– Люба, открой, – услышала она, как в ночной темноте опять скребётся в дверь Николай. – Ну, открой, прошу тебя! Сжалься надо мной. Мне сказать тебе надо кое-что…
Мужчина, хоть и был нетрезв, но старался говорить тихо, чтобы соседи Любы не услышали его. Но она сама прекрасно всё слышала.
Люба не спала, знала – сегодня седьмое число, а значит, Николай придёт опять. И вновь будет стоять у её дверей в надежде, что женщина откроет ему.
Был бы Николай трезвым, не пришёл бы сюда, совесть не позволила. Но это день был особенным. Седьмого числа каждого месяца он неизменно надирался в дым и как вор в ночи приходил к её дверям. И каждый раз Люба ждала этого с ужасом и замиранием сердца.
– Пусти, Любонька, пусти, моя родная. Никто мне больше не нужен, кроме тебя. Знай, что я одну тебя люблю, – всё больше распаляясь, продолжал Николай.
Люба понимала, что ещё несколько таких минут, и кто-нибудь из её соседей обязательно обратит внимание на странный шум и возню в ночной тишине. Летние ночи душные, и во многих избах настежь открыты не только окна, но и двери. Деревенские жители не запираются на ночь, бояться некого – все свои, чужаков здесь не бывает.
– Уходи, Николай. Иди домой немедленно. Христом Богом тебя прошу, уходи! Не позорь ты меня и сам не позорься, – Люба через дверь пыталась урезонить непрошеного гостя.
– Нет, не уйду! И не проси меня об этом. Дай лишь в глаза твои взглянуть и дотронуться до тебя, любимая. Больше ничего мне не надо и ничего не хочу. Пять лет я пытаюсь вспомнить твой запах. С ума схожу, мне бы только разок вдохнуть его. А потом можно и дальше жить.
Нет, не открыла Люба и в этот раз, хотя рука так и тянулась к засову.
Всё просто и легко – открой сейчас она и вот он, любимый. Тот, без которого душа трепетала когда-то в долгих страданиях. Да и сейчас Николай был ей так же дорог, как и пять лет назад. Только отболела уже душа, оставив ей лишь усталость и безразличие.
Люба прекрасно понимала – прояви она сейчас слабость, и тогда останется сквозь землю провалиться от стыда и людского осуждения. Нельзя открывать дверь Николаю. Ни в коем случае нельзя! Потому что не сдержится она. А это неправильно – привечать у себя женатого мужика. Грех это большой. И никакой любовью его не оправдать, Люба это понимает.
Поэтому и закрывалась она на глухой засов в то время, когда во всех домах окна и двери были распахнуты настежь. И в любой месяц седьмого числа держала свою дверь закрытой на все замки.
*****
– Мам, скажи, идёт мне свадебное платье? – счастливая Любочка кружилась по избе, не сдержавшись и в пятый раз за день примерив белоснежный наряд.
– Да платье-то у тебя скромное, дочка. Разве сравнится оно с твоей красотой? Эх, тебе бы побогаче наряд-то. Но это единственное, что сумела раздобыть. А тебе, Любушка, и вправду очень идёт. Как тростиночка ты у меня. Я в твоём возрасте покрупнее была и повыше. Не в мою родню ты, донюшка, пошла. Вылитая моя свекровушка, царствия ей небесного.
– Мам, а тебе мой Коля нравится? – в который раз спросила счастливая девушка у матери.
– Ой, главное, чтобы он тебе нравился. А мне-то что. Семья у Николая вроде неплохая. Все спокойные, работящие, и хулиганов у них в роду не было. Одно плохо, что в городе он работает, а к тебе редко ездит. А потом и тебя увезёт от нас, останемся мы с отцом вдвоём на старости лет, – сокрушалась мать.
– Не останетесь, мам. Не поеду я в город-то. И Колю своего перетяну назад, в колхоз. Нечего нам, деревенским, в этих городах делать, – уверенно отвечала матери Люба.
