1970 год
Татьяна собиралась в гости к соседке Лиде и Женьку с собой взяла. Мальчишке не очень нравилось по гостям ходить. Приятельницы матери вечно тискали его, рассматривая одежду, в которой он пришел. А все потому, что Женька всегда ходил модный и нарядный.
– Не куксись! – нахмурилась мать, поправляя на сыне идеально сшитый светлый костюм. Она отошла чуть подальше, пригляделась и одобрительно цокнула языком.
– Ну мам, можно я пойду в старой рубахе? – умоляюще попросил Женька.
– Нет, ты в ней похож на оборванца, – ответила мать, – пусть люди видят, какой ты у меня красивый и что у нас всё хорошо.
– Лююююди, – протянул, насупившись мальчик, – люди едят вкусно. У людей котлетки на тарелочке и компот с ягодками.
– Компот ты проглотишь, и не увидит никто, – говорила Татьяна, – а смотрят всегда по одежке. Так что у тети Лиды на стол не заглядывайся, не то на костюм капнешь. И, смотри, на диван не садись, складки появится.
Женька вздохнул. Его мать была шить мастерица. Она работала на швейной фабрике, и ей удавалось доставать небольшие куски материи, которые были уже не пригодны на пошив изделий. Но это на фабрике не пригодны, а Татьяна из любого кусочка могла вещицу для своего сыночка смастерить.
Правда куски материи-то швее удавалось заполучить, а вот с пуговками и тесьмой сложнее было. Их Татьяна всеми правдами и неправдами пыталась добыть. В простых пуговицах и нитках недостатка не было, а вот глянцевые, золоченые и ребристые маленькие застежки были редкостью. Красоту женщина выменивала или покупала с рук.
Вот и ходил Женька всегда модный, будто «денди лондонский». И не слышала мать его слов о том, что воротит его от этих белых костюмчиков и шелковых сорочек. Как хотелось мальчонке бегать по улицам с мороженым, не боясь запачкать отутюженные штаны. Все ребята носились, как угорелые, по лужам, рвали траву, кидались песком в старой, штопаной одежде. И только Женька постоянно боялся порвать или испачкать костюм.
– Ну неужели нельзя аккуратнее! – злилась мать, натирая солью въевшееся пятно.
– Мам, ну я гулял, – виновато отвечал сын и тяжело вздыхал. Ах, ну неужели мать никогда не позволит ему играть, как все ребята?
Визиты к тёте Лиде всегда были испытанием. Женя замечал, что в гостях у соседки мать сама на себя была не похожа. Она смеялась над глупыми шутками, или улыбалась, как кукла из детского магазина и толкала Женьку вперед, чтобы Лида заметила и похвалила очередной новый костюмчик.
– Ох, какая красота! Ну ты, Таня, мастерица, – всегда говорила соседка, взмахивая руками. А потом она всегда называла мальчика противным словом «жених» и звала гостей пить чай.
Вот ради чая Женя и ходил к соседке. Каждый раз он надеялся, что мать позволит вдоволь лакомиться вареньем, которое тётя Лида выставляла на стол. Было у нее и клубничное, и вишневое, и черничное – тягучее, прозрачное, с целенькими ягодами. Яблочное повидло и джемы подавались к оладьям, блинам и пышкам.
Женина мать никогда не варила варенье. Она вообще не любила хлопотать на кухне, и уж тем более не стала бы возиться с заготовками. Всё свое свободное время Татьяна что-то шила, мастерила, украшала, разбиралась с выкройками. Сына она кормила кашей, которая почему-то всегда была с комками. Жене казалось, что эти самые комки мама делает специально. Так, наверное, полезнее, или нужно для того, чтобы он вырос мужчиной.
Иной раз Татьяна могла накормить сынишку бульоном, очень жирным. В нём зачем-то всегда плавала противная переваренная морковь, порезанная крупными, неровными кусками.
Когда-то Женя ходил в детский сад. Там он вдоволь ел разную вкуснятину. Других ребят воспитатели заставляли есть творожную запеканку, тефтели, омлет и гороховый суп. А Женьку и просить не надо было – он всегда первый съедал свою порцию, еще и хлебом тарелку вымазывал!
Ребята в садике порой дразнили его из-за передника, который мальчику приходилось надевать перед обедом. Мать страшно злилась из-за того, что у сына на костюмчиках оставались пятна. Как ни старался Женька был аккуратным, а всё ж не обходилось без казусов.
Крепко же попало парнишке за огромное пятно от свекольника, которое «украсило» бежевый кримпленовый костюм, от которого были в восторге воспитатели. Женька тогда весь вечер простоял в углу…
После того случая мать сшила сыну передник. Как бы ни смеялись над Женькой ребята, он готов был все вытерпеть.
Эх, хорошие были времена в детском саду. Но в прошлом году мальчик пошел в школу, а в школе полагался только завтрак. Обычно это была жидкая несладкая каша, похожая на ту, что варила мать.
Изредка мальчику что-то удавалось поесть в гостях. Вот баба Зоя, тетка матери, всегда предлагала гостям борщ. Жене просто голову сносило от чудесного мясного аромата.
