело. Пусто, как в стеклянном бокале после тоста.
На обратном пути в машине царила тишина. Влад что-то комментировал вполголоса — песни, пробки, чей-то номер на радио. Нина смотрела в окно и чувствовала, как сжимает пальцы в кулак, чтобы не закричать.
Когда они зашли в квартиру, всё вырвалось наружу.
— Тебе вообще не стыдно? — голос её дрожал. — Ты правда считаешь нормальным требовать с меня деньги за подарок твоему племяннику?
Влад вздохнул, будто устал от глупого спора.
— Нина, я не требую. Я предлагаю. Мы взрослые люди. Это нормально — делить расходы. Не повод закатывать истерику.
— Истерика? — в её голосе больше не было робости. — Мне стыдно, Влад. Потому что это унизительно — жить в браке и слышать от мужа: “скинься за робота для моего племянника”.
Он пожал плечами.
— Проблема не во мне. Ты просто не умеешь жить по средствам.
И с этими словами он пошёл переодеваться, как будто ничего важного не произошло.
А Нина осталась стоять в прихожей. Потом села на кровать, не раздеваясь, и осталась так, глядя в пустоту.
В ту ночь она не сомкнула глаз. Не плакала. Не злилась. Просто лежала в тишине и думала только об одном:
Так больше нельзя. Что-то должно измениться. Или я перестану узнавать себя.
Точка невозврата
После той ночи они не ссорились— но и почти не разговаривали. Влад работал допоздна, Нина переводила тексты с техническим английским, машинально, без интереса. Жизнь текла как будто по инерции. Она даже не сразу поняла, что перестала улыбаться.
Однажды днём, ища флешку с документами, Нина подошла к его рабочему столу. Влад ушёл за хлебом, компьютер был включён. Несколько окон Эксель висели на экране. Один файл выделялся названием:
«Дом. Расходы (личные на Нину)».
Сначала Нина замерла. Затем, с каким-то ледяным спокойствием, кликнула.
Таблица открылась и развернулась на весь экран.
Чёткие даты, ровные суммы, комментарии.
Строчка за строчкой — как удары молотка:
• 15.03 — кофе с её подругой — 180 р
• 22.03 — лекарство от головы — 450 р
• 08.04 — день рождения племянника — 750 р
• 15.04 — вместо цветов — 390 р
• 03.05 — суши, съела больше меня — 520 р
• 12.05 — чай, её подруга пила — 45 р
Внизу, жирным, как приговор:
Итоговая сумма к возврату: 18 650 ₽.
Нина медленно опустилась на стул. Смотрела в экран, не мигая. Как в зеркало, в котором впервые увидела не себя, а своё место— рассортированное, оценённое, отформатированное. Каждая мелочь, каждый жест, каждый намёк на заботу — всё оказалось инвестициями, ожидающими окупаемости. Даже лекарство. Даже цветы, которые он не подарил.
В этот момент за её спиной хлопнула входная дверь.
— А, нашла? — раздался голос Влада. Он вошёл в комнату с чашкой кофе, поставил её на стол, мельком взглянув на экран. — Удобно же, правда? Всё прозрачно, чётко. Никто никому ничего не должен.
Он говорил спокойно, буднично— будто демонстрировал функцию нового смартфона.
Нина повернулась к нему, губы дрогнули:
— Влад…
Он смотрел на неё спокойно, даже с лёгким ожиданием, как будто хотел похвалы за аккуратность.
— Что? — переспросил он. — Там всё честно подсчитано. Никого не обманываю.
Это было последней точкой в длинном списке, после которой уже не идёт следующая строка.
Нина встала.. Посмотрела на него в упор — и вдруг поняла: она больше ничего не чувствует. Ни боли. Ни страха. Ни даже злости. Только кристально ясное осознание:
Это конец. Настоящий. Бесшумный, как снег, который выпал ночью и засыпал всё старое.
Уход
На следующее утро всё шло как обычно. Влад собирался на работу— завтрак, кофе, быстрый взгляд в телефон.
— Не забудь до вечера перевести за интернет, — бросил он через плечо, застёгивая куртку у двери.
Нина просто кивнула.
Дверь закрылась. Его шаги по лестнице стихли. Тишина стала вдруг невероятно лёгкой.
Она встала, пошла в спальню и достала из шкафа чемодан — тот, с которым когда-то ехала в свадебное путешествие. Теперь он вмещал всё, что осталось от её жизни в этом доме: несколько пар джинсов, любимые свитера, ноутбук, папку с переводами, зубную щётку, книги. Укладывала всё аккуратно, спокойно. Методично. Как когда-то он перекладывал чеки.
Каждую вещь она словно взвешивала в руках: это моё. Я беру только своё.
На кухонном столе, в том самом месте, где раньше лежали чеки и списки расходов, она оставила записку. Без истерики, без упрёков — всего одна строчка, написанная аккуратным почерком:
«Я не счёт в таблице. Я человек. Прощай.»
Подруга Света открыла ей дверь, не задавая лишних вопросов.
— Диван свободен. Оставайся, сколько нужно, — сказала она просто, и Нина впервые за долгое время почувствовала: её не считают. Её принимают.
Телефон зазвонил уже через пару часов. Сначала Влад писал раздражённо, с привычным упрёком:
«Что за детский сад? Вернись. Поговорим как взрослые.»
Потом — уязвлённо:
«Я же для нас старался. Всё было честно и правильно. Ты не понимаешь.»
С каждым днём его сообщения становились мягче.
«Я понял. Реально понял. Пожалуйста, вернись. Я всё исправлю. Всё будет по-другому. Только скажи как.»
Но Нина молчала. Не из гордости.
А потому что поздно. Потому что настоящая любовь не требует возврата средств и не считает, кто съел больше суши.
Влад так и не понял самого главного:
В его таблице не было строки «любовь» — значит, её и не было.
Новая глава
Прошло шесть месяцев. Нина жила одна— в маленькой, но уютной квартире на окраине города. Здесь не было дизайнерского ремонта или модной мебели, но каждый уголок принадлежал только ей. И главное— не нужно было ничего согласовывать, доказывать, оправдывать.
По утрам она варила себе кофе в турке, не задумываясь, сколько стоит молоко или сколько сахара положила. В холодильнике всегда был йогурт— именно тот, что нравился ей, и никто не спрашивал, зачем он снова куплен.
Работы прибавилось: переводы технических текстов стали стабильным и достойным доходом. Она больше не чувствовала себя временной в собственной жизни. По вечерам читала, смотрела старое французское кино или встречалась с подругами— просто так, без подсчётов, без расписаний, без чужого одобрения.
Месяц назад, листая книги в местном магазине, она случайно столкнулась с Андреем. У него были тёплые глаза и какое-то по-настоящему спокойное присутствие. Они разговаривали легко, как будто знакомы давно. Он пригласил её в кино. Потом был кофе, прогулка по парку, ещё одна встреча.
Они пока просто общались. Он иногда покупал билеты, приносил ей чай в термосе, однажды пришёл с банкой вишнёвого варенья — «сам варил».
И никогда не просил«скинуться».
— Ты серьезно?— улыбнулся он однажды в кафе, когда она машинально потянулась к кошельку. — Это я плачу.
Нина растерялась, даже немного покраснела. Казалось странным, что кто-то может делать добро без счёта, без таблицы, без Эксель.
А вчера вечером пришло сообщение от Влада. Короткое, сдержанное:
«Ты в мае не вернула мне за электричку. 184 рубля.»
Нина посмотрела на экран. Потом без единого слова удалила чат. И улыбнулась.
