Звонок среди ночи разорвал тишину. «Пожар на вашем участке. Двое пострадавших». В больничном коридоре я увидела их на соседних каталках — моего мужа и мою сестру. Он сказал, что это трагическая случайность, но я чувствовала ложь. Правда оказалась страшнее любого огня и способна сжечь жизнь дотла.
***
«Лена, приезжай. Дача… горит. Там твой Игорь и Оля». Голос соседа, дяди Вити, срывался в хрип. Я сидела на кровати, не в силах пошевелиться. Телефон выпал из рук и глухо стукнулся о ковер.
Дача. Игорь. Оля. Три слова, которые никак не хотели складываться в одну картину. Муж должен был быть на бизнес-тренинге в другом городе. Сестра — у себя дома, укладывать сына спать. Что они делали вместе на нашей даче поздно вечером в четверг?
Я не помню, как оделась, как вызвала такси. В голове стучал только один вопрос, липкий и ядовитый, как смола: почему они были там вдвоем? Всю дорогу до районной больницы, куда их увезли, я вглядывалась в темноту за окном, пытаясь найти хоть какое-то логичное объяснение. Не находила.
В приемном покое пахло медикаментами и гарью. Медсестра с уставшим лицом проводила меня в коридор. «Они в ожоговом, состояние стабильное. Мужчина надышался угарным газом, женщина… у нее ожоги, несильные, но она была без сознания».
Их положили в разные палаты. Сначала я зашла к Игорю. Он лежал под капельницей, лицо бледное, с пятнами копоти, которые не смогли до конца отмыть. Красивое, самоуверенное лицо моего мужа сейчас выглядело потерянным и жалким.
«Лена…» — прошептал он, открыв глаза. «Прости. Я не знаю, как так вышло».
«Что ты там делал? И что там делала Оля?» — мой голос был стальным. Я сама его не узнавала. Вся нежность, вся любовь, что я испытывала к этому мужчине, испарилась в один миг, оставив после себя выжженную пустоту.
«Она позвонила, плакала. Проблемы с мужем, ты же знаешь, у них вечно всё сложно. Попросила поговорить. Я был недалеко, возвращался с тренинга раньше. Решил, что на даче будет спокойнее всего. Посидели, поговорили… А потом проводка коротнула, наверное. Старая, еще твой отец делал».
Он говорил гладко, уверенно, как на своих тренингах по «эффективным коммуникациям». Но я видела, как бегают его глаза. Он врал. Так нагло, так бездарно, глядя мне прямо в лицо.
«А почему ты не сказал мне, что возвращаешься раньше?» — я цеплялась за детали, как утопающий за соломинку.
«Хотел сделать сюрприз, — он попытался выдавить улыбку. — Дурак. Лен, главное, что все живы. Остальное — ерунда. Дом отстроим, будет еще лучше. Мы же команда, помнишь?»
«Команда», — эхом повторила я и вышла из палаты.
В палате у Оли было тише. Она спала, ее светлые волосы, обычно аккуратно уложенные, сейчас были спутаны, а на руке виднелась красная повязка. Она выглядела такой хрупкой, такой беззащитной. Моя младшая сестренка.
Я присела на стул рядом и взяла ее за здоровую руку. Кожа была холодной. Что же ты мне не сказала, Оленька? Что заставило тебя искать утешения у моего мужа, а не у меня, твоей старшей сестры?
Рядом на тумбочке лежал пакет с ее вещами, которые привезли с места пожара. Сумочка, телефон с треснувшим экраном и… мужской ежедневник. Дорогой, в кожаном переплете. Ежедневник Игоря. Зачем он Оле? Я открыла его на последней странице. Там не было записей. Только одна цифра, обведенная несколько раз жирной линией: 5 000 000. И подпись внизу, сделанная, кажется, в спешке: «Долг. Срок — до пятницы».
Сегодня была ночь с четверга на пятницу.
