Марина суетилась по кухне с самого утра. Тонкими пальцами она отрывала листы календаря в своей голове: разморозить мясо — уже; почистить картошку — сделано; замесить тесто для пирогов — в процессе. До прихода гостей оставалось каких-то пять часов, а ощущение такое, будто пять минут. Как всегда не хватало времени.
Её руки были все в муке, на лбу — испарина, а на душе — тяжесть. Почему-то с каждым новым визитом родных становилось всё труднее. Вроде и радость видеть близких, и волнение перед встречей, но последнее время всё чаще примешивалась какая-то горечь. Не успела додумать — мука просыпалась мимо миски.
— Чёрт, — вырвалось у неё.
— Осторожнее, — голос Алексея, её мужа, прозвучал от двери так неожиданно, что Марина вздрогнула. — Ты с шести утра на ногах. Может, передохнёшь?
Она отрицательно покачала головой, не отрываясь от теста.
— Какой отдых? Мама с папой будут в три, тётя Света с Мишей подъедут к четырём. Мне ещё надо салаты нарезать, утку запечь, пирожки…
— И наполеон, и холодец, и заливную рыбу, — продолжил Алексей с едва заметной иронией в голосе. — А ещё первое, второе и компот. Кого ты кормишь, армию?
Марина замерла, держа скалку над тестом, и обернулась к мужу. Он стоял, прислонившись к дверному косяку, высокий, худощавый, с лёгкой сединой на висках. В последнее время он часто приходил уставший — брал дополнительные смены в автосервисе, а по выходным ещё и частным извозом подрабатывал.
— Ты же знаешь маму, — тихо сказала она. — Если стол будет не как в ресторане, она потом месяц будет всем родственникам рассказывать, какая я неумеха.
Алексей подошёл ближе, взял полотенце и бережно вытер муку с её щеки.
— Скажи, а ты заметила, что они никогда не предлагают помощь? — спросил он, глядя ей прямо в глаза. — Никогда не благодарят?
Его слова упали как камень в тихую воду. Круги пошли, и Марина почувствовала, как внутри что-то сжалось. Конечно, она это замечала. И как мама придирчиво осматривает каждый угол их небольшой квартиры. И как папа с важным видом рассаживается в кресле, будто на троне. И как тётя Света каждый раз находит повод уколоть: «А вот у Ленки сын уже квартиру в новостройке купил, а вы всё в своей хрущёвке…»
— Так принято, — произнесла она наконец осторожно, опустив глаза. — Ты же глава семьи, тебе и встречать. Мужчина в доме…
— Мужчина в доме должен обеспечивать семью, — перебил её Алексей, — а не быть бесплатным рестораном для всей родни, которой даже «спасибо» сказать трудно.
Марина замерла. Она никогда не слышала, чтобы Алексей говорил так… решительно. Обычно он отмалчивался, улыбался, терпел все шпильки и намёки её родственников. А тут…
— В этот раз будет по-другому, — сказал он спокойно и уверенно.
Она непонимающе смотрела, как муж подошёл к кухонной полке, достал оттуда банку тушёнки, а из шкафа — пакет гречки.
— Что ты делаешь? — голос Марины дрогнул.
— Готовлю ужин для гостей, — ответил Алексей, поставив продукты на стол. — По справедливости.
В его глазах была не злость, нет. Скорее усталость и какая-то грустная решимость. Марина поняла — он не шутит. И почему-то вместо паники она вдруг почувствовала странное облегчение, словно что-то тяжёлое, что она носила годами, начало понемногу отступать.
— Они… они обидятся, — прошептала она, но как-то неуверенно.
— Может быть, — кивнул Алексей. — А может, наконец задумаются.
Он подошёл и обнял её за плечи. От него пахло машинным маслом и почему-то яблоками — наверное, съел одно из тех, что она купила вчера.
— Пойми, родная, — его голос стал мягче. — Я не против принимать твоих родных. Но хочу, чтобы в нашем доме были гости, а не ревизоры. Чтобы к нам приходили с добром, а не с проверкой.
Марина прикрыла глаза. Внутри боролись страх перед неизбежным скандалом и что-то новое, смутное — похожее на надежду. Может, он прав? Может, пора что-то менять?
Тесто под её руками остыло, а часы продолжали отсчитывать время до прихода гостей. До того момента, когда привычный мир перевернётся.
Ровно в три часа раздался звонок в дверь. Настойчивый, длинный — словно кто-то держал палец на кнопке не меньше пяти секунд. Марина вздрогнула. Она знала этот звонок — так звонила только её мать.
— Я открою, — сказал Алексей.