С Николаем они дружили ещё со школьной скамьи. Поначалу Любаша не воспринимала всерьёз соседского вихрастого паренька, который из школы всегда шёл рядом, неся портфель Любы.
Но постепенно между ними стало рождаться чувство. Сначала робкое и неумелое, она постепенно переросло в настоящую любовь.
А потом Люба проводила любимого в армию и стала ждать. Нежные и тёплые письма от Коли согревали её в одиночестве. Девушка знала – вернётся домой её суженый, и сыграют они свадьбу.
Но после армии Николай вдруг засобирался к своему армейскому другу, жившему в областном центре. Тот позвал молодого человека работать на завод. Мол, заработки там хорошие, не то, что в деревне. Съездил Николай туда, всё разузнал, да и остался.
– Денег заработаю для нас и вернусь. На свадьбу и на дом, – успокаивал он Любу. – Я всё равно каждый выходной приезжаю к тебе, любимая.
Не понравилась эта идея Любе, ох, как не понравилась. Она прекрасно понимала – город полон соблазнов. И хоть верила Коле безоговорочно, а всё же опасалась, что может потерять любимого.
Всё так и вышло, не зря боялась Люба.
В один из его приездов назначили день свадьбы, подали заявление в сельсовет на седьмое апреля. Девушка летала на крыльях счастья, готовясь к предстоящему торжеству.
Но ни в ближайший выходной, ни в следующий, ни в день намеченного бракосочетания Николай в деревне так и не появился.
Родители его только руками разводили на все вопросы Любы и её родителей. Мол, бывает, что же, разлюбил, передумал, дело-то молодое.
– Да он хоть живой там, в городе этом? Вы что же такие спокойные-то? – с досадой спросила у них мать Любы.
– Живой. Марии на сельсоветский телефон звонил на днях. Сказал, что пока приезжать сюда не будет. Стыдно ему, видать.
А через год Николай всё же вернулся назад в село. Да не один, а с молодой женой и уже с ребёночком. Отец его на тот момент ск.о.нча.лся, оставив супругу одну. И именно мать Николая и перетянула сына назад. Сказала, что тяжело ей теперь в доме без мужского плеча. А молодой невестке место в школе нашлось, она дипломированным учителем оказалась. Сразу после декретного отпуска и вышла на работу.
Николай избегал Любу, боялся встретиться с ней, посмотреть в глаза. Жил он теперь как затворник – работа да материнский дом и двор. И хоть были они с Любой почти соседями, но мужчине долгое время удавалось избежать встречи с бывшей возлюбленной.
Но однажды, уже почти год спустя, пришлось им всё же повстречаться на узкой тропинке. Деться некуда и не повернёшь назад – увидели они уже друг друга. Люба побледнела, растерялась. И боялась она, и одновременно хотела этой встречи. Длинными бессонными ночами в слезах о ней грезила.
Николай шарахнулся тогда в сторону и сбежал как трус, не стал ничего говорить и объясняться. Хотя девушка очень ждала от него объяснений. Или слов прощения, хотя бы.
А сейчас, когда душа Любы начала оттаивать, как весенний лужок после зимы, и понемногу отходить от предательства любимого, он стал приходить к ней по ночам. Седьмого числа каждого месяца хорошо принявший на грудь Николай неизменно стоял у дверей этого дома.
А Любовь после предательства любимого так и была одна. И платье свадебное скорбно висело в шкафу, напоминая о предательстве. Сердце сжималось и болью отдавалось в груди.
– Судьба моя такая, – думала с грустью девушка.
Отца не стало ещё в тот тяжёлый и не простой для них всех год. Сердце родителя не выдержало обиды за любимую дочку. А полгода назад тихо, во сне, ушла и мама. И теперь Люба была бесконечно одинока. Она несколько раз уже порывалась открыть Николаю дверь в его ночные приходы. Чтобы поговорить с ним, узнать, почему и за что он с ней так безжалостно обошёлся. Задать мучивший её столько лет вопрос, глядя в любимые глаза.
