Лена аккуратно складывала бельё в шкаф, когда из кармана пиджака мужа выпал клочок бумаги. Чек из банкомата. Сумма в 60 000 рублей заставила её замереть — именно столько Алексей называл сумму когда-то своей зарплатой. Но на их общем счету за последний месяц поступило всего 30 тысяч. Она открыла приложение банка дрожащими пальцами, сравнивая даты. Каждое 15-е число — перевод на карту с инициалами «Е.П.». Его мама, Елена Петровна.
Онa присела на край кровати, пытаясь заглушить гул в висках. Алексей, который три месяца назад попросил её «временно» оплачивать коммуналку, пока он «разберётся с проектом». Алексей, выбравший ей в подарок на юбилей утюг, потому что «деньги сейчас туго». Алексей, спокойно делавший вид, что её зарплата дизайнера — их общее достояние, а его средства — неприкосновенный фонд «на чёрный день».
Она провела пальцем по строчкам в блокноте, где год назад записала: «Временная помощь — 3 месяца». Под цифрой «6 000» на продукты для Алексея краснела пометка: «Перейти на гречку». Чуть ниже — вычеркнутая запись о курсах флористики, которые пришлось отменить.
Телефон завибрировал. Сообщение от коллеги-продавца: «Лен, клиентка в шубе из крокодила спрашивает твой номер — хочет личный подбор косметики». Лена машинально поправила фирменный жилет с логотипом бутика, глядя на своё отражение в витрине. Эти 50 000 давались ей десятью часами на ногах ежедневно, хронической болью в пояснице и улыбкой, которую приходилось приклеивать даже к хамоватым клиенткам.
— Ты ему мать, что ли? — фыркнула подруга Оксана, когда Лена в сотый раз оправдывала Алексея. — Мужик с двумя высшими и годами не может найти работу?
Лена вдруг заметила, сколько воздуха в их однокомнатной «хрущёвке». Она включила на телефоне урок английского, заваривая дешёвый чай. «Your boundaries define your freedom», — повторял голос из колонок. Границы. Она провела ладонью по шкафу, где висели только её платья из секонд-хенда.
****
Алексей толкнул дверь плечом, неся в квартиру запах мокрого асфальта и алкоголя. Лена стояла посреди комнаты, держа в руках пачку квитанций, которые он так старательно прятал в старом чемодане под кроватью. Её карие глаза, всегда такие мягкие, сейчас напоминали осколки обсидиана.
— Объясни это! — она швырнула на пол распечатки переводов. Бумаги разлетелись веером, одна прилипла к луже от его промокших ботинок. — Половина зарплаты? Ты два года кормил меня сказками о «кризисе в компании», а сам… сам…
— Лен, это не то, о чём ты думаешь! — он попытался схватить её за руку, но она резко отпрянула, задев локтем вазу с искусственными розами. Хрусталь разбился с пронзительным звоном.
— Не то? — её смех прозвучал как хлопок дверью. — Тогда что? Мама голодает? Или, может, ты содержите любовницу? — Она вцепилась в спинку стула, где висела его любимая кожаная куртка — подарок на прошлый день рождения, купленный в кредит.
— Ты с ума сошла! — Алексей рванулся к шкафу, вытаскивая коробку со своими вещами. — Я пытался… Мама после операции…
— Врешь! — Лена выхватила из кармана его джинсов смятый чек. — Вчерашний перевод! 25 тысяч! А я в это время считала копейки у кассы, чтобы купить тебе новые ботинки! — Она бросила бумажку ему в лицо. — Знаешь, как пахнет дешёвая туалетная вода, которую я ношу вместо духов? Твоей маминой дешёвой жабостью!
Он замер. Его щёки покрылись красными пятнами, как в тот день, когда она застала его за перепиской с «коллегой» в телефоне.
