— Что-нибудь выбрали? — голос прозвучал мягко, но с долей участия, словно официантка уже давно наблюдала за ним из-за стойки.
Андрей наконец оторвался от меню придорожного кафе, куда заехал перекусить во время обеденного перерыва. Его пальцы машинально перебирали страницы, но мысли витали далеко за пределами этого уютного, пахнущего свежей выпечкой и кофе местечка. День не заладился с самого утра: мать снова завела старую пластинку о его «беспросветном будущем», а начальник на работе бросил колкий взгляд на его «отсутствие амбиций».
Уже четвертый год Андрей работал менеджером по продаже компьютеров в скромной торговой фирме. Работа его устраивала — спокойная, без лишних стрессов. Он ценил свободу, которую она давала: никаких звонков после шести, никаких «срочных совещаний», только ровный график и время для себя. Но для матери его жизнь была «прозябанием».
— Ну кого я, в конце концов, вырастила? — часто причитала она, расхаживая по кухне в халате, похожем на королевскую мантию. — Хлюпика какого-то, от которого и толку никакого нет. Ты вообще думаешь о том, что тебе неплохо бы жениться? Как ты собираешься обеспечивать семью на своё жалкое жалование?
Её представление о «достойной жизни» включало в себя виллы, яхты и поездки на Мальдивы — всё, чего Андрей не желал. Он предпочитал тишину родительского дома, вечерние прогулки с друзьями и книги у костра в лесу.
Сегодня, однако, всё изменилось. Андрей, привычно спасаясь от материнских упрёков, сбежал в кафе. Но здесь его ждало нечто большее: официантка с глазами цвета незабудок и улыбкой, которая могла растопить даже ледяное сердце.
— Я говорю — что-нибудь выбрали? — повторила она, наклоняясь к нему. Её голос звучал как мелодия, а в движениях читалась лёгкая грация.
Андрей замер, не в силах отвести взгляд.
— Давайте я вам сама закажу, что у нас есть самого вкусного, — предложила девушка, забирая у него меню. Через минуту перед ним стояла тарелка с ароматным борщом, золотистыми драниками и свежим хлебом.
Он съел всё до крошки, чувствуя, как вкус еды смешивается с волнением от её присутствия.
— Не нужно, это за счёт заведения, — она рассмеялась, когда он полез в карман. — Не все вещи в этом мире делаются за деньги.
Андрей вернулся на работу в странном состоянии: сердце билось чаще, а в голове крутились её слова. Вечером, вопреки своим привычкам, он снова направился в кафе.
Алена — так звали официантку — встретила его удивлённым взглядом.
— Можно я приглашу вас на ужин? — спросил он, сжимая в кармане ключи от машины. — Хочу отплатить за вашу доброту.
— Да нет, это не нужно… Но хорошо, — она кивнула, и её глаза засветились, как звёзды в ночном небе. — Я заканчиваю через двадцать минут.
Их встречи стали ежедневными. Андрей, обычно сдержанный и замкнутый, раскрывался с ней, как цветок на рассвете. Они говорили о книгах, о музыке, о том, как мечтали путешествовать, но не по шикарным курортам, а в походах с палатками и кострами.
Однажды вечером, не в силах расстаться с ней, он остался у Алены. Домой вернулся лишь утром, где его встретил гневный звонок матери:
— Тебя вообще ждать, или ты нашёл место получше? Ты говорил с начальством? — её голос резал слух.
Андрей впервые почувствовал, что больше не может терпеть её давление. Внутри что-то щёлкнуло — как будто ледяная корка, сковывавшая его долгие годы, треснула.
Вернувшись домой, он застал мать в ночном халате, похожем на театральный костюм, с растрёпанной шевелюрой и лицом, искажённым яростью.
— Я женюсь, и это моё окончательное решение. Я встретил девушку своей судьбы. Мне всё равно, что ты об этом думаешь, — его голос звучал твёрдо, как никогда.
Мать ахнула, схватилась за сердце и чуть не упала. Отец, который давно превратился в тень своей бывшей личности, едва успел подхватить её.
— Кто она? — прошептала мать, когда пришла в себя. — Неужели из приличной семьи?
— Официантка в местном кафе, — ответил Андрей, чувствуя, как внутри растёт волна протеста.
Мать закатила истерику, но он, впервые в жизни, закрыл дверь своей комнаты на ключ, оставив её причитания за порогом.
Наутро Андрей проснулся с лёгким сердцем. Из накопленных денег на «бесполезные» походы он купил кольцо — не бриллиант, а скромный серебряный ободок с маленьким сапфиром. Вечером, когда Алена подошла к его столику, он встал на одно колено, не обращая внимания на любопытные взгляды посетителей.
