Знаете, бывают такие моменты, когда мир словно замирает. Вот и я застыла на кухне с телефоном в руках, глядя на эти чёртовы цифры в банковском приложении. Пятьдесят тысяч. Я раз десять перепроверила – вдруг ошиблась? Но нет, всё верно: “Перевод: Соколов А.В.”
Холодильник надрывно загудел, будто подтверждая мои мысли. Этот старый ворчун уже полгода намекает, что пора на пенсию, но мы всё никак не могли собрать денег на новый. А теперь и подавно не соберём…
– Мариш, я дома! – голос мужа с прихожей.
Я прикрыла глаза. Вот так всегда – приходит как ни в чём не бывало, будто и не он только что спустил половину моей зарплаты на своего непутёвого братца.
– На плите суп, – буркнула я, не оборачиваясь.
Витька прошлёпал на кухню – он всегда так делает, когда чувствует, что я не в духе. Типа крадётся, как нашкодивший кот. Слышу, как осторожно отодвигает стул, садится…
– Что-то случилось? – спрашивает тихонько.
Я развернулась к нему:
– А сам как думаешь? Это что? – сую ему телефон под нос. – Опять твой Андрюша в беде?
Витька сразу как-то сник, плечи опустил. Знает ведь, паршивец, что я права.
– Маринк, ну ты пойми… У него правда проблемы.
– А у нас, значит, всё зашибись? – я почувствовала, как перехватывает горло. – Мы последний год на чём только не экономим. Я уже в магазин без списка акций не хожу. На море третий год собираемся. А Ленка? Знаешь, как она расстроилась, когда ей пришлось отказаться от поездки с классом? Потому что все деньги улетели на очередные “проблемы” твоего брата!
Муж молчал, разглядывая свои руки на столе. Двадцать лет вместе, а он до сих пор не научился смотреть мне в глаза, когда виноват.
– Он обещал вернуть… – начал было Витька.
– Когда? – я фыркнула. – Когда рак на горе свистнет? Или когда его гениальный бизнес-план наконец выстрелит? Пять лет, Вить. Пять лет он только и делает, что занимает и обещает. А мы что, до пенсии его содержать будем?
Холодильник снова загудел – громче прежнего, словно поддакивая. На столе валялся неоплаченный счёт за квартиру, а в углу стояли коробки с вещами на продажу. Я уже неделю как фотографирую их для Авито, но всё руки не доходят разместить объявления…
– Он же брат мне, – тихо сказал Витька. – Не могу я его бросить.
– А я тебе кто? – я почувствовала, как предательски защипало в глазах. – Мы твоя семья. Но ты почему-то считаешь, что можно бросить нас.
Витька вздрогнул, поднял наконец голову:
– Ты же знаешь, что это не так…
– Нет, милый, – я покачала головой. – Я уже ничего не знаю. Кроме того, что так дальше продолжаться не может.
Он встал, подошёл к плите. Я смотрела, как он медленно наливает суп, как будто это самое важное дело на свете.
– Давай завтра поговорим, – наконец выдавил он. – Я сегодня очень устал.
Я кивнула. Чего говорить, когда и так всё ясно? Завтра он снова будет “уставшим”. Или “занятым”. Или придумает ещё какую-нибудь отговорку. А потом появится очередная “временная” проблема у его братца…
За окном стемнело. В отражении на стекле я видела нашу кухню – такую родную и такую унылую одновременно. И себя – с телефоном в руках и решимостью во взгляде. Потому что я вдруг поняла: если он не готов что-то менять, придётся это сделать мне.
Я не хотела ехать к свекрови на воскресный обед. Честное слово, придумала с десяток отговорок – и голова болит, и дела срочные появились… Но Витька настоял. “Мама обидится”, “традиция же”, “она специально борщ варит”… В общем, как всегда – проще согласиться, чем объяснять.
Дом свекрови встретил нас запахом свежей выпечки. Ох уж эти её фирменные пирожки – знает ведь, что я не умею такие делать. И каждый раз будто невзначай: “Витенька, возьми добавки, а то дома-то…”
– Проходите, проходите! – защебетала Анна Михайловна, выглядывая из кухни. – А я тут как раз борщ доварила.