Марина стояла у кухонного стола и смотрела на накрытый к ужину стол. Простая белая скатерть, которую они доставали только по праздникам. Обычные тарелки их повседневного сервиза. А в центре — большая кастрюля с дымящейся гречневой кашей и открытая банка тушёнки. Рядом — нарезанный чёрный хлеб и графин с компотом из сухофруктов. Всё.
«Что я делаю?» — пронеслось в её голове. С самого утра она металась между паникой и странным, нервным любопытством. И в конце концов не стала печь пироги, не стала запекать утку. Вместо этого просто наблюдала, как Алексей спокойно и методично готовит гречку на воде.
Из прихожей послышались голоса.
— Мариночка! Доченька! — звонкий голос матери, Лидии Петровны, приближался к кухне. — Как мы соскучились!
Лидия Петровна влетела на кухню, раскинув руки для объятий. Статная, с недавно подкрашенными в насыщенный каштановый тон волосами, она выглядела намного моложе своих шестидесяти пяти. За ней степенно вошёл отец, Виктор Павлович, с неизменным серьёзным выражением лица и маленьким букетиком гвоздик.
— Привет, мама, — Марина обняла мать, чувствуя знакомый запах духов «Красная Москва». — Здравствуй, папа.
Лидия Петровна, не отпуская дочь, уже оглядывала кухню цепким взглядом, готовясь, по своему обыкновению, одарить комплиментами накрытый стол. Её взгляд скользнул по скатерти, по тарелкам, по… Она замерла, моргнула, как если бы ей что-то попало в глаз, и снова посмотрела на стол.
— А где… — она запнулась, — где всё?
— Здравствуйте, Лидия Петровна, — невозмутимо поздоровался Алексей, входя следом за тестем. — Виктор Павлович, добрый день. Проходите, присаживайтесь. Обед почти готов.
— Какой обед? — Лидия Петровна нервно рассмеялась. — Я что-то не поняла. Это… это шутка?
Марина почувствовала, как в животе всё сжалось. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но Алексей опередил её:
— Совсем нет, — он говорил спокойно, почти доброжелательно. — В этот раз ужин отражает вклад всех присутствующих в нашу семью.
Повисла тяжёлая пауза. Виктор Павлович кашлянул и переступил с ноги на ногу, не зная, куда деть свой букетик. Лидия Петровна застыла с полуоткрытым ртом, глядя то на зятя, то на дочь.
— Извините, мы немного опоздали! — раздался от двери звонкий голос, и на кухню влетела полная женщина с крашеными в платиновый блонд волосами — тётя Света, двоюродная сестра матери, а за ней — её сын Миша, грузный тридцатилетний мужчина с цепким взглядом маленьких глаз.
— Ой, а что у вас тут? Посиделки у самовара? — тётя Света рассмеялась собственной шутке, рассматривая стол. — А где ваш знаменитый наполеон? И твоя фаршированная рыба, Мариночка?
— Сегодня у нас простой ужин, — ответил Алексей. — Гречка с тушёнкой.
Тётя Света переглянулась с Лидией Петровной.
— Это какой-то новый тренд? — она хихикнула. — Минимализм на столе? Или вы экономите на гостях?
— Что за глупости? — не выдержала Лидия Петровна. — Всегда ведь накрывали…
— Всегда накрывали, — эхом повторил Алексей. — Мы. А в этот раз — так.
Лицо Лидии Петровны начало приобретать свекольный оттенок. Марина с ужасом и каким-то нездоровым восхищением наблюдала, как лицо матери меняло цвета: от нормального до розового, потом красного, и вот уже приближалось к пурпурному.
— Пройдёмте к столу, — как ни в чём не бывало пригласил Алексей.
Все медленно, словно в каком-то странном сне, расселись за столом. Виктор Павлович задумчиво рассматривал гречку, будто видел её впервые в жизни. Тётя Света прижимала ладонь к груди с таким видом, словно у неё начиналась сердечная недостаточность. Миша же просто сидел с непроницаемым лицом, лишь изредка бросая оценивающие взгляды на Алексея.
— Приятного аппетита, — сказал Алексей и спокойно положил себе на тарелку каши, сверху добавив ложку тушёнки.
— И это… всё? — не выдержала Лидия Петровна.
— А что ещё нужно? — невинно поинтересовался Алексей. — Питательно, вкусно, полезно.
— Но… мы же гости! — тётя Света возмущённо всплеснула руками.
— Да, — согласился Алексей, — вы наши гости. И мы рады вас видеть. Каша очень вкусная, попробуйте.
Виктор Павлович первым взял ложку и осторожно зачерпнул немного гречки. Остальные смотрели на него, как на предателя.
— Лёш, — тихо позвала Марина, — может…
— Нет, Марина, — мягко, но твёрдо ответил он. — Всё правильно.
Лидия Петровна хмыкнула, потом резко положила салфетку на стол и выпрямилась так, что, казалось, её позвоночник стал жёстче металлического прута.