— Ты выйдешь за меня? — Андрей встал на одно колено, и его голос дрогнул, словно струна, на которой играли слишком долго. Кольцо, скромное серебряное колечко с сапфиром, сверкнуло в свете вечернего фонаря. Оно подошло почти идеально, будто созданное для её пальца.
Алена сияла. Казалось, она даже не удивилась внезапному предложению, будто давно его ждала, но в глубине души всё равно теплилась тревога. Её улыбка была яркой, но в глазах читалась настороженность.
— Да, конечно, — ответила она, но тут же помрачнела. — А что скажут твои родители? Я ведь их даже не видела.
— Это не страшно, — Андрей сжал её руку, пытаясь передать уверенность, которой сам не чувствовал. — Тебе отец понравится, а вот мама… — он замялся, подбирая слова. — С ней будет сложнее. Но ты только пропускай её слова мимо ушей. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты была счастлива. Ничто не помешает нам.
В тот вечер дом встретил их гробовым молчанием. Отец, сгорбленный над газетой, поднял глаза и улыбнулся — редкий гость в их семье. Мать же, облачённая в шёлковый халат, который когда-то был роскошным, а теперь напоминал выцветшую театральную декорацию, окинула Алену взглядом, полным яда.
— Так откуда вы, говорите, родом? — спросила она, не потрудившись скрыть сарказм. Её губы кривились, будто она уже проглотила лимон.
— Из деревни недалеко от областного городка, — ответила Алена, сохраняя спокойствие. Её голос звучал как тихая река, несущая свои воды мимо скал.
Мать скривилась ещё сильнее:
— И какое же у вас образование? Чем занимаетесь по жизни? — её слова падали как камни, целясь в самое больное.
— Я закончила школу и техникум, сейчас работаю официанткой, — Алена не опускала глаз, хотя внутри всё дрожало.
— Прекрасно! — вскричала мать, заливаясь едким смехом. — Какое романтическое занятие! Вероятно, вы ищете зажиточного жениха, чтобы тот обеспечил по жизни вас и ваши хотелки? — её слова отскакивали от стен, наполняя комнату тяжёлым эхом.
Андрей поморщился, словно от боли. Он знал, что мать способна на большее, но Алена лишь мягко улыбнулась:
— Я ищу любовь, — её голос был тих, но твёрд. — И, кажется, уже нашла.
Поздно вечером мать Андрея металась по спальне, будто тигрица в клетке. Её мысли кипели, рождая всё новые планы.
— Ты видел? — прошипела она мужу. — Эта девчонка разрушит всё! Наш сын, наш единственный наследник, женится на официантке! Да как ты мог допустить это?
Отец, усталый и побеждённый жизнью, вздохнул:
— Они счастливы. Разве этого мало?
— Счастье! — мать фыркнула. — Это временное помешательство. Поживут месяц — и разбегутся. А если нет… — её глаза сузились, — то я сама помогу им разбежаться.
Но её попытки «помочь» потерпели крах. Сплетни, которые она распускала, лишь скатились в пустоту. Андрей, обычно мягкий и уступчивый, встал как скала:
— Если ты не одобришь наш брак, мы уйдём. И ты больше никогда не увидишь ни меня, ни внуков.
Мать сдалась, но не проиграла. Она решила превратить свадьбу в спектакль, где главной героиней останется она сама. Арендовала ресторан, который когда-то был их вторым домом, наняла дизайнеров, чтобы украсить зал так, «как подобает приличным людям», и пригласила гостей исключительно со своей стороны.
— Это не свадьба, а цирк, — пробормотал отец, глядя на список гостей. — Ни одного человека из её семьи.
— Зато никто не упрекнёт нас в дурном вкусе, — отрезала мать. — Пусть её родня сидит в своей деревне.
В день свадьбы Алена стояла перед зеркалом в платье, которое будто соткали из лунного света. Серебряные нити переливались, а подол, расшитый мелкими жемчужинами, шелестел, как осенние листья. Она мечтала, чтобы этот день стал началом новой жизни. Но мать Андрея, казалось, решила превратить его в ад.
— Гости? — мать Андрея, одетая в платье цвета воронова крыла, окинула родителей Алены презрительным взглядом. — Вы серьёзно? Да они даже не знают, как держать вилку!
Отец Алены, скромный учитель истории, стоял в потёртом пиджаке, а мать — в платье, сшитом из старых занавесок. Их «Москвич», припаркованный у входа, был покрыт ржавчиной, словно шрамами.
— Уважаемые, — процедила свекровь, подходя к ним. — Вы вообще понимаете, где находитесь? Это ресторан «Эдельвейс»! Здесь даже воздух пахнет деньгами! А вы… — она обвела их взглядом, — явились в… в этом! Неужели нельзя было сообразить взять напрокат вечерние костюмы? Ведь это же свадьба вашей дочери! Вы ее решили опозорить? И что это за тарахтелка двадцатилетней давности под окном? Видимо, дорогой сердцу семейный раритет?
