Стас не двинулся с места. Он стоял, как статуя, высеченная из чистого, концентрированного изумления. Его мозг, казалось, отказывался обрабатывать произошедшее. Это было не просто несогласие, не очередной виток спора. Это была показательная казнь его просьбы, его авторитета, его представлений о семье. Он смотрел на спину Яны, на её прямую, несгибаемую осанку, и не мог поверить, что эта холодная, отстранённая женщина — его жена. В кармане его джинсов глухо завибрировал телефон. Один раз, второй. Уведомление из почты. Его копия письма. Доказательство.
Он медленно достал телефон, палец дрогнул, прежде чем разблокировать экран. Вот оно. Чёрным по белому. «Коммерческое предложение_v2». И внутри эта цифра. Безжалостная, полновесная, коммерческая. Цифра, которая была не просто ценой, а декларацией войны. В этот самый момент телефон зазвонил снова, но уже настоящим, требовательным звонком. На экране высветилось: «Катя».
Стас сглотнул. Он бросил на Яну быстрый, полный упрёка взгляд, словно это она заставила его отвечать на этот звонок, и нажал на зелёную кнопку.
— Кать, привет… Да, я видел. Успокойся, пожалуйста… Нет, я не знал, что она это сделает… Катя, перестань кричать, я ничего не слышу… Я поговорю с ней. Я всё решу. Давай, я перезвоню.
Он сбросил вызов, и его лицо из растерянного превратилось в тёмное, злое. Вся та мягкость и вкрадчивость, с которой он начинал этот разговор час назад, испарилась без следа. Он больше не был мужем, который ищет компромисс. Он был братом, чью сестру только что публично унизили. И унизила её его собственная жена.
— Ты хоть понимаешь, что ты сделала? — его голос был низким и глухим, в нём не было крика, но была угроза. Он швырнул телефон на диван и сделал шаг к ней. — Ты решила повоевать? Показать, кто тут главный? Ты только что плюнула в лицо всей моей семье. Моей.
Яна молчала, продолжая смотреть в экран погасшего ноутбука. Она давала ему выговориться. Она знала, что сейчас на неё обрушится всё: его обида, его уязвлённое самолюбие, его рабская преданность сестре.
— Это уже не про деньги, Яна! Это про уважение! Ты выставила меня последним идиотом! Теперь я должен звонить сестре и что-то объяснять? Что мне ей сказать? Что моя жена оказалась мелочной, мстительной стервой, которая готова утопить родных за копейку? В тебе что, калькулятор вместо сердца?
Он обошёл стол и встал прямо перед ней, нависая, пытаясь задавить своим ростом, своим гневом. — А я ведь просил тебя по-хорошему. По-человечески. Думал, в тебе осталось хоть что-то. Но нет. Только бизнес, прайсы, предоплаты. Ты превратилась в машину по зарабатыванию денег. Бездушную, холодную машину. Я смотрю на тебя и не узнаю.
Его гнев достиг пика. Он ждал от неё реакции: слёз, крика, оправданий. Чего угодно, что позволило бы ему почувствовать себя правым, сильным, контролирующим ситуацию. Но Яна сделала то, чего он ожидал меньше всего. Она медленно подняла голову, и её абсолютно спокойный, холодный взгляд встретился с его, горящим от ярости. В её глазах не было ни вины, ни страха. Только лёд.
Она дала ему насладиться этой тишиной, этим противостоянием взглядов ровно три секунды. А потом её губы тронула едва заметная, горькая усмешка. Она произнесла слова медленно, разделяя их, вбивая каждое, как гвоздь.
— Тебе надо, ты и езжай к своей сестре, помогай ей там с подготовкой к её свадьбе, а я бесплатно этим заниматься не буду! И мне плевать, что это твоя родня, любая работа должна оплачиваться!
Эта фраза ударила его сильнее, чем любая пощёчина. Это был ультиматум. Это была черта, проведённая прямо посреди их общей спальни, их общей жизни. Она не просто отказала. Она отделила его проблемы от их общих. Она вышвырнула его вместе с его сестрой и их «семейными ценностями» за невидимую дверь, оставив их разбираться со всем самостоятельно. Спор о работе в эту секунду закончился. Началось прямое столкновение двух миров, двух философий, двух людей, которые вдруг осознали, что стоят по разные стороны баррикад. И перемирия не будет.
Прошло не больше двадцати минут. Двадцать минут густой, вязкой тишины, наполненной невысказанными обвинениями. Стас сидел на краю дивана, уставившись в одну точку на ковре. Он не двигался, но всё его тело было напряжено, как сжатая пружина. Он проиграл. Проиграл не просто в споре, а в чём-то гораздо более важном, и теперь ждал, когда последствия этого проигрыша вышибут дверь. Дверь и вправду не заставила себя ждать. Резкий, требовательный звонок в домофон разрезал тишину, как скальпель.
Стас вздрогнул, словно его ударило током. Он поднял на Яну взгляд, полный немой мольбы и одновременно упрёка, но она даже не повернула головы. Она знала, кто это. Она ждала этого. Стас поплёлся в прихожую, и через минуту в комнату ворвалась Катя. Она была точной копией своего брата в состоянии гнева — та же тёмная краска на скулах, те же пылающие праведным возмущением глаза. За ней, как тень, вошёл Стас, и его присутствие за её спиной превратило сцену из простого визита в трибунал.