***
Пять миллионов. Эта цифра молотом стучала в висках, перекрывая гул в ушах и запах гари, который, казалось, въелся в мою одежду. Пять миллионов чего? Рублей? Долларов? И чей это долг? Игоря? Но у нас не было таких долгов. Я архитектор, он бизнес-коуч. Мы хорошо зарабатывали, но жили без размаха. Квартира в ипотеке, машина в кредите. Никаких яхт и вилл на Лазурном берегу.
«Лен, ты чего застыла?» — голос Игоря за спиной заставил меня вздрогнуть. Он стоял в дверях, опираясь на косяк. В больничной пижаме он выглядел нелепо. «Пойдем ко мне, чаю выпьем. Мне уже лучше».
Я молча сунула ежедневник обратно в пакет и пошла за ним. В его палате он суетился, наливал в пластиковые стаканчики остывший чай из термоса, который ему принесла медсестра.
«Представляешь, этот старый хрыч, дядя Витя, сказал пожарным, что видел, как я выносил Олю на руках из огня. Герой, практически. А я просто испугался до чертиков. Дым, треск… Ужас».
«Ты говорил, Оля плакала из-за мужа», — сказала я, глядя в мутную жидкость в стаканчике. — «Что у них опять стряслось?»
«Да всё то же. Пьет, денег не дает. Она хотела уходить, боялась. Я ее успокаивал, говорил, что мы поможем, что ты ее поддержишь». Он взял меня за руку. Его ладонь была потной. «Лен, я знаю, о чем ты думаешь. Не думай об этом. Между мной и Олей ничего нет и быть не может. Она твоя сестра. Святое».
«Святое», — повторила я. А в голове всплыла картинка: Оля, рыдающая на плече у моего мужа. Не на моем. На его. Почему? Мы с ней всегда были близки. Она делилась со мной всем. Или мне так только казалось?
«Я пойду, посижу с ней. Вдруг очнется», — я высвободила свою руку.
«Да, конечно. Я тут полежу еще немного, голова кружится». Он отвернулся к окну, и в этот момент я поняла, что боюсь его. Не его гнева или силы. А его лжи. Она была такой всеобъемлющей, такой густой, что в ней можно было утонуть.
Вернувшись к Оле, я снова села у ее кровати. Тишина давила. Я достала свой телефон и набрала номер мужа Оли, Кирилла.
«Алло», — ответил сонный, раздраженный голос.
«Кирилл, это Лена. Оля в больнице».
На том конце провода помолчали. А потом раздался смешок. «Что, опять? Напилась и упала? Лен, я не поеду. Надоело. Она вчера собрала вещи и сказала, что уходит к твоему Игорю. Что он ей обещал золотые горы и новую жизнь. Так что теперь это его проблемы».
Гудки. Короткие, резкие, как пощечины. Я смотрела на свой телефон, и мир вокруг меня начал крошиться, как старая штукатурка. Уходит к Игорю? Обещал золотые горы? Что за бред?
В этот момент Оля зашевелилась и застонала. Ее глаза открылись. Мутные, полные боли и страха.
«Лена?» — прошептала она.
«Я здесь, милая. Я здесь».
«Он… он не хотел…» — ее голос был едва слышен. «Он сказал, что это единственный выход…»
«Кто, Оля? О ком ты говоришь?»
Она снова закрыла глаза. То ли от слабости, то ли не желая продолжать. Единственный выход. Эта фраза, как ключ, начала медленно поворачиваться в замке, открывая дверь в очень темную комнату. Я снова посмотрела на ежедневник Игоря. Пять миллионов. Долг. И слова Кирилла о «золотых горах».
Картина начала складываться. Ужасная, неправдоподобная, но от этого не менее реальная. Игорь влез в долги. Огромные. Оля каким-то образом об этом узнала. И он… что он? Пытался ее заставить молчать? Или она была его сообщницей? Нет, не может быть. Моя Оля…
Я встала и подошла к окну. Ночной город светился тысячами огней, жил своей жизнью, и ему не было никакого дела до моей маленькой трагедии. Но для меня мир сузился до двух больничных палат и страшной тайны, которая пряталась между ними. И я знала, что должна докопаться до правды. чего бы мне это ни стоило.
