— Ты мне врал, Максим.
Говори прямо — где ты был вчера ночью?
Голос Веры дрожал, но не от страха. От усталости. От того тупого, липкого чувства, когда всё уже понятно, но мозг ещё ищет оправдание. На кухне пахло жареным луком и чем-то сгоревшим — сковородка стояла на плите, забытой минут двадцать назад. Максим, опершись ладонями о стол, молчал. Только челюсть ходила ходуном.
— Вер, ну зачем ты начинаешь с самого утра? — произнёс он наконец, избегая её взгляда. — Я на встрече был. Мы обсуждали контракт, всё серьёзно.
— Контракт в два ночи? — Вера усмехнулась. — С кем? С бухгалтером из бара напротив?
Он резко выдохнул, сжал кулаки.
— Да я не обязан тебе отчёт писать каждую минуту!
— Обязан, если живёшь со мной, — отрезала Вера. — Или ты уже не со мной живёшь?
Максим отступил на шаг, будто её слова ударили физически. На секунду в его глазах мелькнуло то, чего Вера не видела уже давно — растерянность. Потом он снова натянул на лицо привычную маску равнодушия.
— У тебя просто паранойя. Всё нормально.
— Нормально? — Вера взяла со стола кружку, потом поставила обратно. — Нормально — это когда я не жду тебя до трёх ночи. Когда ты не врёшь про “встречи”. Когда не уходишь разговаривать по телефону в подъезд, Максим.
Он опустил голову.
— У мамы проблемы были, — сказал тихо. — У неё давление упало, я отвёз её в больницу.
— Ты серьёзно? — Вера почти рассмеялась, но смех вышел сухим. — А почему тогда звонила именно женщина, которая шептала тебе “спокойной ночи” в трубку, пока ты думал, что я сплю?
Максим замер. Только пальцы нервно стучали по столешнице.
— Ты подслушивала?
— Нет, просто услышала. Случайно. И теперь хочу услышать остальное — осознанно.
Тишина. Только холодильник гудел, и стрелки настенных часов щёлкали как секундомер на бомбе.
— Это просто коллега, — наконец сказал Максим. — Мы работаем над проектом, вот и всё.
— В два ночи? — снова повторила Вера. — Слова одинаковые, а смысл всё меньше.
Она устало присела на стул, сцепив руки.
— Знаешь, я устала проверять, где ложь, а где правда. Всё время будто по минному полю иду. Каждая фраза — ловушка.
Максим не ответил. Схватил телефон, посмотрел на экран и нахмурился.
— Опять она? — спросила Вера. — Или мама уже пишет отчёты о давлении по расписанию?
Он не выдержал — бросил телефон на стол.
— Хватит! Я не изменяю тебе, ясно? Не изменяю!
— Тогда чего ты дрожишь? — спокойно спросила Вера. — От злости или от совести?
Он ничего не сказал. Просто развернулся и ушёл в спальню, хлопнув дверью так, что на стене дрогнула рамка с их свадебным фото. Вера поднялась, подошла, вытащила снимок из рамки. Они там — молодые, загорелые, с наивными глазами. Тогда им казалось, что вместе можно пережить всё. Даже кризис, даже родителей, даже скуку.
А вот теперь — стояла посреди кухни, где пахло гарью и ложью, и не знала, кто этот человек за дверью. Муж? Сожитель? Посторонний?
Через пару часов Максим вышел. Умытый, побритый, будто ничего не случилось.
— Я ухожу, — сказал он ровно. — Нужно на работу.
— Конечно, — ответила Вера. — На “работу”.
Он хотел что-то добавить, но только махнул рукой.
— Не начинай снова. Сегодня реально встреча, вечером поздно вернусь.
Она не стала спорить. Просто молча наблюдала, как он надевает куртку и уходит, не оглянувшись. Когда за ним закрылась дверь, стало тихо до звона.
Вера села на диван. Телефон молчал, телевизор выключен. На столе осталась его кружка — с отпечатками пальцев и тонкой трещиной по краю.
“Символично,” — подумала она. — “Как и мы.”
Пока ставила кружку в мойку, заметила сообщение на экране его ноутбука — оставил включённым. Привычка.
Сообщение от “Алена К.”:
“Спасибо за вчерашний вечер. До сих пор думаю о тебе.”
У Веры затряслась рука. Всё. Маска сорвана. И никакие “давления у мамы” больше не прикроют.