— Я хочу посмотреть тебе в глаза! — Катя начала без предисловий, остановившись в паре метров от стола Яны. Её голос звенел от обиды. — Просто понять, как можно быть такой… такой…
Она запнулась, не находя нужного слова, которое могло бы вместить всю глубину её презрения. Стас тут же пришёл на помощь.
— Такой жадной, Катя. Просто жадной и бессердечной. Я же тебе говорил.
— Ты унизила меня! — подхватила Катя, вновь обретая дар речи. — Ты выставила меня нищей попрошайкой, а потом ещё и посмеялась, прислав этот свой… счёт! Думаешь, если у тебя успешный бизнес, тебе всё можно? Можно топтать людей? Родных людей? Мы всем расскажем, Яна. Всем нашим общим знакомым. Расскажем, как ты на самом деле относишься к семье своего мужа. Посмотрим, как это отразится на твоей хвалёной репутации!
Они стояли вдвоём, брат и сестра, единый фронт, уверенные в своей правоте и в силе своей угрозы. Они давили на самое больное, как им казалось, — на её профессиональное имя, на тот самый мир, который она так отчаянно защищала. Они ждали, что она сломается, начнёт оправдываться, просить прощения.
Именно в этот момент Яна медленно поднялась из-за стола. Она не подошла к ним. Она просто встала, посмотрела сначала на Катю, потом на Стаса, и на её лице появилось странное выражение — смесь усталости и холодного решения.
— Хорошо, — сказала она тихо, но так отчётливо, что оба нападавших замолчали на полуслове. — Я вам помогу. Бесплатно.
На секунду в комнате повисла абсолютная тишина. Стас и Катя переглянулись. В их взглядах сначала промелькнуло недоверие, а затем — чистый, незамутнённый триумф. Они победили. Они дожали её. Катя даже позволила себе победную усмешку.
— Садитесь, — Яна кивнула на диван. Её тон был деловым, как на встрече с новыми клиентами. Нерешительно, всё ещё не до конца веря в свою удачу, они опустились на диван.
Яна осталась стоять. Она сцепила руки за спиной и начала говорить. Но это была не организация свадьбы. Это был профессиональный, хладнокровный разбор предстоящей катастрофы.
— Итак, давайте пройдёмся по вашему плану. Начнём с главного — с площадки. Вы выбрали ресторан «Астория» на окраине города, потому что у них низкая цена за банкет. Верно? — Катя неуверенно кивнула. — А вы поинтересовались, почему она низкая? Ваша свадьба в середине августа. В том зале, который вы забронировали, нет системы кондиционирования. Там есть два окна, которые выходят на солнечную сторону. Через час после начала банкета температура в помещении поднимется до тридцати пяти градусов. Ваши гости, особенно пожилые родственники, будут сидеть мокрые, обмахиваясь салфетками. Макияж невесты потечёт через сорок минут. Мужчины снимут пиджаки и галстуки, и на всех фотографиях у вас будет не элегантный праздник, а сборище измученных людей в сауне.
Катя открыла рот, чтобы что-то возразить, но Яна не дала ей вставить ни слова.
— Фотограф. Вы нашли мальчика-любителя, который делает красивые снимки в парке на закате. Прекрасный выбор для прогулки. Но он никогда не снимал в условиях сложного света в ЗАГСе. У него нет ни нужной оптики, ни выносных вспышек. Результат: на выходе вы получите либо тёмные, смазанные силуэты, либо лица с резкими тенями и блеском от встроенной вспышки. Ваши самые главные, официальные фотографии будут похожи на репортаж из подвала.
Её голос был ровным, безэмоциональным. Она не обвиняла, она констатировала факты.
— Ведущий. Тот самый «странный», которого вы нашли за три копейки. Я знаю его. Его зовут Валерий. Его фирменная программа — это пошлые конкурсы с переодеваниями и алкоголем. Готовьтесь к тому, что вашему отцу придётся с завязанными глазами искать коленку вашей мамы среди других женщин, а свидетель со стороны жениха будет изображать стриптизёра под Верку Сердючку. Вашим родителям и их друзьям будет стыдно. Вам будет стыдно.
Лицо Кати из победного становилось сначала растерянным, потом испуганным. Она смотрела на Яну, как кролик на удава.
— Торт. Вы заказали его у домашнего кондитера? Они используют крем на основе сливочного масла, потому что он дешёвый. В вашем душном зале он «поплывёт» ещё до того, как вы доберётесь до его разрезания. Он осядет и потеряет форму. Ваша красивая свадебная мечта превратится в бесформенную, подтаявшую массу.
Яна сделала паузу, обводя взглядом их побелевшие лица.
— Вот, я помогла вам, — закончила она свой монолог всё тем же ледяным, профессиональным тоном. — Я бесплатно показала вам, во что вы своими руками превращаете самый важный день в вашей жизни. В душный, стыдный, плохо сфотографированный провал со сползшим тортом. Дальше сами.
Она развернулась, взяла со стола свою сумочку и, не глядя на застывшие на диване фигуры брата и сестры, молча вышла из комнаты, оставив их наедине с руинами их будущего праздника и оглушительным пониманием того, что она только что сделала. Она не просто отказала им в помощи. Она уничтожила их мечту…
