— Ну что это за дочь у вас такая?! — начала она без предисловий, едва та взяла трубку. — Совсем никого не слушает! Хамит! Меня, старшего человека, на порог выставила!
На другом конце провода воцарилась тишина. Потом раздался спокойный, но очень твёрдый голос:
— Галина Петровна, вы точно это хотите это обсудить?
— А что, мне молчать?!— фыркнула свекровь. — Вы свою дочь вообще воспитывали? Она же совсем распустилась!
— Мою дочь я воспитала так, чтобы она умела за себя постоять,— голос мамы стал холодным. — И если она вас выгнала, значит, вы заслужили. Или вы думаете, я не знаю, как вы с ней разговариваете?
Галина Петровна замерла.
— Она… она вам нажаловалась?
— Не надо. Она взрослая и разберётся сама. Но если вы и дальше будете лезть в их семью с советами, которых вас не просят, то удивляться нечему.
— Да как вы смеете!— Галина Петровна начала закипать. — Я же забочусь!
— Забота — это когда спрашивают, нужна ли помощь. А не когда ломают чужую жизнь под себя— мама говорила тихо, но каждое слово било точно в цель. — Так что, Галина Петровна, давайте договоримся: вы перестанете командовать в чужом доме, а я не буду звонить вашему мужу и рассказывать, как вы пытаетесь разрушить семью сына. Договорились?
Галина Петровна ахнула.
— Вы… вы угрожаете?!
— Нет. Я просто напоминаю, что у моей дочери есть защита— мама слегка смягчила тон. — Давайте жить дружно. А то внук растёт, и ему не нужны скандалы.
Галина Петровна молчала. Потом бросила:
— Ладно уж…— и резко положила трубку.
Когда я позвонила маме вечером, она лишь рассмеялась:
— Твоя свекровь — персонаж, конечно. Но, кажется, я её немного приземлила.
— Мама, ты ей что, про мужа напомнила? — я удивилась.
— Ну а что? Пусть знает, что если будет доставать тебя, то и у неё дома начнутся разборки— мама хмыкнула. — Хотя, думаю, теперь она хоть на время притихнет.
Так и вышло.
Галина Петровна ещё неделю не звонила. А когда наконец пришла — принесла пирог.
Галина Петровна стояла в дверях, сжимая в руках пакет с подарками для Серёжи. Её губы были плотно сжаты, а взгляд упорно скользил где-то мимо меня, будто на стене за моей спиной было что-то невероятно интересное.
— Ну… извини — выдавила она наконец, стиснув зубы так, что слово прозвучало скорее как угроза, чем как извинение.
Я подняла бровь.
— Извините за что конкретно, Галина Петровна?
Она напряглась, её пальцы сжали ручки пакета так, что пластик затрещал.
— Ну… за тот случай — она махнула рукой, будто отмахиваясь от назойливой мухи.
— За то, что пришла без предупреждения? За то, что назвала меня дурой? Или за то, что пообещала забрать моего ребёнка?— я говорила спокойно, но каждое слово било точно в цель.
Галина Петровна фыркнула.
— Ох, ну ты и драматизируешь! Я просто за внука переживаю!
— Переживать можно по-разному. Например, позвонить и спросить, как дела. А не врываться и не орать — я не собиралась сдаваться.
Она покраснела, её глаза наконец-то сверкнули в мою сторону.
— Ну извинилась же!
— Да, сквозь зубы. Как будто это я должна быть вам благодарна за то, что вы вообще соизволили это сказать— я вздохнула. —Знаете что? Давайте так: если вы хотите видеть Серёжу, учитесь разговаривать со мной нормально. Без криков, без оскорблений. Иначе — никаких визитов.
Галина Петровна замерла. Она явно хотела рявкнуть что-то в ответ, но тут из-за моей спины раздался тоненький голосок:
— Бабушка, а правда, что ты хотела меня забрать?
Серёжа стоял в коридоре, смотря на неё большими глазами.
Галина Петровна вдруг сникла.
— Нет, конечно… Я просто…— она запнулась, потом неожиданно для всех (и, кажется, для себя самой) пробормотала: — Ладно. Я… я больше не буду так делать.
Это было уже ближе к правде.
Я кивнула и шагнула в сторону, пропуская её в квартиру.
— Заходите. Серёжа, бабушка принесла тебе гостинцы.