Утро принесло с собой не облегчение, а новую волну тревоги. Я провела ночь в больничном коридоре на жестком диване, периодически заглядывая то к мужу, то к сестре. Они спали. Или делали вид. А я не могла сомкнуть глаз.
К восьми утра я поехала домой. Нужно было принять душ, переодеться, собрать вещи для Игоря и Оли. Войдя в нашу квартиру, я впервые почувствовала себя в ней чужой. Всё здесь напоминало об Игоре: его книги по психологии успеха на полках, его дурацкие мотивационные постеры на стенах, его идеально чистый рабочий стол.
Я подошла к столу. Ноутбук, органайзер, стопка бумаг. И тот самый ежедневник, только уже новый, на следующий год. Я машинально открыла его. И замерла. Между страниц лежал сложенный вчетверо лист. Страховой полис. На страхование жизни. Моей жизни.
Сумма выплаты в случае моей смерти составляла… пять миллионов рублей. Выгодоприобретатель — Кольцов Игорь Владимирович. Мой муж.
Пол ушел из-под ног, но я стояла. Архитектурная привычка — даже в руинах искать несущие конструкции. Вот она, эта цифра. Вот и «золотые горы», которые он обещал. Только предназначались они не Оле. Они предназначались ему. После моей смерти.
Меня затрясло. Я села на стул. Сценарий, который начал вырисовываться в голове, был чудовищен. Игорь влез в долги. Нашел выход — моя страховка. Но как? Устроить несчастный случай? И тут, видимо, вмешалась Оля. Она узнала. Что она сделала? Начала его шантажировать? Или пыталась отговорить?
Их встреча на даче… Это была не романтическая встреча и не дружеская поддержка. Это была разборка. И она закончилась пожаром. Он пытался убить ее? Заставить замолчать единственного свидетеля его плана?
«Алло, Лен? Ты где пропала? Я волнуюсь», — звонок Игоря вырвал меня из оцепенения.
«Дома. Собираю вещи», — ответила я ровным, безжизненным голосом.
«Ты какая-то странная. Всё в порядке? Ты же не надумала себе ничего, правда? Лен, я люблю тебя. Больше жизни».
Больше жизни. Моей жизни. От этих слов к горлу подкатила тошнота.
«Скоро буду», — я сбросила звонок.
Я сфотографировала страховой полис, положила его на место, собрала сумки и поехала обратно в больницу. Нужно было поговорить с Олей. Только она могла рассказать, что произошло на самом деле.
Когда я вошла в ее палату, она уже не спала. Сидела на кровати, откинувшись на подушки, и смотрела в одну точку.
«Оль, нам надо поговорить», — сказала я, закрыв за собой дверь.
Она вздрогнула и перевела на меня испуганный взгляд. «Лена, прости меня. Я такая дура».
«За что ты извиняешься? За то, что поехала с моим мужем на дачу? Или за то, что чуть не сгорела там заживо?»
Слезы покатились по ее щекам. «Он сказал, что любит меня. Что с тобой он живет по привычке, а я — его настоящая страсть. Говорил, что мы уедем, начнем всё с нуля. Я поверила… Как идиотка поверила».
Я села на край кровати. Эта версия была еще хуже, чем я думала. Банальная, пошлая измена.
«И что случилось на даче?»
«Я приехала, а он был какой-то нервный. Говорил не о любви, а о деньгах. Что ему срочно нужна крупная сумма. Что есть один верный способ ее получить, но я должна ему помочь».
«Помочь в чем?» — спросила я, хотя уже знала ответ.
«Он… он предложил… инсценировать твою смерть. Несчастный случай на воде, на отдыхе… Сказал, что у тебя есть страховка. Я была в ужасе. Я кричала на него, назвала монстром. Сказала, что всё тебе расскажу. А он… он схватил меня, затащил в дом, запер в кладовке на втором этаже. Сказал, чтобы я там сидела и думала над его предложением. А потом я почувствовала запах дыма…»
Она зарыдала в голос, сотрясаясь всем телом. Я обняла ее, и мы плакали вместе. Я — от ужаса и предательства. Она — от страха и стыда.
