Анна протирала тарелки – те самые, свадебные, которые доставали только по особым случаям. Сегодня именно такой день. Родители Виктора едут знакомиться с их новой квартирой.
Два года они копили, отказывали себе во всём. Виктор подрабатывал по выходным, Анна шила на заказ до глубокой ночи. Мечтали. Планировали. И вот – свершилось! Ключи от собственной трёшки в новостройке лежали на комоде, поблёскивая в лучах солнца.
– Ань, они уже внизу! – крикнул Виктор из прихожей.
Сердце заколотилось. Анна поправила волосы, разгладила платье.
Свёкор и свекровь вошли торжественно, как на смотрины. Геннадий Петрович сразу принялся оценивающе осматривать комнаты, постукивать по стенам. Тамара Ивановна критически оглядывала мебель.
– Неплохо, – наконец вынесла вердикт свекровь. – Правда, кухонька маловата, но для молодых сойдёт.
Маловата. Двенадцать квадратов! Анна прикусила губу и промолчала.
За столом говорили о пустяках – о работе, о погоде, о соседях. Виктор рассказывал, как они планируют обустраиваться, Анна добавляла детали. Всё шло мирно и спокойно.
До десерта.
– А знаете что, дети, – Геннадий Петрович отложил ложку и посмотрел серьёзно, – мы тут с Тамарой подумали.
Анна насторожилась. Когда свёкор начинал фразу со слов “мы подумали”, добром это не кончалось.
– Раз у вас теперь есть жильё, – продолжал он, не замечая напряжения, – может, стоит квартиру эту на Серёжу переписать? Справедливо ведь будет!
Анна даже не сразу поняла, что услышала. Переписать квартиру, за которую они два года кровь из носу выбивали?
– Как это переписать? – тихо спросила она.
– Ну, очень просто, – Тамара Ивановна улыбнулась, как учительница отстающему ученику. – Серёжа ведь родной брат. И у него пока ничего нет. А вы молодые, ещё наработаете.
Боже, да они что – сумасшедшие?!
– Мам, – Виктор неловко заёрзал на стуле, – мы только въехали.
– Вот именно! – подхватил отец. – Пока документы свежие, все дела можно быстро оформить. Серёжа наш парень хороший, не обидит. Будет, как бы, семейной квартирой.
Анна посмотрела на мужа. Тот сидел, уставившись в тарелку.
– Виктор получил от тёщи неплохую помощь, – Тамара Ивановна смотрела на Анну с укором. – Твоя мама квартиру продала, первый взнос дала.
– Серёжа-то где сейчас живёт? – спросила Анна, стараясь говорить спокойно.
– Да всё ещё у нас, – вздохнула свекровь. – В его возрасте неудобно уже. Тридцать два года, а всё с родителями. Девушки серьёзные не воспринимают.
Неудобно. А им удобно требовать чужую квартиру?
– Но ведь это наша квартира, – наконец подала голос Анна. – Мы её покупали.
– Наша? – Тамара Ивановна вскинула брови. – Милочка, ты теперь жена Виктора. А в семье всё должно быть общее.
Значит, её зарплата – общая, её бессонные ночи за швейной машинкой – общие. А когда речь заходит о квартире Серёжи – тут уже каждый сам за себя.
– И потом, – добавил Геннадий Петрович, – кровь не водица. Серёжа всё-таки родной брат.
После того ужина прошла неделя. Неделя звонков, намёков и “случайных” визитов.
Тамара Ивановна приезжала каждый день – то молока принести, то борща в баночке. И каждый раз заводила разговор о “справедливости”.
– Анечка, ты не думай, что мы жадные, – говорила она, усаживаясь на кухне с видом хозяйки. – Просто Серёжа ведь тоже мечтает о семье. А как девушку домой привести, если живёт с родителями?
Анна молчала, мешала чай. Что тут скажешь? “Пусть работает и копит, как все нормальные люди”? Но это будет грубо.