— Я не понимаю, что происходит, — произнесла она тоном школьной учительницы, отчитывающей нерадивого ученика. — Мы проехали через весь город, чтобы навестить вас, а вы… вы нас угощаете солдатской кашей?
— Мы угощаем вас тем, что соответствует энергии, которую мы получаем от этих визитов, — спокойно ответил Алексей, продолжая есть.
— Что?! — Лидия Петровна подскочила на стуле.
Марина смотрела на мать и впервые видела её по-настоящему растерянной. Та, что всегда контролировала всё и вся, сейчас не понимала, что происходит, и это выбивало её из колеи.
Миша вдруг фыркнул, и все повернулись к нему.
— А он прав, тёть Лид, — неожиданно произнёс он. — Мы приходим, едим, критикуем и уходим. А что мы приносим? Ничего. Даже бутылку вина — и то забыли купить.
Тётя Света шлёпнула сына по руке, но тот только пожал плечами.
— Правду говорю. Вон дядь Витя хоть цветы принёс.
Виктор Павлович, до этого молчавший, вдруг кашлянул и положил себе ещё каши.
— Неплохая гречка, — сказал он. — С дымком.
Лидия Петровна переводила взгляд с одного на другого, и на её лице отражалась целая буря эмоций. Гнев, недоумение, обида… и где-то глубоко, почти незаметно — растерянность.
— Мама, — осторожно начала Марина, чувствуя странную смелость, — давай просто поужинаем? Алексей правда очень вкусно приготовил.
Лидия Петровна мгновение смотрела на дочь так, словно та заговорила на иностранном языке. Потом медленно опустилась на стул и с каменным лицом взяла ложку.
Все начали есть в полной тишине. Лишь изредка звякали ложки о тарелки, да Виктор Павлович иногда покашливал.
— Компот будете? — предложил Алексей, когда все доели, и Марина с изумлением увидела, что тарелки действительно опустели.
— Будем, — неожиданно твёрдо ответил Виктор Павлович. — Наливай.
Тишина казалась осязаемой. Лидия Петровна сжимала в пальцах салфетку так, будто хотела её задушить. Стакан с компотом стоял перед ней нетронутый.
— Это что, месть? — она наконец отодвинула тарелку с остатками каши. — Ты считаешь, что мы этого заслуживаем?
В её голосе звенела обида. Настоящая, не наигранная. Кажется, впервые за много лет.
Алексей не торопился с ответом. Допил компот и поднял взгляд на тёщу:
— Нет, это не месть. Просто… наглядный пример.
— Пример чего? — тётя Света не могла усидеть на месте. — Того, что вы жмоты?
— Того, как выглядят отношения без взаимности, — вздохнул Алексей. — Я считаю, что семья — это взаимность. Я не против помогать, но хочу видеть, что это кому-то важно, кроме меня.
Лидия Петровна вспыхнула:
— Ах, так мы, значит, неблагодарные?
— Мама! — Марина вдруг ощутила прилив смелости. Внутри что-то щёлкнуло, как перегоревшая лампочка. — Ты хоть раз спросила, как нам живётся? Как Алексей работает на двух работах, чтобы всё это обеспечивать?
— При чём тут…
— Ты хоть раз сказала ему спасибо? — перебила Марина, сама изумляясь своей дерзости. — Или только критиковала — машина не та, квартира не та, я одеваюсь не так?
У Лидии Петровны отвисла челюсть. Она пыталась что-то сказать, но лишь хватала ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.
— Мы всегда желали тебе лучшего, — наконец выдавила она.
— Знаю, мам. Но иногда ваше «лучшее» душит.
Миша неожиданно хохотнул:
— А что, дядь Лёш, ты правильно сделал. Я бы в жизни не решился так с тёть Лидой поговорить.
— Миша! — ахнула тётя Света.
— А что такого? Тёть Лида всем мозги компостирует. Когда мы с Катькой поженились, она заявилась проверять, правильно ли мы живём.
— Я просто советы давала!
— Непрошеные, — буркнул Миша. — А потом маме неделю жаловалась, какие мы неблагодарные.
Виктор Павлович, все это время молча ковырявший гречку, вдруг кашлянул:
— Лидочка, а ведь они правы.
Все уставились на него. В комнате повисла такая тишина, что слышно было, как за окном лают собаки.
— Ты помнишь, как моя мать к нам приезжала? — тесть смотрел на жену с непривычной твёрдостью. — Как ты плакала после её визитов? Как клялась, что никогда не будешь так обращаться с нашими детьми?
Лидия Петровна опустила глаза. Её плечи поникли.
— Так что да, — подытожил Алексей. — Это ужин по вложенному в нашу семью усилию. Не по нашим возможностям, а по вложенной в отношения поддержке.