Картина прояснилась. Он не пытался убить ее. Он просто запер ее, чтобы она не сбежала и не рассказала мне. А пожар… пожар, скорее всего, и правда был случайностью. Старая проводка не выдержала. И эта случайность спасла мне жизнь, а Оле — свободу. И вывела на свет весь этот кошмар.
***
«Игорь, нам нужно серьезно поговорить».
Я стояла в дверях его палаты. Он лежал, листая журнал, и поднял на меня взгляд. В его глазах промелькнуло что-то похожее на страх, но он тут же спрятал его за своей обычной самоуверенной улыбкой.
«Конечно, любимая. О чем? О цвете стен в новой гостиной на даче? Я думаю, оливковый будет в самый раз».
«Я нашла свой страховой полис. На пять миллионов. С тобой в качестве выгодоприобретателя».
Улыбка сползла с его лица. Он медленно сел на кровати. Наступила тишина, такая плотная, что, казалось, ее можно потрогать.
«Лена, это не то, что ты думаешь. Это просто… формальность. Мы оформляли ипотеку, банк требовал страховку. Это стандартная процедура».
«Стандартная процедура? А предложение моей сестре помочь инсценировать мою смерть — это тоже стандартная процедура для получения выплаты?»
Он побледнел. «Она тебе наврала. Она всё врет! Она сама на меня вешалась, хотела увести из семьи! А когда я ей отказал, решила отомстить, выдумала всю эту историю!»
«Она врет? А записка в твоем ежедневнике про долг в пять миллионов — это тоже ее выдумка?»
Он вскочил с кровати и подошел ко мне. Схватил за плечи, его пальцы впились в кожу.
«Ты веришь ей, а не мне? Твоей сестре-неудачнице, а не своему мужу? Я десять лет на тебя жизнь положил! Всё для тебя, всё в дом! А ты!»
«Не трогай меня!» — я оттолкнула его. В его глазах я видела уже не страх, а ярость. Ярость загнанного в угол зверя. «Всё, что ты делал, ты делал для себя, Игорь. Твоя успешная карьера, твоя идеальная семья — это всё была декорация. А за ней — долги и гниль».
«Да, долги! — выкрикнул он. — Да, я влез в дерьмо по уши! Я хотел как лучше! Хотел, чтобы мы жили как люди, а не считали копейки! Я рискнул, я прогорел! И я искал выход! Для нас искал!»
«Выход — это убить меня?» — мой голос сорвался на шепот.
«Это был просто план! Один из вариантов! Я бы никогда… Лена, ты же мне веришь? Это же я, твой Игорь. Мы же команда!»
Он снова попытался меня обнять, но я отшатнулась, как от прокаженного.
«Команда? Какая команда, Игорь? Та, где один игрок ставит на кон всё, даже жизнь моей сестры, чтобы расплатиться с долгами?»
Я развернулась и пошла к выходу.
«Ты куда? Лена, постой! Ты пожалеешь! Ты всё разрушишь!» — кричал он мне в спину.
Я не обернулась. Я шла по больничному коридору, и каждый шаг отдавался болью в сердце. Но это была и боль освобождения. Туман рассеялся. Я больше не была женой «успешного бизнес-коуча». Я была женщиной, которую муж хотел убить ради денег. И сестрой, той которую он чуть не сжег заживо.
В холле я достала телефон. Мои пальцы дрожали, но я нашла нужный номер.
«Дежурная часть, слушаю вас».
«Здравствуйте. Я хочу сделать заявление. О подготовке к убийству».
***
Следователь, капитан Соколов, был мужчиной лет сорока с усталыми глазами и въедливым взглядом. Он слушал меня молча, не перебивая, лишь изредка делая пометки в своем блокноте. Я рассказала всё: про долг, про страховой полис, про разговор с Олей, про свою последнюю беседу с Игорем.