– Нет, мы не голодны, – обычно говорила Татьяна, окидывая взглядом идеальный костюмчик сына.
Баба Зоя переводила взгляд на мальчика, и он послушно кивал. Да, он сыт, и совсем не хочет ароматного, душистого, наваристого борща. После этих слов бабуля пожимала плечами и переключала свое внимание на костюмчик парня.
– Какое чудо, да ты просто, как маленький барин! – всплеснув руками, говорила баба Зоя.
Женя изображал улыбку и аккуратно присаживался на стул. Очень аккуратно, чтобы не помять отутюженные складки на ткани.
И вот Татьяна снова собралась к тете Лиде. Женя с тоской смотрел на мать. Ну зачем она таскает его за собой, если не позволяет ничего взять со стола?
И всё же парень послушно последовал за матерью. Шел он аккуратно, чтобы не задевать ни стен, ни перил. Любая грязь «прилипала» к белой ткани особенно быстро – это Женька давно заметил.
Из квартиры тети Лиды пахло просто изумительно. Женька с наслаждением втянул носом ароматный воздух.
«Должно быть, блинчики, – подумал мальчик, – а может быть, сладкий пирог».
Мать с подозрением посмотрела на сына. Она нахмурилась и потрясла указательным пальцем у него перед носом. Женька вздохнул, понуро опустив голову. Увидев мальчика, Лида, как обычно, всплеснула руками.
– Ты посмотри какой жених! Тань, ну как с картинки мальчонка-то! – воскликнула соседка. – Вы проходите, я тут киселька наварила, блинчиков напекла. Уж ровно десять лет, как Васеньки моего нет, вот и помянем.
Женька не очень понимал, что значит «помянем», но подумал, что это что-то очень хорошее. Кто такой Васенька, он тоже не знал, но если в его честь блины пекут и кисель варят, то, наверное, это очень хороший человек.
Лида суетилась вокруг стола, а Женька рядышком стоял, чтобы костюм не помять. Голова просто кружилась от запахов.
– Женек, а сходи-ка на кухню, там киселек стоит, – сказала тетя Лида, – принеси-ка нам, да половник прихвати.
Мальчик кивнул и отправился на кухню. Густой ароматный кисель едва не выливался из большой нарядной миски – так много его было.
Взял он половник и сунул в миску, чтобы нести двумя руками. Вот только едва густой кисель поглотил половник, у Жени аж желудок скрутило, так захотелось отведать вкусненького. Себя не помнил в тот момент, когда начал хлебать он кисель. Зачерпывал и хлебал, хлебал и зачерпывал. Торопился, захлебывался, глотал жадно, наслаждаясь кисло-сладкой ароматной жижей, которая так приятно растекалась во рту и попадала в живот.
«Попадет, ох, как попадет», – думал Женя, но даже страх перед материнским гневом не заставил его оторваться от киселя.
– Женька, ты куда там подевался? – услышал парень голос тети Лиды. Затем мальчик услышал, что ей что-то отвечает мама. И вот уже послышались шаги. Еще чуть-чуть, и поймают его, Женю на месте преступления.
При мысли об этом еще активнее заработал парнишка половником. Эх, жаль блины в гостиной стоят, вот бы хорошо было закусить блинком! Помянул бы Василия от души, что бы то ни значило. Вошла Лида на кухню и даже воскликнула что-то от изумления. А за ее плечом и матушка стояла, в ужасе смотрела на сына.
Только потянулась Татьяна к Жениным ушам, чтобы схватить его, да оттаскать, как следует, как из рук мальчика выпал половник, а капли темно-красной душистой жижи расплескались по полу и, что самое страшное – попали на светлый костюм мальчика.
Не помнил Женя, как мать потащила его домой. Не помнил, какими словами костерила она его. И даже, как ухо болело, забыл. А вот вкус киселя на всю жизнь помнил.
После того случая перестала Татьяна водить сына по гостям. И для прогулок на улице вручила ему старые латаные-перелатанные штаны, которым Женька был несказанно рад. Казалось, после того злополучного визита к тете Лиде мать что-то поняла.
Татьяна по-прежнему замечательно шила, но все чаще для других людей, которые восторгались её мастерством. Вкусно готовить она не стала, видать, не дано ей это было. Но почему-то именно после того визита к тете Лиде в их маленькой семье появилась традиция – каждую субботу ходить в кафетерий, что работал в соседнем квартале. Мама покупала там сыну все, что ему хотелось.
Когда Женя повзрослел и завел семью, его любимым блюдом по-прежнему оставался кисель. Он и супругу свою просил почаще его варить. В его семье родились две дочки.
Татьяна была ласковой бабушкой своим внучкам. Она шила им красивые платья и покупала пирожки в кулинарии, так как сама печь их не научилась. Но она сделала из той ситуации вывод – детство оно на то и есть, чтобы пачкать одежду, рвать штанины на коленках, перемазываться мороженым и вареньем. А в белых костюмчиках и во взрослом возрасте успеется походить.