— Ты… ты вообще благодарности не понимаешь! — голос Алексея взлетел до фальцета. — Мама заложила квартиру для моего образования! А ты… — он презрительно кивнул на её потёртый халат, — продавщица в дешёвом ТЦ, учит меня жизни!
Лена ощутила, как жар поднимается от шеи к вискам. Она рванула штору, обнажив заляпанное дождём окно, за которым мерцала неоновая вывеска «Срочный выкуп золота».
— Да, я продавщица! — её ноготь вонзился в подоконник, оставляя царапину на пластике. — Которая содержит тебя 24 месяца! Которая верила, что ты ищешь работу, а не играешь в танки до трёх ночи! Которая… — голос сорвался, превратившись в шёпот, — которая отменила операцию маме, чтобы платить за твой спортзал!
— Хочешь правду? — он приблизился, дыша перегаром. — Ты удобная. Как этот твой дурацкий диван-кровать. Платишь, молчишь, не лезешь с дурацкими претензиями. А мама… мама хотя бы гордится мной!
Лена схватила со стола утюг — тот самый, подарок на пятилетие свадьбы. Металл холодно прилип к ладони.
— Гордится? — она медленно подняла тяжеленную вещь над головой. — Пусть гордится этим!
Утюг врезался в старый телевизор, оставив вмятину на экране. Осколки пластика разлетелись, царапая паркет, который она мыла каждую субботу.
— Вон! — её крик слился с гудком грузовика за окном. — Вон к своей гордой маме! Пусть любуется твоей новой работой — профессионального дармоеда!
Алексей споткнулся о порог, роняя ключи. Его пальто зацепилось за гвоздик, где раньше висел их совместный снимок из Сочи. Стекло треснуло, разрезая улыбки пополам.
— Ты пожалеешь! — просипел он, вытирая кровь с расцарапанной ладони. — Никто тебя больше не…
Хлопнувшая дверь заглушила конец фразы. Лена медленно сползла по стене, сжимая в кулаке чек с его последним переводом. Капли дождя стучали по подоконнику, вымывая следы его ботинок. Где-то внизу завыла сигнализация, но ей было всё равно. Впервые за два года воздух в квартире стал её — горьким, резким и очищающим, как спирт на свежей ране.
***
Алексей сжался на узком диване в гостиной друга, слушая, как за стеной Слава ругается в онлайн-игре. Пахло старым пиццевым коробками и отчаянием. На экране телефона горело уведомление от арендного сайта: «Студия в районе метро, 25 000 р./мес. Залог — 50 000». Математика беспощадна: после коммуналки и еды останется на стиральный порошок и лапшу.
— Слушай, может, займёшь до получки? — он потыкал пальцем в потёртый чехол телефона, глядя на Славу.
Тот фыркнул, не отрываясь от монитора:
— Братан, у меня ипотека. Иди к мамке своей проси, ты ж её годами кормил.
В трубке зазвонил родной номер. Голос Елены Петровны, сладкий, как забродивший компот:
— Лешенька, соседка Катерина Ивановна одолжила мне на шубу… 30 тысяч надо вернуть к пятнице. Ты же не оставишь?
Он закрыл глаза, представляя, как мать в своём перенасыщенном кружевами доме методично плетёт сети из его чувства вины. Вспомнил, как она водила его десятилетнего по родственникам: «Сынок-отличник хочет новый рюкзак, а у нас, сами знаете…». Тогда он краснел, получая купюры, а она гладила его по голове: «Мы же команда, да?».
— Мам, я сейчас сам… — начал он, но её всхлип оборвал речь.
— Я всем говорила, какой у меня заботливый сын! А теперь что, мне на паперть идти?
***
Квартира оказалась на пятом этаже хрущёвки, с окнами в стену соседнего дома. Алексей считал трещины на потолке, пока хозяйка, пахнущая нафталином, диктовала правила: «Курение — минус депозит, гости после 22:00 — минус депозит, кошек — нельзя». Он кивал, сжимая в кармане последние пятьсот рублей — до зарплаты три дня.
