Утро после заявления на развод — это не кофе с круассаном, а звонок из ЖЭКа с напоминанием о задолженности за капремонт. Светлана встала не потому, что выспалась, а потому что рядом на подушке был пустой след. Андрей уехал к маме — предсказуемо, как реклама «Флебодиа» в вечернем кино.
В квартире стало… легче. Тихо. Чисто. Даже тапки его вонючие — и те исчезли. Но на полке осталась чашка: скол на краю, тёмный ободок, и странный, въевшийся запах обиды. Она взяла её, выкинула в ведро. Громко. С удовольствием.
В дверь позвонили. Светлана открыла — на пороге стояла Нина Петровна. Во всём чёрном. Будто на похороны шла. Хотя, может, так и есть — провожать остатки здравого смысла.
— Где он? — холодно, как в морге.
— У себя на коленках, — не моргнув, ответила Светлана. — А вы что, по привычке — проверку делать?
— Свою квартиру, между прочим, я отдала ему!
— Так забирайте его с квартирой. И повесьте прямо над телевизором. Пусть кланяется вам каждый час.
Нина Петровна зашла без приглашения — в лучших традициях командиров СМЕРШа. Встала в центре, глянула на стены.
— Холодно как у собаки. Не по-женски.
— Не по-женски — это требовать продать машину ради понтов на свадьбе.
— Тебя никто не заставлял! Ты сама довела до развода!
Светлана засмеялась — нервно, громко, даже чуть хрипло.
— Ага. И сама же вложила в него восемь лет, платила за ипотеку, за его долги, выслушивала его нытьё, вытирала вам нос, когда вы снова забывали, как зовут мою мать!
— Ты никогда не была частью нашей семьи! — вскинулась свекровь. — Ты была как будто… гостьей!
— Ага. Только гостья, между прочим, туалет вам чинила, когда прокладка потекла.
Нина Петровна подошла ближе. В её глазах — смесь презрения, жалости и вечного чувства превосходства.
— Ты просто завидуешь. У Веры — семья, свадьба, забота. А ты — что? В сорока лет ближе к одиночеству, чем к счастью.
Светлана посмотрела в глаза и вдруг сказала:
— А знаешь, что страшнее одиночества? Быть с человеком, и всё равно чувствовать себя одной.
Нина Петровна отступила. Молча. Потом вдруг резко:
— Машину всё равно отсудим!
— Попробуйте. Сначала найдите судью, который сочувствует “золотым бумерам”. Удачи. Если что — у меня документы в порядке. Как и голова.
Свекровь ушла. На ходу задела вазу, та упала и разбилась. Светлана не подняла. Пусть валяется. Символично.
Прошло три недели. Светлана сняла однокомнатную — маленькую, но свою. Без “маминой кухни” и бесконечных напоминаний о том, кому она должна быть благодарна. Переезд был шумный, с носильщиками, с коробками, с выкриками «осторожно, хрупкое!». Один из грузчиков, парень лет тридцати, усмехнулся:
— А бывший поможет с мебелью?
— Бывший помогает только с разрушениями, — ответила она. — А с мебелью я сама справлюсь.
Первую ночь она заснула с мыслью: Свобода — это когда никто не ждёт, что ты сожжёшь себя ради чужого удобства.
На выходных она поехала за продуктами. У торгового центра — роскошный золотой BMW. С бантом. С ленточкой. И с ВЕРОЙ — в коротком белом пальто и на каблуках, как будто её растили для показа свадеб в кредит.
Светлана притормозила, вышла из своей машины — пусть старенькая, зато своя. Прошла мимо. Не останавливаясь. Но Вера заметила.
— А! Светка! Привет! — выкрикнула она, как будто окликала дворнягу.
Светлана обернулась, медленно подошла. Вера сияла.
— Ну чё, как тебе, а? Это Андрей мне взял!
— Он тебе машину подарил? — удивилась Светлана. — Ну, поздравляю. А самому на чём ездить?
— Да он пока пешком. У него… сложный период.
— Ага. Восемь лет “сложного периода” — не каждый выдержит.
— Свет, ты не обижайся. Ты просто… не подходишь ему. Ты слишком…
— Независимая? С характером? С машиной? — усмехнулась Светлана.
— Вот-вот, — оживилась Вера. — Слишком с характером.
Светлана кивнула. Потом сказала:
— Ты только аккуратней с ним. Он любит давить. Особенно, когда что-то хочет.
— Он просто… романтик. Он хочет, чтобы всё было красиво.
— Он хочет, чтобы всё было за счёт других.
С этими словами Светлана пошла обратно к своей машине. Села. Закрыла двери. И — впервые за месяц — включила музыку погромче. Танцевальный трек девяностых. Глупый. Весёлый. Освобождающий.
На следующей неделе пришло письмо — от адвоката Андрея. “Имущественные претензии. Машина — спорный актив, нажитый в браке.”
Светлана посмотрела на лист. Взяла ручку. Подписала встречное заявление: “Претензии не признаю. Все документы — в наличии. Желаю удачи в жизни и в суде.”