– К тому же, – продолжала свекровь, – квартира большая. А Серёже можно отдать самую маленькую комнату. Все довольны будут.
Все довольны. Все, кроме неё с Виктором, которые останутся с носом.
Виктор в эти дни стал каким-то отстранённым. Приходил с работы, ужинал молча, уткнувшись в телефон. На прямые вопросы отвечал неопределённо:
– Не знаю, Ань. Надо подумать.
– О чём думать?! – взорвалась она однажды. – О том, отдать ли нашу квартиру твоему братцу?
– Не кричи. Серёжа не виноват, что у него сложно с жильём.
– А мы виноваты, что у нас всё нормально?! Мы что – должны раздавать имущество всем родственникам?
Виктор поморщился:
– Ты же знаешь, родители у меня особенные. Лучше не конфликтовать.
Особенные. Да, наглость – это особенность.
Через три дня позвонил сам Сергей. Голос смущённый, виноватый:
– Аня, привет. Можно Витьку?
– Он в душе. Что передать?
– Да так. Хотел поговорить с ним. О квартире этой.
– А со мной не хочешь? Я ведь так-то тоже собственник.
Пауза. Неловкая, затянувшаяся.
– Ну, это же больше мужской разговор, – наконец сказал Сергей.
Мужской разговор. О её квартире.
– Понятно, – сухо сказала Анна. – Передам.
На следующий день Виктор вернулся домой после встречи с братом мрачный, как туча.
– Ну что? – Анна встретила его в прихожей.
– Говорили.
– И?
– Сергей говорит, что не настаивает. Но очень рассчитывает.
Не настаивает, но рассчитывает. Золотые слова.
– А ты что ему сказал?
Виктор снял ботинки, прошёл на кухню. Налил воды, выпил большими глотками.
– Сказал, что это твоё решение тоже.
Наконец-то! Хоть какое-то признание, что она здесь не мебель.
– И что он на это?
– Обиделся. Говорит, я изменился, стал жене подкаблучником.
Анна села напротив мужа. Смотрела на него долго, внимательно. Пытаясь понять – кто сидит перед ней. Муж или чужой человек.
– Витя, а ты сам как думаешь? Не родители, не брат, не соседи. Ты сам.
– Я думаю, – он потёр лоб, – думаю, что семья важнее всего.
– Семья – это я и ты или они?
– Всё вместе. Мы же не можем жить отдельно от родных.
А почему, собственно? Другие могут, а они нет?
Вечером того же дня раздался звонок. Незнакомый номер.
– Анна? Это Лена, Серёжина девушка.
Анна знала о ней только понаслышке. Виктор как-то упоминал, что у брата кто-то есть, но родителям он её не представлял.
– Добрый вечер.
– Послушайте, – голос у девушки был растерянный, – можно с вами встретиться? Поговорить?
– О чём?
– О квартире. О Серёже. О том, что творится в этой семье.
Встретились в кафе рядом с домом. Лена оказалась симпатичной девушкой лет двадцати восьми, с умными глазами и усталым лицом.
– Я живу с Серёжей уже полтора года, – начала она без предисловий. – И знаете, что меня больше всего поражает? Он искренне считает, что ему все что-то должны.
Анна кивнула. Да, это семейная черта.
– Когда родители ему про вашу квартиру рассказали, он так обрадовался! Говорит: “Наконец-то справедливость восторжествует!” А я спрашиваю: “Серёжа, ты хоть понимаешь, что это не твоя квартира? Что люди работали, копили?” А он: “Они молодые, ещё заработают.”
– И что вы ему сказали?
– Правду. Что если он не может сам обеспечить семью жильём, то о какой семье речь? Мне тридцать скоро, я хочу детей. Но не с мужчиной, который живёт по чужим квартирам.
Лена отпила кофе, посмотрела прямо в глаза Анне:
– Знаете, что он мне ответил? “Не нравится – уходи.” Вот так. Два года отношений, и “уходи”.
