Глава 3. Искры прошлого
Следующие дни были как в тумане. Утром я ездил на завод, обсуждал с Виктором детали поставок, подписывал бумаги. Но всё это было на автомате. Мои мысли были с Машей. Мы встречались каждый вечер — гуляли по мокрым улицам, пили кофе в “Уюте”, говорили обо всём. Она рассказывала про библиотеку, про детей, которые приходят на чтения, про книги, которые перечитывает по ночам. Я вспоминал нашу юность: как мы сбегали с уроков, как целовались в парке, как я написал ей письмо, но постеснялся отдать. Она смеялась, вспоминая, как я однажды пытался починить её велосипед и сломал цепь.
Маша была не похожа на Лиду. Лида — это порядок, чёткость, планы на пять лет вперёд. Маша — хаос, смех, внезапные идеи, вроде пойти ночью смотреть на звёзды, хотя небо было затянуто тучами. С ней я чувствовал себя живым, как будто вернулся в те годы, когда всё было возможно. Я смотрел на её руки, которые теребили край шарфа, на её улыбку, и думал: “Это она. Та самая”.
Я почти не звонил Лиде. Она писала, спрашивала, как дела, я отвечал коротко: “Всё ок, занят”. Каждый раз, отправляя сообщение, я чувствовал укол вины, но с Машей эта вина растворялась. На четвёртый день мы сидели в парке, на скамейке, пили горячий чай из её термоса. Дождь перестал, но воздух был сырым, пахло мокрой листвой. Она рассказывала про свою бабушку, которая учила её вязать, и я вдруг сказал: “Я женюсь через месяц”.
Маша замолчала, посмотрела на меня. В её глазах не было осуждения, только вопрос. Я рассказал всё: про Лиду, про свадьбу, про то, как приехал сюда и встретил её. Она слушала, не перебивая, потом сказала: “Ты должен быть честным, Саша. Ты всегда был таким. Не предавай себя”.
В ту ночь я вернулся в гостиницу и позвонил Лиде. Голос дрожал, но я сказал: “Я не могу жениться. Я встретил Машу. Прости”. Она молчала так долго, что я подумал, связь оборвалась. Потом ответила: “Хорошо. Делай, что должен”. И повесила трубку. Её спокойствие было хуже криков. Я лёг на кровать, смотрел в потолок и чувствовал, как внутри всё рушится. Я думал о Маше, о том, как она смеётся, о том, как мы были счастливы когда-то. Но я думал и о Лиде, о том, как она сейчас, одна, в нашей квартире, с её идеальными списками, которые уже не нужны.
Глава 4. Тишина и сомнения
Маша уехала на день к родителям в соседний город, и я остался один. Дождь зарядил с новой силой, и я бродил по Новомосковску, не замечая, как промокают ботинки. Я шёл по знакомым улицам, мимо школы, где мы с Машей писали друг другу записки, мимо парка, где мы впервые поцеловались. Всё было таким же, но другим. Как будто город хранил наши воспоминания, но не хотел отдавать их обратно.
Лида не писала, не звонила. Я тоже молчал. В голове крутился её голос: “Делай, что должен”. Но что я должен? Я думал о Маше — о том, как она смотрит на меня, как будто видит того же пацана, который бегал за ней в школе. Но я думал и о Лиде — о том, как она всегда была рядом, как мы строили планы, как она смеялась, когда я проливал кофе на её любимую скатерть. Я сидел в номере, смотрел на кольцо в бархатной коробочке и не знал, что делать.
Маша написала: “Вернусь завтра. Встретимся в парке?” Я ответил: “Да”. Но внутри всё сжималось. Я вспоминал, как мы с Машей расстались в юности — из-за глупой ссоры, из-за моего отъезда в Москву. Тогда я думал, что это конец. Но теперь она была здесь, и всё казалось возможным. Или это я просто цепляюсь за прошлое? Я смотрел в окно, на мокрую площадь, на фонари, которые отражались в лужах, и не находил ответа.
Вечером я зашёл в “Причал”, заказал пиво, хотя не хотел пить. Виктор заглянул туда же, сел напротив. “Что, брат, совсем хреново?” — спросил он, глядя на моё лицо. Я усмехнулся, пожал плечами. Он не стал лезть с вопросами, просто рассказал пару историй про завод, про молодость. Я слушал, но думал о своём. О Маше. О Лиде. О том, кто я теперь.
Глава 5. Лида у порога
На шестой день я вернулся в гостиницу поздно. Весь день провёл на заводе, подписывал последние бумаги, пил чай с Виктором. Он шутил, что я выгляжу, как привидение, но я отмахивался. В номере я открыл окно, вдохнул сырой воздух. Дождь барабанил по подоконнику, и я смотрел на лужи, где отражались фонари. Хотел написать Маше, но передумал. Вместо этого я сидел и думал о Лиде, о том, как она сейчас, о том, что я натворил.
Раздался стук в дверь. Я подумал, что это горничная, хотя время было позднее. Открыл — и замер. На пороге стояла Лида. Мокрое пальто прилипло к плечам, волосы прилипли к лицу, в руках — маленький чемодан. Она смотрела на меня, и я не мог выдавить ни слова.
— Можно войти? — спросила она спокойно, будто приехала в гости, а не через полстраны после того, как я её бросил.