Потом добавила приписку от руки:
“И передайте Вере — БМВ не спасает брак, если за рулём — тряпка.”
Следующая встреча с Андреем состоялась в суде. Он пришёл с мамой. Она — с адвокатом.
— Ты ради машины всё это затеяла? — прошипел он перед заседанием.
— А ты ради машины всё потерял, Андрей. Даже себя.
Он попытался улыбнуться. Жалко. Жалобно. Но всё, что осталось — это мятая рубашка и взгляд человека, который сам себя поставил на распродажу, но скидку никто не дал.
На выходе из суда Светлана почувствовала, что дышит по-другому. Глубже. Свободней.
И тут раздался звонок. Номер незнакомый.
— Алло?
— Светлана? Это Елена, подруга по универу. Слушай, я тут развод пережила. И знаешь, как говорят? Женщина, которая смогла уйти от идиота, — непобедима. У тебя как?
Светлана улыбнулась.
— Я? Я только начала побеждать.
***
— Это ты продала мою гитару?! — истерично кричал Андрей, стоя на пороге её новой квартиры, с волосами, как будто он боролся с феном и проиграл.
— Она твоя? — Светлана медленно подняла бровь. — Ты на ней играл три раза за восемь лет. Два из них — на Новый год, когда был пьян.
— Это была память! Это был ПОДАРОК от дяди Вити!
— Ну, может, тогда пусть дядя Витя приедет и заберёт тебя тоже? Я теперь ничего лишнего не храню.
Он стоял в куртке, в мятом свитере, с глазами, полными паники. Неужели только сейчас дошло? Что всё. Что некуда возвращаться.
— Я не понимаю, — пробормотал он. — Как ты могла вот так просто всё оборвать?
— Не просто. Медленно. Годами. Каждый раз, когда ты спрашивал: «Ты чего опять злишься?» — и я молчала.
Андрей опустил глаза. Было что-то жалкое в том, как он теребил ремень своей сумки, как будто ждал, что сейчас всё вернётся обратно.
— А если бы я… ну… не просил про машину? — выдохнул он, будто хватался за последнюю мысль.
— Тогда был бы другой повод. Ты всегда находишь способ сломать всё, что строим. Ты и твоё «мамочка сказала».
Он шагнул вперёд.
— Я скучаю.
— По кому? По мне? Или по машине, которая тебе больше не светит?
Светлана посмотрела на него. Долго. Сколько лет она верила, что он просто “потерянный”, что можно “вдохновить”, “поддержать”, “переждать кризис”? Оказалось — она просто жила в чужом сценарии, где её роль была — обслуживать чужие желания.
Он пошёл на кухню без приглашения. Старые привычки — как тараканы, не умирают. Увидел новый холодильник.
— Это тебе кто купил?
— Свобода. Знаешь, хорошая штука. Платит лучше, чем ты.
Андрей шумно выдохнул. Повернулся, облокотился о стену. Минуту молчал.
— Ты ведь не выйдешь замуж снова, да? — спросил, не глядя.
— Уже боишься, что не у кого будет попросить холодильник к юбилею мамы?
Он смотрел на неё с таким взглядом, будто она у него последний бутерброд отобрала. С икрой. С красной.
— Свет, а вдруг ты пожалеешь?
— Жалеют те, кто не попробовал. А я попробовала жить с тобой. Спасибо, больше не надо.
И тут случилось странное. Он улыбнулся. Как-то гадко. Снисходительно.
— Всё равно ты одна останешься. Такие, как ты — с характером, с амбициями — их боятся.
— Ну вот и замечательно, — Светлана взяла свою чашку с кофе. — Значит, в следующий раз точно не ошибусь.
Он хлопнул дверью.
Она не побежала. Не всплакнула. Не позвонила подруге, не кинулась жаловаться в чат поддержки брошенных жен. Она просто… допила кофе.
Прошёл месяц. Светлана сменила фамилию. На девичью. Отрезала волосы. Устроилась на новую работу — с перспективой, хоть и в 47 лет.
Иногда ей звонила Вера. Просила “не давить на брата в суде”.
— Он, между прочим, начал пить, — с укором говорила она, будто Светлана продала не машину, а печень.
— Тогда ты знаешь, что подарить ему на день рождения. Алкотестер и справочник психотерапевтов.
И вот — финал.
Светлана сидела в машине. В своей. На парковке нового офиса. Открыла окно. Дышала.
На соседнем сидении лежал пустой конверт — от суда. Развод оформлен. Всё. Пункт.
В телефоне — сообщение:
«Ты правда всё ещё считаешь, что поступила правильно?»
Она нажала удалить. Не ответила. Зачем? Ответ она уже себе дала.
Сзади посигналили. Кто-то спешил. Она тронулась с места.
А в голове крутилась только одна фраза:
“Когда ты отпускаешь тех, кто тебя не ценит — ты не теряешь. Ты возвращаешь себе себя.”
Конец.