– И что теперь?
– А теперь я подумала: а может, и правда уйти?
Они ещё долго сидели, разговаривали.
На следующий день родители устроили новую атаку. Приехали всей семьёй – Геннадий Петрович, Тамара Ивановна и даже Серёжина сестра Марина с мужем.
– Мы семейный совет собрали, – торжественно объявила свекровь. – Чтобы всё честно решить.
Семейный совет. О чужой квартире.
Уселись в гостиной, как на судебном заседании. Анна с Виктором напротив, остальные полукругом.
– Слушай, Анька, – начала Марина, – ты не думай, что мы тебя за чужую считаем. Но справедливость есть справедливость.
– Какая справедливость? – тихо спросила Анна.
– Ну как же! – вступил зять Марины. – У Виктора жильё есть, а у Серёжи нет. Надо уравнять.
Уравнять. А её труд, её бессонные ночи, её отказ от новой одежды и отпусков – это не считается?
– Серёжа ведь хороший парень, – добавила Тамара Ивановна. – Не обидит вас. Будете как одна семья жить.
В одной квартире. С одним санузлом и одной кухней. Красота!
– А если я не соглашусь? – вдруг спросила Анна.
Воцарилась тишина. Все переглянулись.
– Ну, – Геннадий Петрович покашлял, – это было бы неразумно.
– Почему?
– Потому что Витя всё равно согласится. А ты останешься крайней.
Анна посмотрела на мужа. Тот сидел, уставившись в пол.
– Витя? Это правда?
– Я, – он поднял глаза, – я не знаю, Ань. Может, действительно стоит во имя мира в семье.
– Понятно, – кивнула Анна. – Тогда у меня встречное предложение.
– Какое? – насторожилась Тамара Ивановна.
– Развод.
Это слово прозвучало как выстрел. Все замерли, уставившись на Анну, будто она внезапно заговорила на китайском.
Виктор побледнел:
– Ань, ты что говоришь?!
– То, что думаю, – спокойно ответила она. – Если для тебя семья – это твои родители и братья, а я тут просто приложение, то зачем мне такой брак?
Тамара Ивановна вскочила с дивана:
– Девочка, ты что, с ума сошла?! Из-за квартиры семью рушить?!
– Из-за квартиры? – Анна засмеялась. – Нет, тётя Тамара. Из-за уважения. Которого у вас к людям нет.
Геннадий Петрович попытался взять ситуацию под контроль:
– Анечка, ну что ты в самом деле? Мы же не враги. Просто хотим, чтобы всем было хорошо.
– Всем? – Анна встала, подошла к окну. – А мне с Витей будет хорошо ютиться, пока ваш Серёжа наслаждается в своей комнате?
Виктор наконец поднялся с дивана, подошёл к жене:
– Аня, дорогая, ну давай обсудим спокойно…
– Обсудим? – она повернулась к нему. – А что обсуждать? Ты уже всё решил. “Витя всё равно согласится”, помнишь?
– Я не то имел в виду.
– А что имел? Объясни мне, дурочке.
Тишина. Виктор открывал и закрывал рот, как рыба, выброшенная на берег.
– Вот именно, – кивнула Анна. – Ничего объяснить не можешь. Потому что просто плывёшь по течению. Куда мама с папой скажут – туда и плывёшь.
– Это несправедливо! – взорвался Виктор. – Я тебя люблю!
– Любишь? – Анна посмотрела на него с грустью. – Тогда почему не защищаешь? Почему позволяешь родителям унижать меня?
– Никто тебя не унижает!
– Нет? А что тогда? Вы приходите в мой дом, садитесь за мой стол и решаете судьбу моего имущества. Без меня. Как будто я мебель.
Тамара Ивановна не выдержала:
– Не твоего, а общего! Ты замужем!
