Анна Сергеевна с грустным видом сидела в своем любимом кресле. Всему виной зять Алексей.
Когда-то его появление в семье показалось ей благословением. Ее младшая дочь, Катя, мечтательная и ранимая, сияла, глядя на него.
Алексей был обаятелен, напорист, умен. Он говорил правильные слова, дарил дорогие подарки, умел очаровать.
Анна Сергеевна тогда вздохнула с облегчением: нежный цветок Катя будет под надежной защитой.
Старшая дочь, Маша, с самого начала смотрела на Алексея с прохладой. Она была полной противоположностью сестре: практичная, резкая, с обостренным чувством справедливости.
Но тогда, на свадьбе, ее скепсис утонул в шампанском и всеобщем ликовании, а потом началось…
Все произошло не в один день. Первая трещина появилась на дне рождения Анны Сергеевны, когда вся родня собралась за большим столом.
Катя, сияющая, рассказывала, как Алексей помог ей открыть собственный маленький бизнес — цветочный бутик.
— Он просто гений в переговорах с поставщиками! — восторгалась Катя. — И знаешь, Маш, он предлагал помочь и твоему мужу с продвижением его столярной мастерской.
Мария взглянула на сестру и нахмурилась, отодвинув тарелку с салатом в сторону.
— Спасибо, конечно. Но Игорь у нас человек простой, сам со всеми договорится. Не любит он, когда в его дела лезут.
Алексей, сидевший напротив, сладко улыбнулся. Улыбка была слащавой, отчего Маше стало не по себе.
— Маш, я же из лучших побуждений. Просто Игорь, я слышал, взял тот заказ на ресторанные столы, а там такие тонкости… Конкуренты могут подставить. Я бы мог просветить его насчет некоторых… нюансов в договорах.
— Каких нюансов? — голос женщины стал холодным.
— Да так, мелочи. Чтобы потом не пришлось платить неустойку из-за какой-то формальности. Я же не скрываю, что юрист по гражданским делам, и вижу все подводные камни.
Маша ничего не ответила, но щеки ее покрылись румянцем. Анна Сергеевна почувствовала напряжение, но списала все на усталость дочери.
Следующим эпизодом стала история с дачей: старый родительский дом, где сестры проводили каждое лето.
Алексей, приехав с Катей на выходные, обошел участок и с деловым видом знатока изрек:
— Место, конечно, золотое, но дом — развалюха. Тут нужно строить капитально. Двухэтажный коттедж. Я уже присмотрел проекты.
— Это наша дача, Леш, — мягко возразила Катя. — Здесь наше детство прошло.
— Детство кончилось, дорогая, — он потрепал ее рукой по волосам. — Нужно смотреть в будущее. Я готов вложить деньги. Единственное, участок нужно будет переоформить, чтобы не было потом вопросов с наследством. Например, на тебя.
Анна Сергеевна онемела. Маша, которая как раз зашла в комнату с чайным подносом, застыла на пороге.
— То есть, как на меня? — тихо переспросила Катя.
— Ну логично же. Ты здесь больше бываешь, ты вкладываешь душу, а Маша со своей семьей… у них свои интересы. Это нужно, чтобы не делить и не ссориться. Я видел столько судебных тяжб между родственниками…
Маша поставила на круглый деревянный стол со звоном расписной поднос.
— Алексей, — ее голос задрожал от сдерживаемой ярости. — Ты что, намекаешь, что я буду судиться с сестрой из-за дачи?
— Я ни на что не намекаю, Маш. Я предупреждаю и профилактирую риски. Я же юрист.
— Я тебя вижу насквозь, юрист! — вспылила Маша. — Ты с самого начала хочешь все перетащить на Катю! А точнее, на себя!
Поднялся скандал. Катя, вся в слезах, кричала, что Маша всегда ненавидела Алексея и видит в нем только корысть.
Маша орала, что Катя ослепла и не видит, как ее муж стравливает их. Алексей же, с видом мученика, пытался их утихомирить: “Девочки, девочки, успокойтесь. Я же для вас же стараюсь”.
Анна Сергеевна попыталась вставить слово, но ее голос потонул в общем хаосе. Она почувствовала себя беспомощной.
Кульминацией стала история с бабушкиным антикварным сервизом. Скромный, но изящный фарфор, доставшийся Анне Сергеевне от матери.
Сестры с детства знали, что он будет их общим наследством, памятью. Алексей как-то раз, разглядывая сервиз в буфете, заметил:
— Вещь, конечно, красивая. Но я знаю одного коллекционера, он бы дал за него хорошие деньги. Кате на развитие бизнеса не помешало бы.
