— Напиваешься?
— А тебе какое дело? Ты же съезжаешь.
Алина села напротив.
— Виктор, давай поговорим спокойно. Без криков и обвинений.
— О чём говорить? Ты всё решила за меня.
— Я решила за СЕБЯ. Это разные вещи.
— И что дальше? Будешь жить одна в своей квартирке? Старой девой?
— Не знаю. Возможно. А возможно, мы сможем начать всё заново. На новых условиях.
— Каких ещё условиях?
— Равноправие. Уважение. Совместное принятие решений.
— То есть я должен спрашивать у тебя разрешение на всё?
— Нет. Но советоваться — да. Как и я буду советоваться с тобой. Это называется партнёрство.
Виктор залпом допил виски и налил ещё.
— ПАРТНЁРСТВО! Модное словечко. Может, ещё и феминизм сюда приплетёшь?
— При чём здесь феминизм? Я говорю об элементарном уважении.
— Я тебя не уважаю? Я пятнадцать лет о тебе забочусь!
— Ты заботишься о своей собственности. О жене, которая должна быть дома, готовить обеды и не задавать лишних вопросов.
— А что в этом плохого? Нормальная семья!
— Для тебя — нормальная. Для меня — НЕТ. Я хочу быть личностью, а не функцией.
Виктор встал и подошёл к окну. За стеклом уже стемнело, зажглись фонари.
— Знаешь, в чём твоя проблема? — сказал он, не оборачиваясь. — Ты слишком много хочешь. Есть крыша над головой, еда, одежда — чего ещё надо?
— Свободы. Права голоса. Возможности самой принимать решения.
— СВОБОДЫ! — Виктор резко развернулся. — От кого свободы? От меня? От детей?
— От твоего КОНТРОЛЯ. От постоянных УПРЁКОВ. От УНИЖЕНИЯ.
— Я тебя унижаю?
— Каждый день. Когда говоришь, что это ТВОЯ квартира. Когда требуешь отчёта за каждую потраченную копейку. Когда принимаешь решения, не спрашивая моего мнения.
— Это не унижение. Это порядок.
— Твой порядок. В котором я — существо второго сорта.
Виктор подошёл к жене и навис над ней.
— Второго сорта? Да я тебя из провинции вытащил! Дал тебе всё!
— Я САМА приехала в Москву. САМА поступила в институт. САМА работала первые годы нашего брака, пока не родился Серёжа.
— И что? Много заработала на своей должности секретаря?
— Достаточно, чтобы оплачивать половину расходов. Пока ты не уговорил меня уйти с работы.
— Я хотел, чтобы ты занималась детьми!
— НЕТ. Ты хотел, чтобы я ЗАВИСЕЛА от тебя финансово.
Эта правда повисла между ними тяжёлым грузом. Виктор отошёл к бару и налил себе ещё виски.
— Ладно, — сказал он после долгой паузы. — Живи в своей квартире. Но дети останутся здесь.
— Это мы ещё посмотрим.
— Что? Ты хочешь забрать детей?
— Я буду делать то, что лучше для них.
— Лучше для них — жить с отцом! В нормальной квартире, а не в твоей однушке!
— Виктор, не начинай. Дети — не разменная монета.
— А кто начинает? Это ты всё разрушаешь!
Алина встала и направилась к двери.
— Я устала. Пойду спать.
— Конечно! Как всегда — наговорила гадостей и ушла!
Она остановилась в дверях, не оборачиваясь.
— Знаешь, Виктор, я много лет терпела. Надеялась, что ты изменишься. Что поймёшь. Но ты НЕ СПОСОБЕН видеть во мне человека. Только собственность.
— УХОДИ! Уходи в свою квартиру! Посмотрю, как ты там заживёшь!
Алина вышла, тихо прикрыв за собой дверь.
На следующее утро она проснулась рано. Виктор спал в кабинете — видимо, так и уснул в кресле с бутылкой. Алина тихо собрала самые необходимые вещи в большую сумку. Разбудила детей, накормила завтраком.
— Мам, ты правда уезжаешь? — спросил десятилетний Серёжа.
— На несколько дней, милый. Мне нужно обустроить квартиру.
— А мы?
— Вы пока останетесь с папой. Но я буду приходить каждый день.
— Мам, возьми меня с собой, — попросила Маша.
— Пока не могу, солнышко. Там даже мебели нет. Но скоро, обещаю.
Она обняла детей и вышла. На пороге столкнулась с проснувшимся Виктором.
— Уже уходишь? К своей независимости?
— Да, Виктор. Ухожу.
— И не передумаешь?
— Нет.
— Пожалеешь ещё. Прибежишь обратно.
— Возможно. А возможно, это ТЫ пожалеешь.
Она вышла из квартиры, которую пятнадцать лет считала своим домом. Спустилась по лестнице, вышла на улицу. Осеннее утро было прохладным и свежим. Алина глубоко вдохнула и улыбнулась. Впереди была неизвестность, но это была ЕЁ неизвестность. ЕЁ выбор.
Новая квартира встретила её пустотой и запахом свежего ремонта. Алина поставила сумку и огляделась. Да, места немного. Но это ЕЁ место. Она открыла окно, впуская свежий воздух.
Следующие дни пролетели в хлопотах. Нужно было купить мебель, обустроить быт, решить множество бытовых вопросов. Виктор звонил несколько раз — то с угрозами, то с уговорами вернуться. Алина отвечала спокойно и коротко.
Через неделю позвонила Маша.
— Мам, папа странно себя ведёт.
— Что случилось?
— Он всё время говорит по телефону, кричит на кого-то. Вчера приходил какой-то мужчина, они долго ругались в кабинете.
— Не волнуйся, милая. Наверное, рабочие вопросы.