– Замужем – не значит лишена прав! – крикнула Анна. – Я не крепостная, чтобы со мной не считались!
– Да что ты психуешь?! – Геннадий Петрович тоже начал заводиться. – Серёжа мальчик хороший, не обидит!
– А если обидит? Если захочет меня выселить? Если приведёт жену, которая меня невзлюбит? Что тогда?
– Ну, не приведёт.
– Гарантии дадите?
– Какие гарантии? Он же брат!
– Брат Виктора. Не мой.
Марина фыркнула:
– Вот и вся любовь к семье! Сразу видно – чужая!
– Чужая? – Анна медленно повернулась к золовке. – А ты что сделала для этой семьи? Кроме советов и критики?
– Я помогаю морально!
– А материально кто помогает? Кто родителям на лекарства даёт? Кто Серёжу кормит, когда он без работы сидит?
– Виктор помогает.
– Виктор – это мы. Моя зарплата тоже идёт в семейный бюджет. Моими деньгами Серёжа две недели прожил, когда его с работы выгнали. И ничего, все молчали тогда.
Виктор вздрогнул:
– Аня, при чём тут это?
– При том, что когда надо взять – я своя. А когда отдавать – чужая.
– Но ведь квартира всё равно в семье останется! – вмешался зять Марины. – Не к чужим же переходит!
– В семье? – Анна горько усмехнулась. – А я, получается, не семья? Меня можно выкинуть из моего же дома, и это нормально?
– Да никто тебя не выкидывает! – завопила Тамара Ивановна. – Жить будете все вместе!
– Я не хочу жить с Серёжей! Я его не выбирала себе в сожители!
– Ну и что? Потерпишь!
– Нет! – заорала Анна так, что все отшатнулись.
Она прошлась по комнате, как загнанная в клетку тигрица. Все молчали, ошарашенные её вспышкой.
– Знаете что, – произнесла она тише, но в голосе звучала сталь, – а ведь вы мне глаза открыли. Спасибо.
– Какие глаза? – осторожно спросил Геннадий Петрович.
– На то, кто есть кто. Ты, – она ткнула пальцем в Виктора, – трус. Не мужчина, а мамсик тридцатилетний. Вы, – перевела взгляд на родителей, – обычные потребители. Всю жизнь за чужой счёт жили и жить хотите.
– Как ты смеешь! – вскрикнула Тамара Ивановна.
– Смею! Потому что три года вас кормлю, одеваю, лечу! А в ответ получаю только требования!
– Мы тебя не просили!
– Точно! Не просили! Брали как должное! А теперь ещё и квартиру мою требуете!
Виктор попытался её остановить:
– Аня, – Виктор опустился перед ней на колени. – Милая, ну что ты такое говоришь? Я же тебя люблю!
– Тогда выбирай, – тихо сказала она. – Или я, или они. Третьего не дано.
– Как это выбирай? Это же семья!
– Именно. Выбирай, какая семья важнее.
Виктор растерянно посмотрел на родителей, потом на жену.
– Анна! – рявкнул Геннадий Петрович. – Ты ставишь ребёнка перед невозможным выбором!
– Я? – она встала. – Это вы его поставили! Когда потребовали мою квартиру! Я просто озвучила то, что и так все понимают!
– Мы семья! – вскричала Тамара Ивановна. – Мы должны держаться вместе!
– Вместе – да. Но не за мой счёт.
Анна подошла к шкафу, достала чемодан.
– Что ты делаешь? – ахнул Виктор.
– Собираюсь. И начала складывать вещи. Молча, спокойно, как будто собиралась в командировку.
Никто не решался ничего сказать – слишком неожиданным оказался такой поворот.
Виктор сидел на диване, уткнувшись лицом в ладони. Родители переглядывались растерянно – план-то был простой: поставить перед фактом, немного поскандалить, и квартира у Серёжи. А тут такое.
– Аня, – наконец подал голос Виктор, – ну куда ты пойдёшь?
