На поминках в зале старого сельского клуба пахло сыростью, хвоей и дешёвыми цветами. Столы, расставленные буквой “П”, покрыты старыми, местами пожелтевшими скатертями. На каждом месте – рюмка, тарелка, вилка и нож. Всё, как полагается.
Наталья сидела на краю, в строгом чёрном платье. Это был её выбор на похороны мужа – сдержанность без лишних деталей. Руки дрожали, когда она наливала водку мужчинам из семьи. Уже третий день как хоронили Алексея, а она всё не могла принять – не стало человека, с которым прожила почти всю жизнь.
– Хороший был мужик, – произнёс дядя Слава, – всю жизнь на буровой. Надёжный.
– Царствие небесное, – добавила тётя Нина, и все выпили молча.
Наталья лишь пригубила – пить ей не хотелось. Да и не умела она по-настоящему пить, даже когда повод был.
– Помню, как Лёшка в девяносто втором за сменщика вышел – тот ногу сломал, а он: “Ничего, я за двоих отработаю”. Вот был человек!
Все кивали, вспоминали. Наталья слушала и молча соглашалась:
“Да, Алексей был именно таким. Не жаловался, не предавал, не отступал. Сердце его не выдержало – сорок восемь лет.”
Напротив сидела его сестра – Галина Васильевна, крупная, с тяжёлым взглядом. Она всегда относилась к Наталье с едва скрываемым презрением.
Когда разговоры немного утихли, Галина вдруг бросила:
– Наташ, а что теперь с квартирой будет?
В зале повисла тишина. Наталья замерла.
– Как что? – едва выговорила она. – Жить буду. Как и жила.
– Ну да. Только ты же одна теперь. А у нас внуки растут, им жить негде. Может, ты нам квартиру оставишь?
Это прозвучало как плевок в лицо. Все на мгновение замолчали. Кто-то отвернулся, кто-то уставился в свою тарелку.
– Галя, ну зачем ты… – начал дядя Слава.
– А что зачем? Квартира – от предприятия. Алексей получил, когда семью завёл. Он умер – значит, семья должна пользоваться. У Натальи ни детей, ни родни. Молодая ещё, устроится.
– Мне сорок три, – выдавила Наталья. – И я жила с Алексеем двадцать пять лет. Мы семья.
– А где бумаги? – жёстко усмехнулась Галина. – Ты прописана была временно, не как собственник. Теперь – никто.
Наталья встала. Всё внутри сжалось. Она почти выбежала из клуба. На улице вдохнула свежего воздуха. Галина права? Действительно могут выгнать?
Поиски истины
Дома Наталья сидела в полной тишине. Часы в коридоре монотонно тикали, казалось, слишком громко. Она держала в руках чайник, но так и не заварила чай. Всё не имело смысла. Стол, диван, стенка — все вещи, на которые раньше не обращала внимания, теперь смотрели на неё холодно и чуждо. Без Алексея квартира стала пустой, даже воздух в ней будто бы изменился.
Наталья включила настольную лампу и стала перебирать бумаги в секретере — в надежде найти хоть что-то, что подтверждало бы её право остаться здесь. Документы на квартиру, справки, квитанции, письма. Пальцы дрожали — то ли от страха, то ли от бессилия.
В одном из старых конвертов, между советскими бланками и списками на квартплату, она наткнулась на клочок бумаги с почерком Алексея.
Если со мной что — ищи в конверте под протоколом собрания за 1978 год.
Сердце ударило сильнее. Она стала рыться в папке, где лежали эти пожелтевшие протоколы — отрывки чужой бюрократической жизни, почти никому не нужные. И вот — он. Серый, неприметный конверт. А внутри — справка. О том, что квартира была закреплена за Алексеем Орловым и его семьёй, включая супругу, Наталью Михайловну.
Она села прямо на пол, прижав бумагу к груди, будто это был спасательный круг. Но радость длилась недолго. Сомнения наползали:
“А если бумага устарела? А если Галина уже опередила её? А если суд станет на её сторону?”
Власть и закон
В отделе жилищных вопросов пахло краской и чем-то канцелярским. Наталья сидела в приёмной под старым плакатом: “Ваш дом — наша забота”. Иронично. За дверью слышались голоса, приглушённые, но властные.
Её пригласили через полчаса. Кабинет Игоря Сергеевича был строг и безлико чист. На столе — идеально ровные стопки бумаг. Он взглянул на неё поверх очков, кивнул в сторону стула.
– Так, – начал он, не поднимая глаз, – вы по вопросу квартиры Орлова?
Наталья молча кивнула и подала справку. Он принял её, бросил беглый взгляд, потом — более внимательный. Лист подержал на свет, снова на неё посмотрел. Глаза у него были стеклянные, будто он уже слышал эту историю десятки раз.
– Документ, конечно, интересный, – сказал он наконец. – Но он выдан до приватизации. По нынешним законам он юридически недействителен.
– Но я ведь его жена! Мы прожили двадцать пять лет, всё время в этой квартире.
