– А ты ничего такая, да…красивая…, – задумчиво проговорил Василий, будто сам отмечая в своём сознании, что Надя ему нравится, а не делая ей комплимент.
“Да…” – это была присказка, которая звучала как-то обреченно, мол, понравилась ты мне и с этим надо что-то делать.
– Спасибо, – Надя бросила игривый взгляд на своего красивого воздыхателя и покраснела. Ей было только 18 и она еще не умела слышать интонацию, подтекст сказанного.
Василий был красив собой, широкоплеч, с наглой самодовольной улыбкой, орлиным взглядом и с кепочкой набекрень. А еще Вася был немногословен, но уж если что ему понравится, так глазки его заиграют, появится улыбка на лице и знаменитый его “золотой” зуб выглянет в составе ослепительно белых остальных “сослуживцев”.
Говорят, этот золотой зуб Василий приобрел в неравном сражении в сельском клубе, когда один оборонял клуб от приезжих из города. Остальные парни, коих было меньшинство, убегли, чтобы избежать неравной схватки, но только не Вася. Вася, вообще, до поры был миролюбив, но тут не стерпел потерю зуба и устроил им такое, что их старая семерка драпала по бугристой сельской дороге так, что чуть ли не колеса отваливались.
Вот такой был Вася, красавец. Вместо прогала в передней челюсти Василий и поставил золотой зуб.
– Ну, типа, как у батька! Традиции, понимаешь! – рассказывал он потом своим дружкам, подмигивая мимо идущей Надежде.
Да…, Вася – гроза всех деревенских потасовок, любимчик местных девчонок, экстремал, как сказали бы сейчас многие.
Один раз Вася на большой праздник приехал в клуб на мотоцикле. Естественно, выпили, чего уж греха таить, хорошо выпили, ну и слово за слово, чуть не подрался Вася со своим конкурентом – тоже широкоплечим – Николаем.
– Ну и чего ты на своём мотцике тут приехал, лихач что-ли? – подкалывал над Васей Николай.
– Лихач не лихач, а ездить умею! – лишь ответил зачинщику Василий, уже разминая руки, чтобы хорошо поддать Николаю.
– Ну раз умеешь, докажи, – Николай взял длинную шестиметровую доску 50Х200, немного поднапрягся и положил ее, словно трап, на металлическую крышу сельского клуба.
– Ну докажи, тебя же за слово никто не тянул. Заедешь на тесину, на крыше развернешься и обратно съедешь, вот тогда и посмотрим, какой ты ездок! – хмыкнул Николай, прищурив свои хитроватые зеленые глазенки.
– А чего не заехать, заеду, я ведь всегда за свои слова отвечаю! – Вася уже завел мотоцикл и посмотрел наверх. Всё же дело нешуточное – три метра высоты, а мотоцикл не пушинка.
– Э… по трезвяку любой дурак заедет, на ка глотни стаканище, чтобы наверняка! – подначивал Василия Николай.
– Э, нет, дружище, я за рулем пьяный не езжу! – отодвинул граненый стакан Василий, хотя до этого в общей сложности бутылка в нем уже точно булькала, а его самого немного пошатывало.
Надя тоже была там и смотрела на своего кумира, и у нее сердце в пятки уходило, когда тот садился на мотоцикл, примеривался, хладнокровно обдумывал вираж и неожиданно резко дал по газам.
Клубы от 76-го бензина кучно обдали место старта, создав дополнительный эффект всему представлению. Вот уже ее любимый был на крыше, снова рев мотора, заднее колесо юзом пошло по гладкому металлу в момент разворота. Надя закрыла глаза, понимая, что это не сулит ничего хорошего, девушка жмурила глаза, не в силах принять предстоящее падение.
Секунды ожидания щелкали в такт с сердцу, только сердечко юной девушки билось намного чаще. Секунда, две, пять, – звука мотора не было слышно, но тут радостно загоготали парни, словно гуси, которые увидели впереди пруд.
Надя открыла глаза и увидела, что Василий, – живой и невредимый, – уже слазил со своего боевого коня, а парни его поздравляли с таким трюком.
– Никогда, слышишь, никогда больше так не делай, я за тебя так испугалась! – подбежала к Василию Надя и так серьезно на него посмотрела, что тот даже как-то поежился и протрезвел.
– Что это я твои приказания выполнять должен, ты мне, чай, не жена, да и не встречаемся мы с тобой, вроде как? – улыбнулся Наде Василий.
– Значит, будем встречаться! – серьезно заявила Надя.
Слухи по деревне быстро разбежались, что Васька теперь вроде-как парень – несвободный. Надя крепко обнимала его своими тонкими нежными ручонками, стараясь уберечь от очередной авантюры.