«Вы понимаете, Елена Андреевна, что это очень серьезное обвинение?» — спросил он, когда я закончила. — «Слов вашей сестры и ваших догадок мало. Нужны доказательства».
«У меня есть фото страхового полиса. И ежедневник с записью о долге. Он в вещах сестры».
«Хорошо. Мы опросим вашу сестру. И вашего мужа, разумеется. Изымем ежедневник. Проверим информацию о долгах. Но будьте готовы к тому, что он будет всё отрицать».
Он был прав. Когда Соколов с двумя оперативниками пришел в палату к Игорю, тот разыграл целый спектакль. Он кричал, что это заговор. Что его жена и ее сестра сговорились, чтобы упечь его за решетку и завладеть его имуществом. Что я сошла с ума от ревности.
«Да вы посмотрите на нее! — орал он, тыча в меня пальцем. — Она всегда была завистливой! Завидовала моему успеху! А теперь решила меня уничтожить!»
Это было так абсурдно и так чудовищно, что я даже не нашла, что ответить. Я просто смотрела на этого человека и не узнавала его. Куда делся тот обаятельный, умный, заботливый мужчина, за которого я выходила замуж? Или его никогда и не было?
Олю тоже допросили. Она, преодолевая страх и стыд, повторила всё то, что рассказала мне. Ее показания были последовательны и логичны. В отличие от путаных и истеричных объяснений Игоря.
Ежедневник изъяли. Игоря, несмотря на его протесты, задержали и увезли в отделение. Когда его выводили из палаты, он посмотрел на меня взглядом, полным такой ненависти, что у меня похолодело внутри.
«Я тебя уничтожу, Лена. Слышишь? Уничтожу!» — прошипел он.
Я осталась одна посреди больничного коридора. Всё было кончено. Моя семья, моя любовь, моя жизнь — всё рухнуло за одну ночь. Но странное дело, я не чувствовала отчаяния. Только пустоту. И какую-то холодную, звенящую решимость.
Я вернулась в палату к Оле. Она сидела, сжавшись в комок, и плакала.
«Это я во всем виновата, — шептала она. — Если бы я не полезла…»
«Тише, — я села рядом и обняла ее. — Ты не виновата. Ты спасла меня, Оленька. Если бы не ты, я бы сейчас, может быть, уже…»
Я не договорила. Мы сидели в тишине, две женщины, преданные одним и тем же мужчиной. Сестры. И в этот момент я поняла, что, потеряв мужа, я обрела сестру заново. И это было важнее всего.
Впереди были допросы, очные ставки, суд. Впереди была новая жизнь, которую нужно было строить с нуля, на руинах старой. Но я знала, что справлюсь. Потому что я была не одна.
***
Следующие несколько месяцев превратились в вязкий, мучительный марафон. Очные ставки были пыткой. Игорь вел себя агрессивно, обвинял нас с Олей во всех смертных грехах, постоянно менял показания. То он утверждал, что Оля его шантажировала, то кричал, что у них был бурный роман, и пожар — это ее попытка суицида на почве несчастной любви.
Его адвокат, скользкий тип с бегающими глазками, пытался выставить нас корыстными и мстительными интриганками. Он давил на Олю, заставляя ее снова и снова переживать тот ужасный вечер, копался в ее личной жизни. Я видела, как ей тяжело, но она держалась. Держалась ради меня.
А я держалась ради нее. Я ходила на все заседания, поддерживала ее, наняла для нее хорошего психолога. На работе взяла отпуск за свой счет, потому что не могла сосредоточиться на проектах. Мой мир сузился до зала суда и квартиры, в которой мы с Олей жили вместе после ее выписки.
Доказательства вины Игоря собирались по крупицам. Нашлись кредиторы — серьезные люди, которые подтвердили, что срок возврата долга истекал именно в ту пятницу. Экспертиза подтвердила, что замок на двери кладовки, где была заперта Оля, был взломан снаружи, а не изнутри. Нашлись свидетели, видевшие машину Игоря у дачи в тот вечер.