– Да, но собственник — Алексей Орлов. Вы не приватизировали квартиру. Значит, прав у вас нет.
– Но я же член семьи! У нас не было детей, да, но…
– Это не имеет значения, – отрезал он. – Галина Орлова уже подала заявление как ближайший родственник и наследник. У неё есть регистрация, у вас – временная. Через месяц квартиру она сможет забрать через суд. Вам предложат временное жильё. Например, общежитие на улице Нефтяников.
Эти слова звучали как приговор. Общежитие… как будто её вышвырнули из собственной жизни. Наталья молча вышла из кабинета, чувствовала, как ноги подкашиваются. Словно почва под ногами исчезла.
Слово — оружие
На выходе из здания её окликнули:
– Натаха?! Ты чего тут?
Это была Людмила — старая школьная подруга, с которой когда-то вместе писали сочинения и делились секретами. Сейчас Людмила работала уборщицей в этом же здании — с ведром, в фартуке, но с таким же тёплым голосом.
Наталья с трудом выговорила:
– Выгоняют.
– Кто?!
– Да все. Игорёк этот бумагу мою назвал устаревшей. Галина уже успела всё подать. Мне предлагают койку в общаге.
– Ты чё, сдурела?! – Людмила поставила ведро с шумом. – Иди в газету. У нас редактор — Павел Алексеевич. Он сам справедливый, с войны. Он всё про таких, как ты, пишет. Расскажи ему. Пусть в люди вынесет.
И действительно — через два часа Наталья сидела в редакции районной газеты “Буровик”. В кабинете пахло бумагой и типографской краской. Павел Алексеевич — старик с густыми бровями и внимательным взглядом — записывал каждое слово. Наталья рассказала всё: от похорон до кабинета чиновника, от старой справки до слов “общежитие на окраине”.
Он выслушал, кивнул, вздохнул:
– Это не дело. Завтра выйдет материал. С вашего позволения — от первого лица.
Сила поддержки
На следующее утро Наталья проснулась рано. Газету ей принесла соседка Тамара, не сказав ни слова — просто положила на стол и ушла. Наталья развернула свежий номер: “Письмо вдовы буровика”. Её слова — чёрным по белому, на всю вторую полосу.
Вскоре зазвонил телефон. Первый — коллега Алексея. Потом — сосед. Потом — дальняя племянница, с которой не общалась лет десять. Все говорили одно:
– Наташа, держись.
– Мы за тебя.
– Всё будет хорошо.
– Права твои, не отдадим.
Через несколько часов позвонил и сам Павел Алексеевич:
– Наталья Михайловна, вы не поверите — пришло сорок два письма. Люди пишут, звонят, приходят. Мы передаём всё в администрацию. Завтра вы приглашены на встречу с главой района. Приходите в одиннадцать.
Второй номер газеты вышел уже с новым заголовком: “Народ требует справедливости”. Там были имена, подписи, воспоминания коллег Алексея, фото из архива — Алексей в каске, у буровой.
Поворот
В приёмной администрации теперь Наталью встретили иначе. Без равнодушия. Даже дежурный охранник кивнул ей с уважением.
В кабинете, где всё начиналось, сидел тот же Игорь Сергеевич — только теперь уже не с холодной маской, а с тенью напряжения на лице. Рядом — глава района, Василий Николаевич, крупный, с густыми усами.
– Наталья Михайловна, – начал глава, – мы внимательно изучили все обстоятельства. Документ, предоставленный вами, признан имеющим юридическую силу как основание для бессрочного проживания. Галина Орлова уведомлена. Ей предложено другое жильё, также ведомственное. Вы остаетесь в квартире. На законных основаниях.
Наталья не сразу поверила. Спрашивала: “А точно? А письменно будет?”. Всё оформили тут же, при ней.
А потом Василий Николаевич сказал неожиданное:
– Нам нужен такой человек, как вы. В отделе защиты прав граждан открыта вакансия. Честный, неравнодушный, умеющий отстоять правду. Вы согласны?
Наталья улыбнулась впервые за долгое время.
Новое начало
Прошло несколько месяцев. Наталья освоилась в новой должности. Каждый день она разбирала письма, жалобы, просила юристов проверить формулировки, ездила на встречи с жильцами, матерями-одиночками, пенсионерами. Она чувствовала, что теперь может быть полезной — как когда-то Алексей был полезен на буровой.
По вечерам она шла домой — в ту самую квартиру, которую едва не потеряла. Цветы на подоконнике снова начали расти, кот возвращался по вечерам, а на стене в коридоре висела фотография — Алексей на буровой, в рабочей куртке, с прищуром и усмешкой.
Однажды вечером она остановилась у памятной доски, которую установили в сквере. Среди имён: “Орлов Алексей Петрович — мастер буровых работ”. Наталья положила рядом гвоздику.
– Я справилась, Лёш. Спасибо тебе.
А потом пошла домой — пить чай, отвечать на письма, планировать завтрашний день. Жизнь не остановилась. Она стала другой. Но её уже было не сломить.