В гостиной уже сидел Андрей – собственной персоной, в новой рубашке (интересно, на чьи деньги купленной?). Развалился в кресле, ногу на ногу закинул, телефон в руках. Даже не встал поздороваться, только кивнул лениво.
– О, старший брат пожаловал!
Я скрипнула зубами. Знаете, бывает такой тон – вроде и дружелюбный, а будто наждачкой по нервам.
Витька рядом напрягся, но промолчал. Молчи-молчи, родной. Ты у нас всегда молчишь, когда надо бы рот открыть.
– Марина, иди помоги мне с салатом, – окликнула свекровь.
Ну конечно. Куда ж без этого? Двадцать лет замужем, а до сих пор как будто на смотринах – всё проверяет, всё экзаменует.
На кухне свекровь колдовала над борщом. В который раз подумала – надо же, всегда такая аккуратная, словно только что из парикмахерской. И фартук накрахмаленный, и прическа волосок к волоску…
– Ты что-то бледная сегодня, – начала она, помешивая борщ. – Может, приболела?
– Нет, просто устаю на работе.
– А-а-а… – протянула она многозначительно. – Тяжело, наверное, когда женщина много работает. Вот я в своё время дома сидела, за детьми следила, мужу борщи варила…
Я молча крошила огурцы. Можно подумать, я не знаю, к чему этот разговор.
– Витенька у меня такой заботливый, – продолжала свекровь. – Всегда о семье думает. Вон, Андрюше помогает…
Огурец хрустнул под ножом громче обычного.
– Да, – говорю. – Заботливый. Особенно о чужой семье.
Свекровь замерла с половником в руке:
– Это ты на что намекаешь?
– Ни на что. Просто говорю, как есть.
В этот момент на кухню ввалились мужчины. Андрей плюхнулся за стол первым, потянулся к хлебнице:
– Ма, я там это… машину присмотрел. Нормальная такая, немецкая…
Я чуть нож не выронила. Машину он присмотрел! А кредит за прошлую кто платить будет?
– И где деньги возьмёшь? – не выдержала я.
– Найду, – ухмыльнулся он. – Я же не просто так, у меня план есть. Вот, хочу с братом посоветоваться…
– План у него есть, – я почувствовала, как закипаю. – А старый план куда делся? Тот, с магазином техники? Или тот, с криптовалютой?
– Марина! – свекровь стукнула половником по столу. – Что ты себе позволяешь?
– А что я такого сказала? – я повернулась к ней. – Может, мне напомнить, во сколько нам обошлись все эти гениальные планы? Может, рассказать, как мы последние годы живём?
Витька дёрнулся:
– Марин, не начинай…
– А когда начинать, Вить? Когда совсем по миру пойдём?
– Да что ты понимаешь! – встрял Андрей. – Бизнес – это риск. Не всегда всё получается с первого раза.
– С первого? – я засмеялась. – По-моему, у тебя уже десятая попытка. И все почему-то за наш счёт!
– Мариночка, – елейным голосом начала свекровь. – Ты же понимаешь, семья – это святое. Мы должны поддерживать друг друга…
– Семья – это святое? – я швырнула нож на разделочную доску. – А моя семья – не святое? Мой муж, моя дочь – они что, не семья? Почему мы должны отказывать себе во всём, чтобы ваш сынок мог играть в бизнесмена?
В кухне повисла тишина. Было слышно, как тикают часы на стене – старые, ещё советские. Я помню, как свекровь говорила, что они достались ей от матери. Семейная реликвия, понимаете ли…
– Пойдём домой, – я повернулась к мужу. – Что-то расхотелось борща.
Витька сидел, опустив голову. Молчал.
– Ну вот, – всплеснула руками свекровь. – Опять скандал устроила. И в кого ты такая?
Я медленно повернулась к ней:
– В кого? В нормального человека, который не хочет жить на подачках и копить долги. Который думает о своих детях, а не о чужих фантазиях. Вот в кого.
Схватила сумку, направилась к выходу. В прихожей обернулась к мужу:
– Выбирай, Витя. Или ты с нами, или пусть твоя семья теперь разбирается без нас.