Маша, узнав об этом, примчалась к матери, возмущенная и рассерженная.
— Ты слышала?! Он уже и сервиз наш с Катей хочет продать! Под предлогом развития бизнеса! Какого бизнеса? Этого ларька с цветами, который он же и контролирует?!
— Маш, не переживай, я никому ничего не отдам, — попыталась успокоить ее Анна Сергеевна.
Но успокоить ее было нельзя. Она позвонила Кате. Разговор был громким и эмоциональным.
— Ты совсем с ума сошла со своим проходимцем! — закричала Маша в трубку. — Он уже к бабушкиному сервизу присматривается! Что дальше? Мамину квартиру захочет переписать?
Голос Кати на другом конце провода был истеричным:
— Как ты можешь так говорить?! Он думает о нашем будущем! А ты только и можешь, что завидовать! У тебя муж — простой работяга, а мой — успешный человек! Тебе обидно!
— Мне обидно, что моя сестра превратилась в куклу, которой дирижирует этот делец! Он тебе мозги промыл! Он настраивает тебя против матери и против меня!
Анна Сергеевна не выдержала. Она выхватила у Маши телефон и, задыхаясь, сказала:
— Хватит! Немедленно прекратите! Вы же родные сестры!
В ответ послышались лишь рыдания Кати и короткие гудки. С тех пор прошло три недели.
Сестры не общались. Маша звонила матери, но говорила лишь о своем, злая и закрытая.
Катя не звонила вовсе. Однажды Анна Сергеевна набрала ее номер, но трубку взял Алексей.
— Анна Сергеевна, здравствуйте. Катя не может подойти, она очень расстроена. Эта ссора с Машей ее совсем подкосила. Вы уж извините, но мне приходится ограждать ее от таких стрессов для ее же блага, — он договорил и положил трубку.
Анна Сергеевна с грустью посмотрела в окно. Она видела все ходы Алексея, как шахматные партии.
Зять не врал открыто. Он сеял семена сомнений, играл на слабостях, манипулировал фактами, всегда прикрываясь маской благодетеля.
Он изолировал Катю, поссорил ее с единственной сестрой, которая могла бы открыть ей глаза, и теперь брал под контроль общение с матерью.
В дверь позвонили. Анна Сергеевна вздрогнула. Сердце заколотилось — может, Катя?
Она потянулась к костылю (больные ноги сегодня особенно ныли) и пошла открывать.
На пороге стояла Маша. Она приехала без звонка и без предупреждения. Она выглядела уставшей, без косметики, в простом спортивном костюме.
— Мама, — хрипло сказала Мария и, не дожидаясь приглашения, вошла.
Они молча сели на кухне. Анна Сергеевна налила чай и ей, и себе. Ее руки дрожали.
— Я была у юриста, — не глядя на мать, сказала Маша. — Не такого, как этот твой зять-краснобай, а у нормального. Консультировалась насчет дачи, насчет твоих прав.
— Зачем? — испуганно прошептала Анна Сергеевна.
— Чтобы знать, как защитить тебя и себя, и даже эту дур… Катю. Потому что я все поняла. Он не успокоится. Ему нужно все. И он будет продолжать стравливать нас, чтобы мы были заняты склоками друг с другом, а он в это время прибирал к рукам все, что плохо лежит.
— Но Катя… Она его любит и верит ему.
— Она жертва, мама! — Маша подняла на мать глаза, полные от боли. — И мы с тобой позволили этому случиться. Я — потому что злилась и кричала, вместо того, чтобы быть умнее. А ты… потому что не остановила это в самом начале.
Анна Сергеевна виновато опустила вниз голову. Это была, увы, горькая правда.
— Что же делать? — спросила она дрожащим голосом. — Как теперь все исправить?
— Бороться. Но не с Катей, а с ним, с ее мужем! Но для этого нам нужно быть вместе, тебе и мне. Мы должны действовать по закону. Рано или поздно он совершит ошибку, и мы должны быть к этому готовы, — Маша тяжело вздохнула и протянула руку через стол, накрыв материну старческую, исхудавшую ладонь. Рука Маши была теплой и сильной.
— Он хотел нас поссорить, мама, и у него это почти получилось. Но “почти” не считается, потому что мы семья, и мы со всем справимся, — уверенно проговорила женщина.
Однако все попытки поговорить с Катей ни к чему не привели. Она отказывалась контактировать с родней.
Алексей тоже не общался с тещей и свояченицей, поэтому бороться было не с кем.