Вечером мать прислала фото: ветхое пальто с меховым воротником, лежащее на фоне облезлого шкафа. Сообщение: «Катерина Ивановна говорит, если не вернём, пусть судит Бог». Алексей швырнул телефон в подушку. На столе дымилась лапша «Роллтон», а из соседней квартиры доносился детский плач.
Он открыл приложение банка, где краснел минус в 12 000. «Кредитка Лены…» — мелькнула мысль. Карта, которую она забыла заблокировать. Всего один платёж, потом вернёт. Пальцы сами набрали сумму — 30 000.
Перевод отклонён.
СМС от Лены всплыло как пощёчина:
«Сменила пароль. Ищи другие источники, вороватый принц».
Дождь стучал в окно, пока он сканировал объявления: «Грузчики срочно», «Водитель на ночную смену». В три утра, развозя пиццу на ржавом велосипеде, Алексей понял, что свобода — это когда тебе некому врать. Даже себе.
А Елена Петровна в сотый раз перечитывала его последнее сообщение: «Прости. Больше не могу». Занавеска из гипюра колыхалась на сквозняке, прикрывая новую шубу купленную на последние «долговые».
***
Салон пахло жасминовым воском и амбициями. Лена поправляла неоновую вывеску «Lash & Freedom», глядя, как апрельское солнце играет в стразах на витрине. Её визитка теперь гласила «Елена Соколова», без крохотной приписки «супруга» — эти две буквы растворились вместе с кольцом, проданным за стартовый капитал.
Первый кабинет она арендовала в полуподвале, где плесень на стенах напоминала узоры её старого ковра. Клиентки приходили.
После расставаний, увольнений, ссор с матерями. Под мерцание лампы-лупы Лена плела им новые истории: «Лисий взгляд на свидание», «Кукольные для примирения», «Натуральные для суда». Каждая ресничка — стежок, зашивающий рану.
Через год салон переехал на второй этаж ТЦ, туда, где раньше располагался бутик с теми самыми шубами из крокодила. Теперь под потолком висели люстры из хрустальных капель, напоминающих слёзы — но только те, что высохли, превратившись в алмазы.
— Вы волшебница! — ахнула девушка. Зеркало возвращало ей образ сирены: изгибы стрелок, дымчатые тени, ресницы-веера. — Я будто… будто сбросила десять лет.
Лена улыбнулась, вытирая клей с пинцета. Она помнила это чувство — день, когда купила первые профессиональные пучки вместо подделок с AliExpress. Тогда, в ванной съёмной квартиры, при свете бра с отвалившимся плафоном, она впервые увидела в отражении не продавщицу, а художницу.
На открытие второго филиала пришла подруга Оксана с шампанским:
— Кто бы мог подумать, что твой талант прятался под грудой квитанций Алексея!
Имя будто щёлкнуло выключателем. Лена машинально потрогала цепочку на шее — не золотую, а стальную, купленную в день, когда суд утвердил развод. Алексей тогда прислал СМС: «Можешь гордиться — добилась своего». Она удалила сообщение, как когда-то стирала пятна его кофе с белой блузки.
Случайно встретила его у метро в дождливый понедельник. Он толкал тележку с посылками курьерской службы, в промокших кроссовках без шнурков. Их взгляды скрестились на секунду — Лена в норковом пальто он — в потёртой ветровке с чужой монограммой. Не сказав ни слова, она села в такси, где ждал букет от нового клиента — владельца сети косметических клиник. Его визитка пахла сандалом и перспективами.
А Елена Петровна, как узнала Оксана со слов общей знакомой, теперь вяжет варежки на продажу у подъезда. «Сынок занят карьерой», — бормочет она соседкам, разглядывая фото Лены из журнала о бизнес-леди. На снимке та смеётся, запрокинув голову, а её ресницы отбрасывают тень, похожую на крылья бабочки — той самой, что вырвалась из кокона долгов, лжи и дешёвого чая «по акции».