Да и Василий как-то обмяк рядом с такой милой красивой девушкой, которая действовала на него словно что-то необъяснимое, что-то такое волшебное, которое делало Василия каким-то уже другим, не как прежде.
Через год Василий с Надеждой расписались. Да. Свадьба была даже по деревенским меркам большой. Василия даже приезжали поздравить те городские ребята, которые тогда так лихо от него улепетывали на старой семерке, уважали, значит, и радовались, что Вася уже теперь не будет так бесцельно пропадать в клубе или шататься по деревне – всё же женатый человек.
– Ну что, Надежда, значит ты – жена мне, да…, – опять применил свою любимую присказку Василий. Ну а жена – она чего, свои обязанности знаешь, надеюсь?
Тут вот у матери стиралка-полуавтомат, понимаешь -будешь стирать, полы у родителей мыть, кушать готовить, а я – буду на работу ходить! – улыбнулся своей зазнобе Василий, у которого было всё просто, прямо, а цвета были только “белый” и “черный” – без полутонов.
Пожил так Василий с супругой около двух недель, а потом его в армию призвали, а Надя так и осталась жить у родителей Василия – Марьи Степановны и Ивана Кузьмича.
– Ты, значит, мать с отцом тут не обижай, помогай им по хозяйству, а я скоро, глазом моргнуть не успеешь, вернусь! – лишь поцеловал Василий супругу и рванул на перрон уже отходившего поезда.
– Ну что, Надежда, раз я теперь с молодой невесткой живу, делать по хозяйству всё ты будешь. Чистоты мне особо дома не надо, я сама – не любитель полы намывать, а вот огород будь любезно поливай, сажай обрабатывай, – ошарашила Надю Степановна.
– Скоро картошку полоть надо, обрабатывать от жука, окучивать! – Марья Степановна, словно хозяйка, которая сдавала обязанности, водила Надежду по своей вотчине.
-Д а это же не огород, это с два футбольных поля! – удивилась Надя.
– Ну так, себе картошка, дети у меня с города приезжают, забирают, потом поросятам какую помельче варим! – объясняла, что к чему Степановна.
– А эту плантацию одна я должна обрабатывать?! – изумилась Надя.
– Ну а кто? Мы с Кузьмичом уже старые, дети из-за этого из города сюда мотаться не будут, да и отдохнуть им надо летом, детишек на моря вывезти. Василий в армии. Так что тебе только и остается! – развела руками Марья Степановна.
Степановна завела молодую невестку во двор, где находились сараи.
– Значит так, тут у нас летняя кухня, тут большой чан, будешь тут картошку поросятам в обед варить. Корову утром на луг надо вывести, к обеду ей два больших ведра отнесешь с водой, чтобы напилась, а вечером пригонишь и на дойку. Молоко с дедом мы любим. Это как в песне поется: “Пейте дети молоко, будете здоровы!! – рассмеялась Марья Степановна.
– Так вы же уже не дети, у вас молоко с Кузьмичем не усваивается! – серьёзно спросила Надя у женщины.
– Усваивается, еще как усваивается: творог из молока сделаешь, масло и в морозилку. А потом дети мои после морей приедут, в город заберут! – распорядилась Степановна.
– Да, и викторию прополоть надо. А то, зараза такая, не растет, если ее не полоть! – похлопала по плечу девушку Степановна.
– А почему одна я должна работать? – задала резонный вопрос Надя свекрови.
– А потому что традиция у нас такая, ты чай в семью пришла жить а не в пионерский лагерь отдыхать! – повысила голос на Надежду Степановна.
– Не, Марья Степановна, я замуж вышла – за мужа своего, а не вам в работницах угождать. Я, пожалуй, пока Вася на службе, у своих родителей поживу, не буду вас с Кузьмичом объедать. А как Вася с армии придет, сразу от вас съедем, а то на вашей шее сидеть – не прилично будет! – сказала Надя и порадовалась, что еще не успела распаковать чемоданы.
Степановна так и раскрыла рот от такой “дерзости” своей невестки, но делать было нечего – пришлось опять работать – что сама делала, что деда заставляла, да и дети с города стали появляться почаще, а не только приезжать за урожаем.
Василий пришел с армии, сначала возмущался, что жена “жила неизвестно где”, но потом понял, что у него два пути – либо отправиться к родителям, либо строить своё жилье, и временно жить с родителями Надежды.
– А ты ничего такая, красивая, да… Была ба не красивой послал бы тебя, а так приходится тебя слушать, – лишь усмехнулся Василий, подчиняясь ультиматуму молодой супруги.