И вышла, громко хлопнув дверью. Пусть подавятся своим борщом.
Домой я добралась на такси – не до автобусов было. Всю дорогу колотило, руки тряслись. Водитель косился в зеркало, но молчал. Оно и к лучшему – не до разговоров.
Первым делом включила чайник – старая привычка заедать стресс сладким чаем. Достала любимую чашку, кинула пакетик… И тут накрыло. Эта чашка – подарок свекрови на первое 8 марта в статусе невестки. “Ты теперь часть семьи”, – сказала она тогда. Часть семьи, как же…
В прихожей звякнули ключи – Витька вернулся. Я даже не обернулась, продолжала размешивать сахар, хотя чай давно остыл.
– Может, поговорим? – голос у мужа был какой-то севший.
– О чём? О том, как твоя мама меня снова отчитала? Или о том, как твой брат опять строит планы за наш счёт?
Витька прошёл на кухню, тяжело опустился на табуретку. Я искоса глянула – осунулся, под глазами круги. Видать, мама с братом его знатно обработали после моего ухода.
– Знаешь, – говорю, отставляя чашку. – Я тут подумала. Нам нужно разделить финансы.
– В смысле?
– В прямом. Я открываю отдельный счёт. Свою зарплату буду получать туда. И никаких больше переводов твоему брату с общего счёта.
– Ты что, мне не доверяешь? – он как-то разом ссутулился, постарел.
– Дело не в доверии, Вить. Дело в том, что я больше не могу быть спонсором чужих фантазий. Хочешь помогать брату – помогай. Но со своей зарплаты.
Встала, пошла в спальню. Достала из шкафа папку с документами – всё собиралась разобрать, да руки не доходили. Витька followed за мной, встал в дверях.
– Что ты делаешь?
– Документы проверяю. Надо же понять, что у нас есть, а чего уже нет, – я говорила спокойно, но внутри всё дрожало. – Вот, смотри – договор по ипотеке. Помнишь, как мы радовались, когда последний взнос внесли? А теперь у нас новый кредит – на бизнес твоего брата.
– Он вернёт…
– Когда? – я подняла глаза. – Вить, очнись! Пять лет прошло. Пять лет мы живём как на вулкане. Каждый месяц – новая проблема, новый “срочный” перевод. А у Ленки скоро институт. Мы с чего платить будем? С его обещаний?
Муж молчал. Подошёл к окну, закурил – прямо в комнате, хотя знает, как я этого не люблю. Но сейчас я даже не стала делать замечание.
– Я устала, Вить, – говорю тихо. – Устала быть злой мачехой, которая не пускает мужа помогать родне. Устала считать копейки и придумывать, как дотянуть до зарплаты. Устала от этого вечного чувства вины – будто я предаю семью, когда просто хочу жить нормально.
Он затянулся, выдохнул дым в форточку. Я смотрела на его спину и вдруг поняла – ведь и ему несладко. Разрывается между всеми, пытается быть хорошим для каждого. Только вот нельзя быть хорошим для всех одновременно.
– Андрей говорит, у него сейчас реально хороший план, – начал Витька. – Если немного помочь…
– Нет.
Он обернулся – резко, удивлённо.
– Что?
– Я сказала – нет. Больше никаких “немного помочь”. Никаких “последний раз”. Никаких “он обещал вернуть”. Или ты разбираешься с этим, или… – я замолчала.
– Или что? – он смотрел напряжённо, будто чего-то ждал.
– Или я подаю на развод.
Сама не ожидала, что скажу это. Витька дёрнулся, как от удара. Сигарета выпала из пальцев, прожгла палас – я машинально отметила: ещё одна дырка, надо бы заменить…
– Ты это серьёзно? – голос у него стал какой-то чужой.
– А похоже, что я шучу? – я подняла с пола документы, сложила обратно в папку. – Двадцать лет вместе, Вить. Двадцать лет я была тебе женой. Может, пора наконец стать мужем мне, а не только братом Андрею?
Он молчал. Долго молчал – я успела прибрать документы, застелить кровать, даже чайник по новой вскипятить. А он всё стоял у окна и смотрел куда-то в темноту.
