— Слышь, Василий, забор задумал? Со старейшиной не посоветовался? — как-то заявился к нему в гости бывший глава администрации Ефимыч.
Хоть местную управу расформировали лет десять назад, передав полномочия райцентру, пенсионер Анатолий Ефимыч, некогда бывший здесь главой, по-прежнему исполнял роль деревенского авторитета. Старушки его уважали, а мужики с его слов шапки перед ним снимали.
— Я что-то нарушил? — не понял намёков Василий. — Земля моя, хочу — огорожу.
— Верно, верно, — кивнул Ефимыч, — да только у нас не мегаполис: живём дружно, друг за друга горой. Ты и прав, и неправ. Забор — дело нужное, да нюанс упустил. — Он подозвал Василия ближе, словно собирался открыть государственную тайну.
— Перекроешь людям путь на соседнюю улицу — полсела обходить придётся. Кому это по душе придётся? — Ефимыч щурился, будто вместе с Василием решал сложную задачку.
— А коли народ против взбунтуется — не усидишь тут. Дом-то у тебя — загляденье. Мало ли кто кирпичом швырнёт, а то и хуже… — Он многозначительно подмигнул, – поджечь могут.
— Что ж делать-то? — Василий заёрзал на стуле.
— Вот что: прежде чем действовать — ко мне приходи. Ты здешних порядков не ведаешь, а я наставлю. Ну хочешь забор — ставь, да отступи пару метров. Земли у тебя — завались! Оставь тропу через овраг — и все довольны. — Ефимыч уставился на него, ожидая реакции.
— Ладно, раз для села нужно — сделаю. Лишних распрей не хочу. Тем паче дом ещё не застрахован, — сдался Василий.
— Вот и умница! — Ефимыч залился грубоватым смешком.
— Слушай меня — и будет тебе счастье. Как говаривали предки: и волки сыты, и забор цел. — Довольный собой, он зашагал прочь, оставив за порогом запах своих мерзких папирос
****
После разговора с Ефимычем Василий велел рабочим отодвинуть ограждение на два метра, сохранив протоптанную тропу для сельчан.
— Какой забор ставить будем, шеф? Высота? Материал? Профлист советую! — подмигнул бывалый прораб Петрович. — Да и наружу гладкой стороной, чтоб через верх не лазили!
— Не, Петрович, не для этого я за триста километров от города сюда перебрался, чтобы жестью обноситься. Сделаем ажурный штакетник — пусть воздушно будет! — твёрдо заявил Василий.
— «Воздушно»… — усмехнулся Петрович, — ты хозяин — и воля твоя, как говорится.
Через неделю бригада крепила к металлическому каркасу металлический штакетник.
— Ну, Петрович, а ты сомневался! Гляди, как изящно вышло! — Василий сиял, будто медный поднос на солнце.
Но радость длилась недолго. К калитке уже подступал Ефимыч с лицом, напоминающим пережжённый кирпич.
— Что стряслось, Анатолий Ефимыч? Селяне мой жест не оценили? — насторожился Василий, — вид у вас мрачнее грозовой тучи.
— Да куда там… Приняли как должное — век тут ходили. Закрой проход — тогда бы взвыли, — начал издалека Ефимыч.
— Дело в другом, дружок. Твой этот… котёл на дровах бабьи умы будоражит. Особенно женщин!
— Что не так с банным чаном? — не понял Василий.
— Местные мужики за самогоном через овраг ходят, а обратно — глаз не оторвать от твоей супруги в этом вашем корыте! — Ефимыч понизил голос.
— У нас бабы в теле, а твоя — словно с глянца. Да ещё эти заморские штучки… Местных женщин ревность одолевает.
— Да у нас и не принято голышом под открытым небом париться. Старухи и вовсе думают, Алёна ведьма — в кипятке молодость возвращает! — заключил Ефимыч.
— Завязывай с этой затеей, а? А то, сам знаешь, народ не поймёт — пиши пропало!
— Да вы что, Анатолий Ефимыч, у вас тут не деревня, а племя дикарей, что ли? — Василий провёл пальцем по горлу.
— Так и есть, — кивнул Ефимыч. — Потому и предупреждаю: разбери свою шайтан-машину либо продай. Займись лучше делом! — бросил он через плечо, удаляясь тяжёлой походкой бывалого председателя.
***
— Слушай, Алён, похоже, придётся продавать эту купель. Местные взъелись, а с их нравами лучше не спорить, — начал Василий, нервно теребя край рубашки. — Ефимыч нашёптывает, будто бы всем селом против.
— И что же мудрец наш посоветовал? — фыркнула Алёна, играя соломинкой в стакане с лимонадом.
— Настоял разобрать конструкцию, чтоб гнева не навлечь! — Василий уныло опустился на табурет.
— А если б он тебе велел дом снести или жену сменить — может, я по его меркам не дотягиваю? — засмеялась она, подмигивая мужу.
— Да он же от лица общины говорит! — развёл руками Василий.
— Какая «община»? Три столетних бабки да Степка-пропойца? — Алёна закатила глаза.
— Нормальным людям дела нет до нашей купальни. А за самогоном к Марфе ходят только отпетые. Кстати, твоего «старейшину» сегодня на «скорой» увезли — осеннее обострение началось.
— Как так? Он же уважаемый человек! — Василий округлил глаза.
— Уважаемый, как бутылка «Наполеона» в ларьке. После упразднения сельсовета крышу у него совсем снесло. Весной и осенью вообще в параллельную реальность улетает. Все в курсе, просто делают вид, что слушаются, — хихикнула Алёна.
— Вот чёрт, Петрович-то был прав — надо было глухой забор ставить! — Василий облегчённо выдохнул, представляя, как завтра же закажет мангал рядом с ненавистным для Ефимыча резервуаром.
А за окном, в лунном свете, серебрился кованый штакетник — хлипкая граница между городской экзотикой и деревенским укладом, где даже сумасшедшие бывшие главы оставались частью пёстрого лоскутного одеяла под названием «жизнь».
А как вы считаете, стоит ли прислушиваться к посторонним людям, которые суют нос на твою территорию? Может всё же надо было Васе поставить сплошной забор, чтобы избежать пересудов? А с другой стороны – если сплошной забор – значит определенно что-то скрывает?