Она переступила порог, но на этот раз — без привычного высокомерия.
Возможно, это было начало долгого перемирия.
Или, по крайней мере, первой настоящей попытки.
— Бабушка, а почему ты вчера так кричала на маму? — спросил сын прямо.
Она покраснела.
Я стояла в дверях, скрестив руки, и смотрела, как она ёрзает.
— Я… я просто за тебя переживала— пробормотала она.
— Мама меня кормит вкусно— серьёзно сказал Серёжа. — И ты её обидела.
Прошло две недели после памятного разговора с мамой невестки. Галина Петровна заметно присмирела – перестала звонить по пять раз в день, не приходила без предупреждения и даже начала вежливо спрашивать, не нужна ли помощь с Серёжей.
И вот в одно субботнее утро раздался звонок в дверь.
Я открыла – на пороге стояла Галина Петровна. В руках у неё был не привычный пакет с подарками, а скромный букет полевых цветов.
— Можно?– спросила она тихо, не встречаясь со мной глазами.
Я кивнула, пропуская её внутрь.
Галина Петровна глубоко вздохнула, поставила цветы на стол и наконец подняла на меня взгляд:
— Я пришла извиниться. По-настоящему.
В её голосе не было ни привычного высокомерия, ни фальши.
— Я вела себя ужасно. Думала, что лучше знаю, как вам жить… А на самом деле просто не могла смириться, что сын вырос и у него своя семья.
Серёжа, услышав бабушкин голос, выбежал из комнаты, но замедлился, увидев её серьёзное лицо.
— Я не имела права говорить тебе, когда рожать ещё детей. Не имела права критиковать твои методы воспитания, – Галина Петровна говорила медленно, подбирая слова. – И уж тем более не должна была угрожать забрать Серёжу…
Она опустила голову:
— Прости меня, пожалуйста.
Я молчала несколько секунд, наблюдая, как дрожат её руки. Впервые за все годы она выглядела не властной свекровью, а просто пожилой женщиной, которая осознала свои ошибки.
— Спасибо за эти слова– наконец ответила я. – Я тоже не всегда была права. Давайте попробуем начать с чистого листа.
Галина Петровна кивнула, и в её глазах блеснули слёзы.
— Мама, бабушка плачет? – испуганно спросил Серёжа.
— Нет, солнышко- она быстро вытерла глаза и потянулась обнять внука. – Это просто… радость.
С тех пор наши отношения изменились. Она по-прежнему иногда даёт советы – но теперь всегда добавляет: «Если хочешь, конечно». А в прошлое воскресенье мы впервые вместе испекли пирог.
И знаете что?
Он получился на удивление вкусным.
Прошло три года после того, как Галина Петровна извинилась. За это время многое изменилось – она стала настоящей бабушкой, которая не лезет с советами, а просто помогает, когда её просят. И вот наступил тот день, когда в нашей семье случилось новое чудо.
Роды прошли быстро, даже слишком быстро – мы едва успели доехать до роддома. Когда я очнулась после всего этого, первое, что увидела, было лицо мужа – бледное, перепуганное, но безумно счастливое.
— У нас… у нас дочка— прошептал он, едва сдерживая слёзы.
А через час в палату осторожно вошла Галина Петровна. В руках у неё был крошечный розовый конверт – подарок для новорождённой.
— Можно?— спросила она шёпотом.
Я кивнула.
Она подошла к кроватке и замерла, глядя на спящую малышку. В её глазах было столько нежности, что я едва узнала свою когда-то властную свекровь.
— Она… она похожа на тебя— тихо сказала Галина Петровна.
Серёжа, который терпеливо ждал этого момента, осторожно потянул её за рукав:
— Бабушка, а правда, что теперь ты будешь любить сестрёнку больше, чем меня?
Галина Петровна рассмеялась и притянула его к себе:
— Нет, мой хороший. Сердце у бабушки большое – хватит на всех.
Вечером, когда все разошлись, муж обнял меня:
— Представляешь, мама сегодня первый раз за десять лет попросила у меня прощения… За всё.
Я улыбнулась, глядя на нашу спящую дочь.
— Знаешь, а я даже рада, что когда-то выставила её за дверь.
Он засмеялся:
— Я тоже.
А за окном тихо падал снег – первый в этом году.