– Знаешь, – наконец сказал. – А ведь ты права. Чёрт возьми, ты права…
Я замерла с чашкой в руках. Первый раз за все эти годы он сказал это вслух.
– Завтра поговорю с Андреем, – Витька потушил окурок. – Хватит. Пусть сам разбирается со своей жизнью.
Он вышел из комнаты, а я всё стояла, прижимая к груди горячую чашку. И почему-то хотелось то ли плакать, то ли смеяться. Потому что я вдруг поняла – мы победили. Не я у его брата, не он у своей гордости, а мы – у этой дурацкой ситуации, которая чуть не сломала нашу семью.
Сижу в любимой кофейне, гоняю ложечкой остатки капучино. Вообще-то я не любитель пить кофе одной – но сегодня особый случай. Ленка в институте на подготовительных, Витька на работе, а у меня… у меня встреча со свекровью.
Анна Михайловна опаздывает – первый раз на моей памяти. Она вообще изменилась за эти два месяца. После того нашего разговора неделю не звонила – дулась. Потом позвонила Витьке, плакала… А потом как-то притихла. Особенно когда Андрюша устроился на работу.
– Извини, опоздала, – свекровь присаживается напротив, поправляет причёску. – В парикмахерской задержали.
Киваю, подзываю официантку. Свекровь заказывает чай с лимоном – как всегда.
– Ну как он? – спрашиваю, хотя знаю ответ.
– Работает, – она как-то странно улыбается. – Представляешь, второй месяц уже. Говорит, даже нравится.
Ещё бы не нравилось. Когда Витька отказался давать денег на очередную “гениальную идею”, Андрей пошумел-пошумел, да и устроился в автосалон менеджером. Оказалось, у него талант продавать машины – уже две премии получил.
– А Витя как? – свекровь мнёт салфетку. – Не скучает по брату?
– Они созваниваются. Виделись на днях – без денежных разговоров, представляете?
Она вздыхает, смотрит в окно. За стеклом моросит мелкий дождик – типичный октябрь.
– Знаешь, – говорит наконец. – А ведь ты была права.
Я чуть кофе не поперхнулась. Первый раз слышу от неё такое.
– В чём права?
– Во всём, – она отпивает чай. – Я ведь как думала? Витя старший, он должен помогать. Мать одна нас растила, тяжело было… Вот и приучила его – брат превыше всего. А он и рад стараться – характер мягкий, всем хочет угодить. Только что в итоге? Андрюша на шее сидел, работать не хотел. А как припёрло – оказалось, может!
Я молчу. Что тут скажешь?
– И ты… – она запинается. – Ты не злая мачеха, как я думала. Ты просто жена, которая о семье заботится. А я… я плохая мать. Избаловала младшего, а старшего под раздачу пустила.
– Не говорите так, – я накрываю её руку своей. – Вы хорошая мать. Просто… иногда любовь не в том, чтобы всё разрешать. Иногда любовь – это сказать “нет”.
Она кивает, промокает глаза салфеткой:
– Вот Андрюша теперь работает. Говорит, хочет кредит за машину сам закрыть. А я смотрю на него и не узнаю – будто другой человек.
– Просто повзрослел наконец.
– А вы как? – она допивает чай. – Витя говорил, холодильник новый купили?
– Купили, – улыбаюсь. – Представляете, даже в кредит не пришлось брать. И на море в следующем году поедем – уже путёвки присматриваем.
Свекровь вдруг тянется через стол, обнимает меня. От неё пахнет знакомыми духами – те же, что и двадцать лет назад.
– Спасибо тебе, – шепчет. – За всё спасибо.
А я сижу, глотаю слёзы и думаю – надо же, как жизнь повернулась. Витька словно расправил плечи, улыбаться чаще стал. Андрей работу нашёл, деньги возвращать начал. Свекровь… свекровь наконец увидела во мне не врага, а союзника.
Говорят, труднее всего не сдаться, когда тебя все считают неправой. Но я выдержала. И теперь, глядя на свекровь, вытирающую слёзы такой же, как у меня, бумажной салфеткой, я понимаю – оно того стоило. Потому что иногда нужно просто набраться смелости и сказать: “Хватит. Пусть каждый живёт своей жизнью. И отвечает за неё сам”.