Сваты смущённо переглянулись, словно школьники, застигнутые за подглядыванием. Они медленно отступили, выпустив дочь из объятий, будто боялись осквернить её своим присутствием. Отец Алены, с лицом, изборождённым морщинами, которые выдавали годы тяжёлого труда, тихо произнёс:
— Мы, пожалуй, пойдём, доченька. Не хотим испортить тебе праздник.
— Нет, мама, папа, пожалуйста, не уходите! — Алёна схватила их за рукава, но её голос потонул в резком хлопке двери. Родители исчезли, оставив за собой шлейф недоумения и запах старого бензина от «москвича», который, как позже выяснилось, был лишь реквизитом в их спектакле.
Свекровь, облачённая в платье цвета чёрной смородины, довольно усмехнулась:
— Ну вот, — её голос звенел от злорадства. — Такого позора даже я не ожидала. И как теперь людям в глаза смотреть?
Она попыталась изобразить разочарование, но в глубине души ликовала, словно победитель. Её губы, накрашенные в цвет воронова крыла, кривились в едкой усмешке.
Родители Алены, сев в машину, укатили в ночь. Алёна, дрожа от гнева и обиды, хотела броситься за ними, но Андрей удержал её, сжав руку так, что пальцы побелели.
— Пусть уходят, — прошептал он. — Это наш день.
Но их день уже трещал по швам. Гости, разгорячённые шампанским, смеялись и танцевали, не замечая, как молодые супруги сидят, словно два тенистых острова в море веселья.
Внезапно в зал ворвался курьер — фигура в чёрном плаще, словно посланник из другого мира. Он вручил Андрею конверт, запечатанный сургучом с вензелем, который Алёна сразу узнала.
— Это вам подарок на свадьбу от родителей невесты, — произнёс он и растворился в толпе.
Свекровь, уже слегка захмелевшая, не упустила случая:
— Ничего себе! — её язык заплетался, но яд не терял силы. — Но что там? Скорее вскрывай! Открытка за пять копеек? Или разрешение на прокат этого ржавого «москвича»? — она хохотала, будто ведьма над котлом.
Андрей, дрожащими руками разорвав конверт, замер. Внутри лежала золотая карта банка, чьё название сверкало, как огни ночного города. А под ней — сертификат, подписанный отцом Алены: «Ни в чём себе не отказывайте и будьте по-настоящему счастливы» .
Свекровь застыла, её лицо побелело, как свадебная скатерть. Гости, почуяв скандал, притихли.
— Это… это невозможно! — её голос сорвался на визг. — Вы… вы обманули меня!
Алёна, сняв перчатки, медленно поднялась. Её платье, шитое серебряными нитями, вдруг показалось ещё ярче.
— Никакого обмана, — её голос звучал как зимний ветер. — Я всегда работала. Училась. Строила себя. А вы… — она повернулась к свекрови, — вы судите по обложке, не читая книги.
Свекровь, осознав масштаб своей ошибки, бросилась в гостиницу, где, как она думала, остановились родители Алены. Но их там не было. Телефоны молчали, будто проглоченные тьмой.
Вернувшись в ресторан, она начала писать письмо с извинениями прямо за столом, вымазав салфетку в вине. Её пальцы дрожали, а буквы плясали, как насмешка над её гордостью.
Но Алёна уже стояла у выхода. Её слёзы, блестящие в свете люстры, падали на платье, оставляя следы, похожие на росу.
— Извини, милый, — она сняла кольцо, и металл звякнул о тарелку, словно последний гвоздь в крышке гроба. — Я любила тебя. Готова была терпеть унижения. Но ты… ты даже не попытался защитить меня. Ты молчал, когда моих родителей выгоняли с нашей свадьбы. Ты думал только о себе.
Она шагнула к двери, и её платье зашуршало, как осенние листья под ногами.
— Сегодня я поняла, что для тебя «семья» — это не я. Ты не прошёл испытание, Андрюша.
Гости замерли, даже музыка будто приглушилась. Алёна исчезла за дверью, оставив после себя аромат жасмина и горький привкус правды.
Андрей, сидя за столом, смотрел на пустое место рядом. Его рука непроизвольно потянулась к карте — холодному золоту, которое теперь казалось ему отравленным.
— Она ушла… — прошептал он, и в этот момент свекровь поняла: её собственная гордыня разрушила то, что нельзя купить ни за какие деньги.
В углу зала отец Андрея, сжав в руке бокал, тихо произнёс:
— Теперь ты знаешь, почем фунт лиха, сынок.
Но Андрей уже не слышал. Его мир рухнул, как карточный домик, под весом одного-единственного вопроса: «Почему я не заступился?»