– К подруге. Пока не найду съёмную квартиру.
– А потом что?
– Потом буду жить.
Тамара Ивановна не выдержала:
– Да что же это такое?! Из-за какой-то комнаты семью рушить!
– Не из-за комнаты, – Анна застегнула чемодан. – Из-за принципа. Вы считаете, что я должна отдать всё, что у меня есть, и ещё спасибо сказать.
– Мы же не навсегда! – попытался сгладить Геннадий Петрович. – Серёжа встанет на ноги, найдёт своё жильё.
– Когда? Через десять лет? Через двадцать?
– Да мало ли! Жизнь покажет!
– Вот именно. Жизнь покажет. А я должна ждать у моря погоды.
Анна прошла в прихожую, надела куртку. Виктор побежал за ней:
– Аня, подожди! Давай ещё раз всё обсудим!
– Что обсуждать? Ты сделал свой выбор.
– Я ничего не выбирал!
– Вот именно.
Она взялась за ручку двери, но Виктор схватил её за руку:
– Останься! Пожалуйста! Мы что-нибудь придумаем!
– Что придумаем? Половину квартиры отдадим, а сами в коридоре жить будем?
– Ну… может, Серёжа согласится просто пожить немного.
Анна высвободила руку, повернулась к мужу:
– Витя, посмотри на себя. Ты уже готов на любые унижения, лишь бы мамочка не расстроилась.
– Это не унижения.
– А что? Гостеприимство? Когда тебя выселяют из собственного дома?
Из гостиной донёсся голос Марины:
– Может, и правда лучше, что она уходит?
Анна усмехнулась:
– Вот и всё. Даже не пытаются меня удержать. Только облегчённо вздыхают.
– Аня.
– Всё, Витя. Когда созреешь для взрослой жизни – звони. Поговорим.
Она вышла, закрыв за собой дверь.
Прошло два месяца. Анна сняла небольшую квартиру-студию, нашла работу с большей зарплатой. Жила тихо, спокойно, читала книги, ходила в театр. Впервые за долгое время чувствовала себя свободной.
Виктор звонил первые недели каждый день, умолял вернуться, обещал “всё решить”. Потом звонки стали реже.
Однажды вечером раздался звонок в дверь. На пороге стоял Сергей с помятым лицом и виноватыми глазами.
– Можно войти? Поговорить надо.
Анна пропустила его, заварила чай.
– Лена от меня ушла, – сказал он без предисловий.
– Сочувствую. И что дальше?
– Дальше я снял комнату в общежитии, устроился на вторую работу. Копить начал. Хочу Лену вернуть.
– Похвально.
– Анна, прости меня. И Витька прости. Он по тебе сохнет. Совсем плохой стал.
– А квартира как?
Сергей покраснел:
– Какая квартира? Я же понял уже – это было свинство с моей стороны.
Анна кивнула:
– Рада, что ты это понял.
– Витька маме с отцом сказал наконец – хватит. Что если они ещё раз про квартиру заговорят, он с ними общаться перестанет.
– Неужели?
– Говорит, потерял самое дорогое из-за их жадности.
Через неделю позвонил Виктор. Голос усталый, но решительный:
– Аня, можно увидеться?
Встретились в том же кафе, где когда-то была их первая встреча.
– Я родителям всё высказал, – сказал он. – Объяснил, что если они хотят общаться с сыном, должны уважать его жену.
– А они что?
– Обиделись. Сказали, что я изменился, стал чужим. Но я решил – пусть лучше я буду им чужим, чем ты мне.
Анна посмотрела на него внимательно. В глазах впервые за долгое время была решимость.
– И что теперь?
– Теперь прошу тебя вернуться.
Анна долго молчала, обдумывая.
– Хорошо, – наконец сказала она. – Но с условиями.
– Какими?
– Все решения принимаем только мы двое.
– Согласен.
Они вернулись домой вместе.