Но и сегодня Люба выстояла, не открыла ему. А что будет в следующий раз, одному Богу только известно. Не железная же она. Живая и любить не разучилась…
И неизвестно, чем бы закончилась эта деревенская история с любовным треугольником, если бы не событие, которое буквально на следующий день расставило всё по своим местам.
Утром Люба вышла из дома, направляясь на работу, в местное отделение почты. Но даже и шага не успела от калитки слелать, как её окликнула жена Николая.
“Нет, только не это!” – похолодело в груди у Любы. И вроде не виновата она была ни в чём, но так ей стыдно отчего-то сделалось.
– Не торопись, соседка. Постой-ка. Спросить чего хотела у тебя, – приближалась она к растерянной девушке.
– Да некогда мне разговоры говорить, Валентина. Видишь же – на работу опаздываю, – слегка попятилась она от супруги Николая.
– А я надолго тебя не задержу, вопрос один лишь задам, – преградила путь, глядя со злом.
Глаза соперницы были острыми и, казалось, глядели в самую душу. Люба поняла, что ей всё известно!
– Ну, если недолго… Вижу, что разговора не избежать.
– Мой-то Коленька к тебе, что ли, ночами бегает? – спросила Валентина, глядя в глаза сопернице так, как будто хотела дырку в ней пробуравить.
Люба взгляда не выдержала, молча отвернулась от собеседницы.
– Понятно. Значит, всё не зря мне люди говорят. Не забыл Николай ни тебя, ни вашу любовь, – со злостью продолжала женщина.
– Валентина, это не то, о чём ты думаешь. Неправильно говорят… Не знают люди ничего. Так, языками чешут.
– Да что же тут думать-то! Я не вчера родилась и могу догадаться, зачем мужик к бабе по ночам шастает! Всё ясно и понятно! – уже кричала она на всю улицу.
– Да, приходит. Приходит твой муж к моему порогу. Но не открываю я ему. Успокойся! Цирк тут устроила. Ни разу не открыла ещё. Так что тебе не в чем меня упрекнуть. А вот почему от тебя мужик ночью убегает, задумалась бы…
Теперь Люба смело смотрела в глаза Валентине, прямо и уверенно.
– Это не я у тебя его увела, а ты у меня! Знала ведь, что жениться Николай собирался, что девушка его тут ждёт, а всё равно позарилась на чужое. Объятия раскрыла, ребёночком к себе привязала. И нечего тут кричать и посмешище из меня делать! Ещё неизвестно, кто из нас более непорядочный! – продолжала Люба.
Она вдруг почувствовала невероятную злость и неизвестно откуда взявшуюся силу.
– В смысле – не открываешь? – опешила Валентина, из всего речевого потока Любы выхватив именно это слово. – Не пускаешь, что ли, его?
– Не пускаю. Ни разу не пустила! Зачем мне чужой муж, сама подумай! Всё давно прошло и быльём поросло. Прошлого назад не вернуть. А я что, без креста, чтобы семью чужую разбивать?
Люба замолчала, глядя на соседку. Сердце в груди колотилось так, что стало больно дышать. За что она так страдает? Без вины виновата, брошена когда-то любимым человеком. А теперь ещё и оклевещена.
– Ты знаешь, Валентина, раз уж зашёл у нас с тобой такой разговор, то я так скажу тебе – уезжайте вы отсюда. А если не уедете, так это сделаю я. Не жить нам всем вместе в одном селе. И тебе тесно со мной рядом, да и мне судьбу надо устраивать, а не прятаться ночами от твоего нетрезвого ошалевшего мужа.
Через месяц Люба, не дожидаясь ничьего решения, сама уехала в город, продав свой домишко приезжей семье. И ни разу потом об этом решении не пожалела.
Николай сделал несколько попыток отыскать Любу в городе, но однажды наткнулся на достойный отпор незнакомого мужчины, который был у неё в гостях, и успокоился на этом.
А Люба вскоре вышла замуж за хорошего человека, и муж любил её до конца своей жизни. Было у них двое детей и много внуков. И счастья – полный дом.