Она закрыла ноутбук, чтобы не разбить его об стену. Внутри всё кипело, но снаружи — полная тишина. Только в груди нарастала тупая боль.
— Ладно, — прошептала она себе. — Раз игра без правил — значит, играю и я.
Она достала из шкафа документы, аккуратно сложенные в папку. Сначала откопала старые справки о совместной собственности, потом — копии счетов, всё, что когда-то хранила “на всякий случай”.
Этот случай, кажется, настал.
К вечеру Максим вернулся. В руках — пакет с пиццей, как будто мог загладить этим всё.
— Привет, — произнёс он осторожно. — Мир?
Вера посмотрела на него с лёгкой усмешкой.
— Мир — после войны, Максим. А у нас пока только фронт.
Он опустил глаза.
— Я правда хотел всё объяснить…
— Не надо, — перебила Вера. — Всё уже ясно. И не нужно искать слова. Они тебе не помогут.
— Вер, — он сделал шаг ближе, — ты же знаешь, я не хотел, чтобы так вышло. Просто… мы отдалились, вот и всё.
— “Отдалились”? — повторила она с горечью. — Нет, Максим. Ты просто ушёл. Только забыл сказать.
Он подошёл, хотел коснуться её руки, но Вера отступила.
— Не трогай. Не сейчас.
— Что ты собираешься делать? — тихо спросил он.
— Не знаю, — ответила она. — Может, пока просто перестану ждать, что ты станешь тем, кем был.
Максим тяжело выдохнул, взял куртку.
— Пойду перекурю.
— Конечно, — с иронией ответила Вера. — Курить легче, чем разговаривать.
Дверь снова хлопнула.
Она осталась одна. За окном шёл дождь — нудный, осенний, будто издевается. Вера стояла у окна и вдруг поняла, что не плачет. Слёзы будто закончились. Только пустота и холод.
В телефоне всплыло сообщение от подруги Лизы:
«Вер, не молчи. Или выгони, или уйди сама. Всё остальное — медленная смерть.»
Вера выключила экран.
— Посмотрим, кто кого, — сказала себе тихо.
На следующее утро она надела серое пальто, собрала волосы, взяла документы и вышла. Сегодня у неё был день, когда всё решается.
— Ты хочешь сказать, что уходишь? — голос Максима прозвучал неуверенно, будто он сам не понял, что именно услышал.
Вера стояла посреди комнаты с чемоданом. Не плакала, не кричала — просто смотрела.
— Да, — сказала тихо. — Я ухожу. Не “на время”, не “остыну и вернусь”. Просто ухожу.
Максим шагнул ближе, будто хотел остановить её.
— Подожди, Вер, давай хотя бы обсудим…
— Мы обсуждали, Максим, — перебила она. — Год. Или два. Помнишь? Когда я просила тебя не перекладывать ответственность на меня, не врать, не прятаться за маму, за “работу”?
Он замер, растерянно потирая шею.
— Ну я же пытался…
— Ты даже не попробовал. — Вера слабо усмехнулась. — Ты просто выбрал самый лёгкий вариант — делать вид, что всё нормально.
Он сел на край дивана, уставившись в пол.
— Я думал, всё пройдёт, — выдохнул он. — Что это просто кризис.
— Кризис — это когда двое хотят выйти из него вместе, — сказала Вера. — А не когда один тянет, а другой уходит к “Алене К.”
Максим вздрогнул, поднял глаза.
— Ты читала переписку?
— Да. И не из любопытства, а из самозащиты.
Он молчал. Только шевельнул губами — хотел что-то сказать, но не смог.
— Слушай, Вер, я… я не знаю, как так вышло, — наконец выдавил он. — Она просто была рядом, когда мы…
— Когда мы что? Когда я пыталась спасти наш брак? — резко спросила Вера. — Или когда ты врал мне, что сидишь у матери?
Он закрыл лицо ладонями.
— Я — идиот. Я всё понимаю, но вернуть уже ничего не могу.
— Вернуть можно было полгода назад, — ответила Вера. — А теперь я просто устала быть той, кто всё “понимает”.
Она застегнула чемодан, оглянулась на квартиру. Всё здесь было пропитано воспоминаниями: диван, где они смотрели сериалы по ночам; кухня, где спорили из-за соли в супе; полка с книгами, где лежала его старая гитара. Но всё это больше не имело смысла.