Но внутренний голос подсказывал, что дело серьёзнее. И она оказалась права.
Через две недели после её ухода Виктор появился на пороге её новой квартиры. Выглядел он ужасно — осунувшийся, с красными глазами.
— Алина, нам нужно поговорить.
— Говори.
— Можно войти?
Она впустила его. Виктор огляделся — квартирка была маленькой, но уютной. Новая мебель, занавески, цветы на подоконнике.
— Неплохо устроилась.
— Виктор, ты зачем пришёл?
Он тяжело опустился на диван и закрыл лицо руками.
— У меня проблемы.
— Какие проблемы?
— Помнишь мой последний проект? С партнёрами?
— Помню.
— Они оказались мошенниками. Забрали деньги и исчезли.
Алина села в кресло напротив.
— Сочувствую. Но при чём здесь я?
— Я… я взял кредит. Большой кредит. Под залог квартиры.
— ЧТО? Ты заложил квартиру?
— Я был уверен, что всё получится! Они показывали документы, гарантии…
— И что теперь?
— Если не верну деньги через месяц, квартиру заберут.
Алина смотрела на мужа и не знала, что сказать. Человек, который пятнадцать лет твердил о своей собственности, о том, что он хозяин и добытчик, теперь сидел перед ней сломленный и растерянный.
— Сколько ты должен?
Виктор назвал сумму. Алина присвистнула.
— Это же огромные деньги!
— Я знаю. Алина, прошу тебя… Продай свою квартиру. Поможем погасить долг.
Она долго молчала, потом покачала головой.
— НЕТ.
— Алина, пожалуйста! Это же наш дом! Дети останутся на улице!
— Это ТВОЙ дом, Виктор. Ты мне это пятнадцать лет говорил. ТВОЯ квартира. А дети не останутся на улице — у них есть где жить.
— В этой коробке? Втроём?
— Лучше в маленькой, но своей, чем на улице.
Виктор вскочил и начал ходить по комнате.
— Ты не понимаешь! Это катастрофа! Я потеряю ВСЁ!
— Ты потеряешь то, что всегда называл исключительно СВОИМ. Квартиру, которая была только твоя. Бизнес, в который ты не хотел меня посвящать.
— Ты злорадствуешь?
— НЕТ. Мне искренне жаль. Но я не буду расплачиваться за твои ошибки. Больше не буду.
— А дети? Подумай о детях!
— Я о них и думаю. Они будут жить здесь, со мной. Места хватит.
— Но… но как же я?
— А ты подумай о том, что говорил мне две недели назад. «Зачем тебе своя квартира?» — помнишь? Теперь ты знаешь ответ. Затем, чтобы было где жить, когда твой муж по своей глупости и жадности теряет крышу над головой.
Виктор рухнул обратно на диван.
— Я не знал… Я думал, всё получится…
— Ты всегда так думал. И всегда ошибался. Но раньше я вытаскивала тебя. Больше не буду.
— Алина, прошу тебя… Ради пятнадцати лет брака…
— Пятнадцать лет я терпела твоё пренебрежение. Твоё «это МОЁ». Твоё «зачем тебе». Хватит.
Виктор поднял на неё полные отчаяния глаза.
— Что мне делать?
— Не знаю, Виктор. Это твоя жизнь, твои решения, твои последствия.
Он встал и пошёл к двери. У порога обернулся.
— Значит, это всё? Наш брак?
— Наш брак закончился в тот момент, когда ты решил, что я недостойна иметь что-то своё.
***
Через месяц после того разговора Маша и Серёжа переехали к матери. Виктор не препятствовал — у него просто не было выбора. Квартиру забрал банк, машину тоже. Он снял комнату в коммуналке — гордость не позволяла вернуться к матери в деревню.
— Мам, а где я буду спать? — спросил Серёжа, оглядывая тесную однушку.
— Пока на диване, милый. А Маша — на раскладушке. Но это временно, — Алина обняла сына.
— А папа?
— Папа живёт отдельно. Мы с ним развелись.
Дети восприняли новость спокойно — они давно чувствовали напряжение в семье. К тому же теперь не было постоянных криков и скандалов.
Первые недели были непростыми. В маленькой квартире негде было уединиться, дети скучали по просторной квартире. Но постепенно они привыкли. Алина устроилась работать администратором в медицинский центр — после пятнадцати лет домашнего заточения работа казалась глотком свободы.
— Мам, смотри! — Маша показала табель с одними пятёрками. — Я стала лучше учиться!
— Потому что дома стало спокойнее, — мудро заметил Серёжа.
Алина улыбнулась. Дети действительно изменились — стали более открытыми, меньше нервничали. Атмосфера любви и понимания оказалась важнее квадратных метров.
Вечерами, когда дети засыпали, Алина садилась с блокнотом и калькулятором. Считала доходы, планировала будущее. Без Виктора и его провальных проектов деньги стали накапливаться. Через год она планировала взять трёхкомнатную квартиру в ипотеку.
— Представляешь, — говорила она подруге по телефону, — я больше не должна спасать чужой бизнес! Все деньги идут на нас с детьми. На их образование, на наше будущее.
Виктор изредка звонил, просил о встрече. Говорил, что понял свои ошибки, что готов измениться. Но Алина больше не верила. Слишком поздно.
— Мам, ты счастлива? — спросила как-то Маша.
Алина посмотрела на дочь, потом на сына, делающего уроки за кухонным столом, потом на свою маленькую, но такую уютную квартиру.
— Знаешь что, милая? Да. Я счастлива.
За окном падали осенние листья, но в доме было тепло. Не от отопления, а от того, что здесь жили как семья — где каждый был важен, где решения принимались сообща, где уважали друг друга.
А самое главное — здесь всё было действительно общее.