Я кивнул, отступил в сторону. Она вошла, поставила чемодан у двери, сняла пальто. Запах её духов — лаванда с лёгкой сладостью — заполнил комнату. Она села на стул, посмотрела на меня.
— Это Маша, да? Твоя первая любовь? — спросила она тихо, без злости.
Я почувствовал, как пол уходит из-под ног. Откуда она знает? Она продолжила:
— Я видела её фото. В твоём телефоне, ещё в Москве. Ты оставил его на столе, открытым, а там было ваше старое фото. Из школы. Я не хотела подглядывать, но… увидела.
Я молчал, чувствуя, как горят щёки. Она знала. Всё это время. Я сел на кровать, пытаясь собраться с мыслями. Лида смотрела в пол, потом подняла глаза.
— Я не верю, что ты влюбился за неделю, — сказала она. — Это не любовь, Саша. Это воспоминания. Ты увидел её, вспомнил, как тебе было хорошо тогда, в юности. Но это не она, это твоё прошлое.
Её слова резали, потому что я сам не знал, где правда. Я думал о Маше, о том, как мы смеялись в парке, о том, как она смотрела на меня, как будто всё ещё шестнадцать. Но я думал и о Лиде — о том, как она всегда была рядом, как мы строили жизнь, как она терпела мои косяки.
— А если это не прошлое? — спросил я тихо. — Если это настоящее?
Лида посмотрела на меня, и в её глазах было что-то новое. Не боль, не злость, а спокойствие. Решимость.
— Тогда я уезжаю завтра утром, — сказала она. — Если ты выберешь её, я не буду мешать. Но если ты просто бежишь за тем, что было, ты пожалеешь. Не меня, себя.
Она встала, взяла чемодан и вышла. Я услышал, как хлопнула дверь соседнего номера. Она сняла его, чтобы быть рядом, но не со мной.
Глава 6. Разговор под дождём
Всю ночь я не спал. Дождь стучал по подоконнику, и я смотрел в потолок, пытаясь понять, что я чувствую. Маша написала утром: “Встретимся в парке в шесть?” Я ответил: “Хорошо”. Но в груди было тяжело, как будто кто-то положил туда камень. Я думал о Лиде, о её словах, о том, как она смотрела на меня. Она была права? Я цепляюсь за прошлое? Или это правда судьба, второй шанс?
Днём я бродил по городу, зашёл в “Уют”, заказал кофе. Официантка, девушка лет двадцати, улыбнулась и сказала: “Вы сегодня грустный”. Я усмехнулся, пожал плечами. Она не стала спрашивать, просто поставила чашку и ушла. Я смотрел на кофе, на пар, который поднимался от него, и думал о Маше. О том, как мы были счастливы тогда, в школе. О том, как я уехал в Москву, а она осталась. О том, как мы потеряли друг друга из-за глупой ссоры, из-за моего эгоизма. Может, это и правда шанс всё исправить?
Вечером я встретился с Машей в парке. Она была в том же сером пальто, улыбалась, рассказывала про свою поездку к родителям. Я слушал, но не слышал. Я смотрел на неё и видел ту Машу, которую любил в шестнадцать. Но я видел и Лиду — её мокрые волосы, её спокойный голос, её взгляд, который говорил больше, чем слова.
Маша заметила моё молчание, спросила: “Ты в порядке?” Я кивнул, но она всё поняла. Она всегда понимала меня без слов.
— Это из-за неё, да? — спросила она тихо. — Твоей невесты?
Я рассказал ей всё: про Лиду, про наш разговор, про то, как она приехала. Маша слушала, теребя край шарфа. Потом взяла меня за руку, посмотрела в глаза.
— Саша, я не хочу быть той, кто разрушит твою жизнь, — сказала она. — Если это настоящее, оно никуда не уйдёт. Но если ты просто вспомнил, как было тогда… не ври себе, ладно?
Она ушла, оставив меня на скамейке. Я сидел, смотрел на деревья, на людей, которые шли мимо, прячась под зонтами. В кармане лежало кольцо, в бархатной коробочке. Я достал его, открыл. Оно блестело на свету, но казалось чужим.
Глава 7. Развилка
Утро было ясным, впервые за неделю без дождя. Я не спал, думал всю ночь. Лида уехала утром, я видел, как её такси отъезжало от гостиницы. Она не попрощалась. Я собрал вещи, сдал номер и сел в электричку. За окном снова начался дождь, и я смотрел, как капли стекают по стеклу, как будто пытаясь что-то сказать. В голове была только одна мысль: “А что, если я ошибся?”
В Москве квартира встретила тишиной. На столе лежала записка от Лиды: “Я у родителей. Подумай”. Я сел на диван, включил телевизор, но не смотрел. Я думал о Маше — о её смехе, о том, как она смотрела на меня, как будто всё ещё любят. Я думал о Лиде — о том, как она приехала, как говорила, что хочет, чтобы я был честен с собой. Я думал о себе — о том, кто я теперь, чего я хочу.
Я достал телефон, открыл фото. Вот мы с Лидой на балконе, пьём кофе. Вот мы с Машей в школе, смеёмся на каком-то дурацком выпускном. Две жизни, два пути. И я не знал, какой выбрать. Я смотрел на кольцо, лежащее на столе, и чувствовал, что ответ где-то близко, но я не могу его разглядеть. Дождь стучал по окнам, и я сидел, слушая его, как будто он мог подсказать, что делать дальше.