Но главным козырем стал его ноутбук. Специалисты смогли восстановить удаленные файлы. Среди них — черновики писем кредиторам с обещаниями скорого возврата долга и поисковые запросы: «несчастный случай на воде», «как получить страховую выплату», «доза снотворного, не определяемая при вскрытии».
Когда эти данные огласили в суде, Игорь сломался. Его самоуверенность испарилась. Он сидел, обхватив голову руками, и что-то бормотал себе под нос. В этот момент мне стало его не жалко, нет. Мне стало страшно от того, что я прожила с этим человеком десять лет и ничего не видела.
Приговор был суровым. Девять лет лишения свободы за покушение на убийство, незаконное лишение свободы и мошенничество в особо крупном размере.
Когда судья зачитывал приговор, я смотрела на Игоря. Он не поднял головы. Всё было кончено.
Мы с Олей вышли из здания суда на залитую солнцем улицу.
«Всё, Лена. Всё закончилось», — сказала она, щурясь от яркого света.
«Нет, Оля, — ответила я. — Всё только начинается».
Я подала на развод, еще когда шло следствие. Квартиру, которая была в ипотеке, пришлось продать, чтобы погасить кредиты Игоря, которые по закону считались нашими общими. Мы с Олей и ее сыном сняли небольшую трешку на окраине города.
Я вернулась на работу. Мой начальник, Павел Николаевич, человек немногословный и суровый с виду, отнесся ко мне с большим пониманием. Он не задавал лишних вопросов, просто дал мне новый интересный проект, который помог мне отвлечься.
Дачу мы решили не продавать. Мы с Олей решили ее восстановить. Своими силами. Это стало нашей терапией. Каждые выходные мы приезжали туда, разбирали завалы, выносили мусор, сдирали обгоревшую обшивку. Это была тяжелая работа, но она очищала. С каждым вывезенным мешком мусора мы как будто избавлялись от грязи прошлого.
***
Прошло два года. На месте сгоревшего дома стоял новый, небольшой, но уютный каркасник, который я спроектировала сама. Мы с Олей и ее сыном Никиткой проводили там почти все лето. Оля развелась с мужем, нашла хорошую работу и расцвела. Никитка обожал проводить время со мной, «помогая» в саду. Наша маленькая, разбитая семья потихоньку склеивалась заново.
Игоря я больше не видела и не слышала. Иногда до меня доходили слухи от общих знакомых, что он пишет жалобы, пытается обжаловать приговор, но безрезультатно. Он перестал существовать в моей реальности.
Однажды субботним вечером мы сидели на веранде новой дачи. Заходило солнце, воздух был наполнен ароматами цветов и свежескошенной травы.
«Лен, а ты счастлива?» — неожиданно спросила Оля.
Я задумалась. «Счастлива» — было, наверное, слишком сильным словом. Но я чувствовала покой. Впервые за долгое время я чувствовала себя в безопасности и на своем месте.
«Я в порядке, Оль. А это уже немало».
Она улыбнулась. «Знаешь, а я, кажется, счастлива. Спасибо тебе».
«Это тебе спасибо», — ответила я.
В этот момент завибрировал мой телефон. Сообщение от Павла Николаевича, моего начальника. «Елена Андреевна, извините за беспокойство в выходной. Я тут подумал, может, выпьем кофе на неделе? Вне офиса. Хотел обсудить один… нерабочий проект».
Я смотрела на экран, и на губах у меня сама собой появилась улыбка. Легкая, почти незаметная.
«Кто там?» — с любопытством спросила Оля, заглядывая мне через плечо.
«Проект… нерабочий», — ответила я, чувствуя, как внутри зарождается что-то новое. Что-то теплое и светлое, похожее на робкий утренний луч солнца после долгой, темной ночи.
Я еще не знала, что из этого выйдет. Но я знала одно: я готова была попробовать. Готова была начать новую главу. С чистого листа.