— Вера, пожалуйста, — Максим поднялся, шагнул к ней. — Не уходи так. Без шанса. Я разберусь со всем. С Аленой, с мамой, с работой…
— Поздно. — Она посмотрела прямо в глаза. — Знаешь, я слишком долго ждала, что ты начнёшь разбираться.
Он остановился. На секунду показалось, что всё кончено, но тут в коридоре послышался звонок в дверь. Максим вздрогнул.
— Кто там? — спросила Вера.
— Мама, наверное, — пробормотал он.
И действительно, через секунду в квартиру ввалилась Валентина Петровна — с пакетом, в котором звякали банки с соленьями.
— Ну вот и я! — бодро сказала она. — Купила твоё любимое лечо, Максим!
Вера сжала зубы.
— Очень вовремя, — произнесла холодно.
— А что случилось? — спросила Валентина Петровна, оглядывая чемодан. — Вы куда-то собрались?
— Мы? — переспросила Вера. — Нет. Я.
Лицо свекрови вытянулось.
— Это что, опять твои истерики? Максим, я же говорила, что она тебя не ценит!
— Мам, не надо, — тихо сказал он.
— Не надо? — вспыхнула она. — Ты думаешь, я не вижу, кто в этой семье виноват? Она тебя вымотала своими сценами! Женщина должна хранить очаг, а не рушить его чемоданами!
Вера усмехнулась — устало, без злости.
— Очаг? А вы сами его не сожгли, когда пришли жить сюда “на пару недель”?
— Мы помогали! — Валентина Петровна возмущённо топнула ногой. — Я спасала ваш дом от хаоса!
— От моего порядка, вы хотели сказать, — спокойно уточнила Вера. — И спасибо, конечно, за вашу помощь, но я больше не нуждаюсь ни в ваших советах, ни в ваших банках.
Максим попытался вмешаться:
— Мам, пожалуйста, выйди на минуту, мы поговорим.
— Нет уж! — резко ответила мать. — Пусть сразу решает: со мной он или с ней.
Вера посмотрела на Максима.
— Ну? — спросила она тихо. — Решай.
Он молчал. Только глаза бегали от матери к жене. Потом опустил голову.
— Я не могу сейчас вот так… выбрать. Это всё слишком…
— Поняла, — сказала Вера и потянула чемодан к двери. — Значит, за тебя всё выбрали.
— Вер, подожди! — он шагнул за ней. — Дай хотя бы объясниться!
— Объяснись перед собой, — ответила Вера. — Мне уже не нужно.
Она вышла, не оборачиваясь. Валентина Петровна что-то кричала ей вслед, но слова утонули в шуме подъезда.
Прошло три недели.
Новая квартира — маленькая, но светлая. Без криков, без запаха чужих духов, без ложных “привет”.
Вера просыпалась теперь не по будильнику, а от тишины. На подоконнике стояла кружка — новая, без трещин.
Она вернулась на работу, взяла новый проект, и, к удивлению, стала получать удовольствие от дел, которые раньше казались рутиной. По вечерам встречалась с Лизой, смеялась, училась готовить не “на двоих”, а “для себя”.
Максим звонил. Сначала каждый день. Потом — через день. Потом — тишина.
Однажды, в конце ноября, он всё же пришёл. Стоял у её двери с букетом роз, в поношенной куртке.
— Я продал машину, — сказал он вместо приветствия. — Погасил кредит. Начал новую работу. И… я всё понял.
— Поздновато, — ответила Вера. — Но хорошо, что понял.
— Я не прошу вернуться, — он опустил взгляд. — Просто хотел сказать “спасибо”. За то, что ушла. Без этого я бы так и не понял, кто я без тебя.
Она молчала. Потом кивнула.
— Бывает, чтобы кого-то спасти, нужно уйти. Даже если спасаешь не его, а себя.
Он кивнул, улыбнулся едва заметно.
— Ты изменилась.
— Я просто перестала ждать, что кто-то другой изменится, — ответила Вера.
Максим стоял секунду, потом развернулся и ушёл. Без сцены, без крика. Просто ушёл — как когда-то она.
Вера закрыла дверь, прислонилась к ней спиной. В груди было спокойно. Не радостно, не горько — просто тихо.
В телефоне загорелось сообщение от Лизы:
«Ну что, как ты?»
Вера улыбнулась, набрала ответ:
«Свободна. Наконец-то по-настоящему.»
Она поставила чайник, открыла окно. За ним — осенний воздух, свежий, с запахом мокрого асфальта и новых шансов.
Теперь всё только начиналось.
Конец.