Марина смотрела на мать и видела, как что-то меняется в её лице. Будто трещина пошла по фарфоровой маске, обнажая настоящую, живую женщину.
— Я не думала, что всё так выглядит, — голос Лидии Петровны дрогнул.
Марина протянула руку и накрыла ладонь матери своей:
— Мы не хотим обидеть, мам. Просто… нам нужна ваша любовь, а не оценки.
Тишина. Потом Лидия Петровна едва заметно кивнула.
— Ещё компоту? — предложил Алексей уже мягче.
— Да, пожалуйста, — ответила Лидия Петровна.
И это прозвучало как первый шаг к примирению.
Родня разошлась рано, скомканно попрощавшись. Тётя Света с видом оскорблённой королевы даже не обняла Марину на прощание. Лидия Петровна молчала, поджав губы, но взгляд у неё был какой-то потерянный. Виктор Павлович, уходя, крепко сжал руку Алексея и как-то странно кивнул. Только Миша ухмыльнулся и шепнул: «Круто ты их, дядь Лёш».
Закрыв за гостями дверь, Марина привалилась спиной к стене. Внутри всё дрожало.
— Я не верю, что это случилось, — она посмотрела на мужа. — Мы испортили отношения с моими родителями. Из-за гречки с тушёнкой.
— Не из-за гречки, — Алексей взял её за руку. — И ничего мы не испортили.
— Ты видел лицо мамы? Она не простит…
— Простит, — он улыбнулся. — Знаешь, чем отличаются настоящие отношения от игры в одни ворота? В настоящих всегда есть шанс всё наладить.
Марина не была в этом уверена, но спорить не стала.
Три дня стояла гробовая тишина. Ни звонков, ни сообщений. Марина несколько раз хваталась за телефон, но каждый раз откладывала в сторону. Что сказать маме? «Прости, что твой зять накормил тебя кашей»?
На четвёртый день позвонила тётя Света. Без привычного «Мариночка, милая», без долгих предисловий она сразу выпалила:
— Лидка-то наша сама на себя не похожа.
— В каком смысле? — Марина напряглась.
— Вся задумчивая ходит. И — ты не поверишь — вчера весь вечер пироги пекла! Говорит, забыла все рецепты, надо вспомнить. И папаша твой тоже с ума сошёл — сам посуду моет!
Марина не нашлась с ответом. Она представила, как мама, всегда такая самоуверенная, теперь растерянно листает старую поваренную книгу.
— Эх, шумно у вас в тот раз было, — вздохнула тётя Света. — Но по-своему правильно. Я тоже Мишке житья не даю, всё лезу, как им с Катькой жить…
— Тёть Свет…
— Ладно, у меня там каша пригорает, — торопливо перебила тётя Света. — Просто рассказать решила.
Когда вечером Алексей вернулся с работы, Марина пересказала ему разговор.
— Вот видишь? — он устало улыбнулся. — Иногда нужна хорошая встряска.
— Они всё равно обиделись, — вздохнула Марина.
— Они все задумались, — поправил Алексей, обнимая её. — А это важнее.
На шестой день позвонила мама. Марина взяла трубку, готовясь к буре. Но вместо привычного напора услышала неуверенное:
— Доченька, как ты?
Она замялась, не зная, что ответить.
— Всё… нормально.
— Это хорошо, — мама помолчала, потом вдруг спросила: — А Алёша как?
Марина чуть не выронила телефон.
— На работе, — ответила она осторожно.
Снова тишина. Марина почти видела, как мама мнётся на другом конце провода, подбирая слова.
— Дочка, я тут подумала… Может, мы с папой к вам в субботу заедем? Я пироги испеку. Те, что ты любила в детстве.
У Марины перехватило дыхание.
— С творогом и изюмом? — спросила она, чувствуя, как к глазам подступают слёзы.
— Да, — мамин голос потеплел. — И ватрушки. Если… если вы примете.
— Конечно, примем, — торопливо ответила Марина. — Приезжайте.
— Привет, — мама снова замялась. — Привет Алёше передай. Скажи… скажи, что мы ценим его заботу о тебе.
Когда Алексей вернулся домой, Марина кинулась ему на шею.
— Ты был прав! — выпалила она, целуя его в щёку. — Мама позвонила, они с папой в субботу приедут. С пирогами!
Алексей усмехнулся.
— Если с пирогами и благодарностью — всегда, — сказал он, повторяя свои слова с того памятного ужина.
Марина положила голову ему на плечо.
— Спасибо, — шепнула она. — Ты был прав.
И она почувствовала, как что-то светлое и тёплое разливается у неё внутри — что-то похожее на надежду. Может, теперь у них будет настоящая семья, где ценят друг друга не за дорогие подарки и шикарные ужины, а просто за то, что они есть.